Искры. Подпольные историки Китая и их битва за будущее - Ian Johnson
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для людей эпохи Су политическое прочтение было очевидным. Двор преследовал выгоду, которая не будет долговечной - утекает, как вода в реке, убывает, как исчезающий свет луны, - в то время как его ценности были постоянными, так же как река никогда не иссякает, а луна никогда не исчезает. Критика была настолько очевидной, что, отправляя копию своей "Оды Красному утесу" другу, Су добавил предупреждение: "При таком количестве болезненных и опасных вопросов... закопай это поглубже и не выноси на свет".
Сегодня Красный утес - одна из самых популярных туристических достопримечательностей Китая. Вместо того чтобы плыть на ялике, люди приплывают на огромных экскурсионных лодках, одни - чтобы полакомиться шведским столом, другие - просто так, потому что это место есть в списке желаний каждого китайца.
Но многие отправляются в путь, чтобы пообщаться с Су. Они думают о нем в изгнании, о высокомерии Цао Цао, о бесчисленных художниках, которые на протяжении веков изображали Су на фоне скалы, видя в его сопротивлении свою собственную борьбу с властью. И все это омывает посетителей: некоторые замолкают, кивают друг другу или бормочут строчку из поэмы, когда видят мыс и смотрят на два огромных иероглифа, которые почитатели Су в XV веке выгравировали на отвесной скале и раскрасили в ярчайший цвет: Чи Би, Красный утес.
В Китае история и мораль неразделимы. Традиционная задача историков - судить династии и правителей, частично излагать историю, но также комментировать текущие дела. Поэтому невозможно, чтобы упоминание Су о Цао Цао было просто воспоминанием о древней битве. Единственным возможным прочтением было восприятие как критики нынешнего императора - тирана, который будет побежден, как и Цао Цао.
При таком взгляде на историю она становится и судьей, и присяжным, собирая свидетельства и решая судьбу правителя. Если династия правила правильно, то история относилась к ней хорошо, и ее правление продолжалось. Но если правительство игнорировало народ, пренебрегало государственными делами, накапливало бедствия, то история оценивала его плохо и лишала "мандата небес". Отсюда два выхода: править справедливо, надеясь, что это принесет успех и благословение истории. Или подавить инакомыслие, чтобы никто не усомнился в вашем праве править.
Это делало историю рискованным предприятием. Наиболее известен случай, когда первый великий историк Китая Сыма Цянь был кастрирован, а затем заключен в тюрьму императором за то, что заступился за чиновника, которого при дворе предали забвению. Ожидалось, что после освобождения Сыма Цянь покончит жизнь самоубийством, а не будет жить с увечьем и позором. Но он решил жить, потому что был полон решимости закончить написание первой масштабной истории Китая. Это положило начало написанию истории: это было священное призвание, которое стоило любых жертв.
Одним из способов избежать этих опасностей было надеть шляпу писателя-путешественника, посетить известное место и описать его. Лучшие из этих произведений, как и поэма Су, были не просто зашифрованной политической критикой, а исследованиями безвременья природы, глупости жизни и суматохи настоящего.
На протяжении веков эти места памяти покрывали физический и ментальный ландшафт Китая. Несмотря на все вторжения, иностранных правителей и разделения, это по-прежнему страна памяти, растянувшаяся на тысячи лет. Отчасти это объясняется тем, что в Китае так сильно ощущается физическое прошлое. Если говорить о Западе, то это как если бы цивилизации Древней Греции, Рима и Европы использовали одну и ту же письменность и культурные ориентиры и были перенесены на одну географическую территорию размером примерно с Соединенные Штаты. Представьте, что образованные американцы могли бы читать на древнегреческом, латыни и большинстве современных европейских языков, и что многие ключевые артефакты этих эпох - Акрополь, Колизей, Шартр и Освенцим - находились бы в пределах континентальной части США. И что на протяжении тысячелетий знаменитые писатели - от Гомера до Остин, от Сафо до Хемингуэя - жили на этом же клочке земли, посещали эти места и оставляли свои мысли, запечатленные в камне.
Это накладывает непосильный груз на современные события в Китае. Почти на каждом объекте в стране лежит древний слой. Прошлое никогда не останется в прошлом. Но это тяжелое прошлое также придает людям силы. Если древние осмеливались высказывать свое мнение, то как могу я? И если я сталкиваюсь с испытаниями и бедами, если меня цензурируют и унижают, то разве не так было всегда? И не правда ли, что в конце концов люди вспоминают Сыма Цяня и Су Дунпо, а не вождей, которые калечили и клеветали на них?
Разница между тем временем и сегодняшним днем заключается в масштабах. Китайская Народная Республика - это не просто очередная глава в многовековой истории Китая. Современное бюрократическое государство проникает в глубины страны так, как невозможно было себе представить в досовременные времена. Эти изменения происходили на протяжении XX века, особенно после прихода к власти Коммунистической партии в 1949 году. Основанная в 1921 году, партия прошла через почти три десятилетия чисток, путчей и кампаний по искоренению инакомыслия, прежде чем прийти к власти. К тому времени, когда коммунисты победили Гоминьдан, или Националистическую партию, после четырех лет гражданской войны, они представляли собой высокодисциплинированную силу, возглавляемую ядром закаленных в боях ветеранов, приверженных насильственной революции. Они смогли провести политику, которая изменила почти все аспекты жизни китайского общества - некоторые в лучшую сторону, но почти все по приказу сверху и на основе принуждения.
Центральное место в этих волнениях занимал характер Мао Цзэдуна, лидера партии: загадочного, меркантильного, безжалостного, а порой и заблуждающегося первого среди равных. Во время почти тридцатилетнего правления Мао Китай пережил серию политических кампаний, которые привели к разрушению нормальных социальных отношений. Насилие под руководством государства стало частью повседневной жизни. Но даже после смерти Мао в 1976 году и прихода к власти относительных умеренных, страну по-прежнему будоражили беспорядки, репрессии, жесткое отношение к инакомыслию и жестокая политика в отношении некитайских этнических групп.
Как и в прежние времена, современные китайские лидеры пытаются удержать историю на своей стороне, рассказывая мифы: народное восстание привело к власти Коммунистическую партию; голод был вызван стихийными бедствиями; районы проживания меньшинств, такие как Синьцзян и Тибет, всегда были частью страны; борьба Гонконга за демократию - дело рук иностранных сил; государство ответственно отнеслось к первой вспышке коронавируса Ковид-19. Не слишком тонкий подтекст заключается в том, что
