«Всадники в сверкающей броне»: Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн - Владимир Дмитриев

С большой долей уверенности можно предположить, что тяжелая конница объединяла в своих рядах высший слой персидской знати (васпухров и вазургов) и верхушку азатов. Остальная же — большая — часть сословия асваран служила в качестве легкой кавалерии, поскольку, как уже отмечалось, катафракты составляли подавляющее меньшинство персидской конницы, около 90% которой — легкая кавалерия.

Персидская пехота набиралась из менее состоятельных слоев иранского общества. В силу своего низкого имущественного статуса персидские пехотинцы имели плохое вооружение; из-за элементарного отсутствия свободного времени для упражнений во владении оружием и т. п. уровень военной подготовки сасанидской пехоты был всегда крайне низким. По этой причине роль пешего войска Ирана в боевых действиях была почти исключительно вспомогательной, второстепенной. Кроме того, как уже говорилось, для выполнения этих функций в пешие персидские части привлекались женщины и дети (в частности, для транспортировки грузов, амуниции и т. п.) (Liban. Or. L1X. 100; Herodian. VI. 5. 3), что также свидетельствует о низких боевых качествах сасанидской пехоты.

В случае начала боевых действий под знамена шаханшаха, помимо войск союзных народов, собирались воинские контингенты во главе с представителями высшей аристократии — упомянутыми выше васпухрами и вазургами, а также шахрдарами (sahrdār) — правителями шахров («царств»), т. е. отдельных наследственных владений, входивших в состав Сасанидской державы в качестве автономных княжеств. Эти войска, в свою очередь, состояли из всадников-азатов, являвшихся вассалами крупной знати, а также пеших подразделений. Так, из слов Аммиана Марцеллина можно сделать вывод, что во главе отдельных крупных отрядов персидской конницы во время похода Юлиана Отступника (363) стояли представители двух древних и знатнейших иранских родов — Суренов (Amm. Marc. XXLV. 2. 4; 6. 12) и Михранов (Amm. Marc. XXV. 1. 11). К более позднему периоду относятся аналогичные упоминания в сочинениях византийских историков: об одном из Суренов как предводителе персидского войска пишет Феофилакт (Theophyl. III. 5. 14); Прокопий Кесарийский неоднократно говорит о персидском полководце, представителе рода Михранов (Proc. Bell. Pers. I. 13. 16; 14. 1, 5, 7, II, 13, 20, 29; 17. 26), как и Феофан (Theophan. A.M. 6021). Вероятно, именно таких предводителей имели в виду тот же Аммиан, употреблявший по отношению к персидским военачальникам выражения «начальник конного воинства» (ecjuestris mcigister militiae) (Amm. Marc. XXV. 1. 11) и «начальник конницы» (mcigister equitum) (Amm. Marc. XXIII. 6. 14), ā также византийские историки, называвшие персидских командующих аспебедалт (Άσπεβέδης) или аспабедами (Άσπαβέδης) (Proc. Bell. Pers. I. 9. 24; 11. 5; 23. 6; Theophyl. IV. 3.5).

Не совсем ясны функции военного руководителя, носившего звание хазарпат (hz’lwpt) (букв.: «командующий тысячей [воинов]»), упоминаемого среди ближайших к царю вельмож еще в надписи Шапура I на Каабе Зороастра, а также в более поздних текстах{11}. Вероятно, на раннем этапе сасанидской истории хазарпат являлся главой военного ведомства Персидского государства, однако это лишь предположение, основанное на этимологии данного термина.

Должность хазарпата была не единственным высшим постом в системе военного командования сасанидского Ирана. Кроме него известен еще ряд подобных должностей. В частности, в различные периоды истории роль командующих вооруженными силами Персидской державы занимали вельможи, носившие титулы асваран (артештаран) салар (ciswārān (artēstārāri) sālār) («начальник всадников»){12}, аргбед (argbed) («начальник крепости» (?)){13}, вазург фрамадар (wuzurg framadār) («великий (главный) военачальник»), эран спахбед (Erān spāhbed) («начальник конницы Ирана»). Точно определить круг полномочий этих военных руководителей невозможно, однако вполне ясно, что все они относились к сасанидскому «генералитету» и командовали войсками Сасанидского государства (а возможно, выполняли помимо военных и иные функции). Кроме того, Прокопий Кесарийский упоминает о персидском полководце в звании ханаранга (kanārang) (Proc. Bell Pers. I. 5. 4; 21. 4, 15; 13. 7, 8. 11, 13, 15, 16, 18, 22) — командира войск в Хорасане, на границе с эфталитами{14}.

Трудно определенно ответить на вопрос о том, существовали ли в сасанидской армии в III–VI вв. регулярные подразделения, а если существовали, то что они собой представляли. Античные источники этой эпохи единодушны в отрицании сколько-нибудь регулярного характера персидского воинства. Наиболее четко данная мысль звучит у Геродиана, который в связи с этим отмечал:

Ведь варвары не дают жалованья воинам, как римляне, и не имеют регулярных и постоянных лагерей, где упражняются в воинских искусствах; у них собираются поголовно все мужчины, а иногда и женщины, когда прикажет царь. По окончании же войны каждый возвращается к себе домой, обогатившись тем, что досталось ему от награбленного… Раз распущенное [персидское войско. — В. Д.] нелегко собрать вновь, так как оно не является ни упорядоченным, ни постоянным, но представляет собой скорее неорганизованную толпу народа, чем армию; и запасов провианта у них имеется только такое количество, сколько каждый, приходя, приносит с собой для собственного потребления; с неохотой и великим трудом покидают они детей, жен и родную страну (Неrodian. VI. 5. 3; 7. 1).

В то же время очевидно, что какие-то элементы регулярного войска в сасанидском Иране должны были существовать, иначе добиться столь крупных успехов в борьбе с Римом уже в III–IV вв. Сасаниды просто не смогли бы. В этой связи можно в целом согласиться с мнением В. П. Никонорова, отмечающего наличие в сасанидском войске соединений, действовавших на регулярной основе, и относящего к ним царский конный отряд, войска под началом областеначальников и гарнизоны, оборонявшие крепости и города{15}. Но если причисление крепостных и городских гарнизонов к регулярным воинским частям не вызывает сомнений, то в отношении царских войск и отрядов крупной знати не все столь очевидно. Речь в данном случае должна идти, скорее, не в целом о царской коннице или войсках областеначальников, а лишь об их костяке в виде, например, личной гвардии царя — упоминаемых в античных источниках «бессмертных» (см., напр.: Socr. Schol. VII. 20. 5, 6, 11; Proc. Bell. Pers. I. 14. 31, 44, 45, 49) — или шахрдаров.

Ясно, что при такой системе организации вооруженных сил для мобилизации армии в случае военной опасности требовалось определенное время, что, в свою очередь, не позволяло персам достаточно оперативно реагировать на вражеское вторжение. Так, из данных Аммиана Марцеллина видно, что отряд Сурена — первое крупное воинское соединение, которое встретила армия Юлиана Отступника на территории Персии в 363 г., — появился на пути римлян только спустя примерно две недели после их вступления в персидские владения, а большое войско, способное противостоять всей римской армии, персы смогли собрать примерно через полтора месяца, когда войска Юлиана уже подошли к самому Ктесифону. Компенсировать этот недостаток и были призваны крепостные и городские гарнизоны, т. е. регулярные войсковые части.

Таким образом, организационная структура сасанидской армии до середины VI в. носила достаточно ярко выраженные феодальные черты и состояла из двух основных типов воинских контингентов: 1) отрядов, подконтрольных непосредственно царю, и 2) подразделений, возглавлявшихся представителями высшей иранской знати, находившейся с шаханшахом в вассальных отношениях. Кроме того, сюда следует отнести городские гарнизоны, а также подразделения союзников Ирана (сарацин, хионитов, албанов и других народов).

Данная система организации вооруженных сил рано или поздно должна была перестать устраивать Сасанидов. Прежде всего, для борьбы с Римом — главным противником на западе — Персии было необходимо войско, построенное на принципах, хотя бы приближенно напоминающих римские, а именно — способное быстро мобилизоваться в случае военной опасности или при необходимости совершения внезапного вторжения на вражескую территорию. Армия, по сути являвшаяся ополчением, этому требованию не отвечала. Кроме того, подобная система комплектования войска делала персидскую родовую и отчасти служилую знать фактически независимой от царя. Они ни чем не были обязаны лично шаханшаху, а потому последний не мог рассчитывать на их безоговорочную поддержку в случае крайней военной или политической необходимости. Это особенно ярко показали события, происходившие в Иране в V в.

При Ездегерде I Грешнике (399–420) произошло первое серьезное обострение отношений между царской властью и персидской знатью, претендовавшей на главенствующую роль в жизни государства. Не имея возможности опереться на какую-либо серьезную силу внутри страны, Ездегерд был вынужден искать поддержки у проживавших в Персии христиан, тесно связанных с Византией. Итогом этого противостояния стала гибель Ездегерда от рук представителей знатных иранских родов.