Пираты. Книга 2. Остров Паука - Игорь Пронин

— Как мило вы за меня все решаете!

— Погоди, капитан! — Клод прошел вперед. — Если я верно понял, нас приглашают за стол, и кое-что объяснят? Может быть, — поговорим не спеша?

— Да! — расцвел Бенёвский. — Именно это я и имел в виду: давайте поговорим не спеша! Присаживайтесь, леди Кристин и…

— Джон Мак-Гиннис, к вашим услугам! — Джонни даже шляпу приподнял. И этот во все глаза пялился на Моник. А она ему еще и подмигнула. — Но хочу сказать сразу: я во всем поддержу своего капитана!

— А я разве прошу о чем-то противоречащем? — Бенёвский руками поманил меня к столу. — Ну же, леди! Займите свое место!

Клод и Джон повернулись ко мне: садись, мол! Да, я должна была сесть, должна была начать переговоры… Но сесть за один стол с убийцей моего отца?

— Пусть она уйдет.

— Кристин, сейчас не время! — Моник с досадой сорвала с головы свою дурацкую пилотку и швырнула на пол. — Поверь, я сожалею! И не отказываюсь, как видишь… Но именно с моей помощью все можно исправить. Только с моей помощью, Кристин.

Исправить?! На меня будто наковальня упала: почему я сама не подумала?! Ключ, остров Демона! Мы можем вернуться во времени прямо туда, в тот проклятый день, и все исправить! Отец не умрет! Я зашаталась, и Клод меня подхватил.

— Не торопись! Не торопись ни на что соглашаться! — прошептал он мне в ухо. — Сядь, и давай-ка побольше слушать!

Мы кое-как разместились за столом. Пришел и Устюжин, но ему места уже не хватило, он устроился возле окна. Моник старательно отводила от меня глаза, но ни на грош я не верила в ее искренность. Только постаралась успокоиться. Нужно было понять, что она имеет в виду — «только с моей помощью». Бенёвский хлопнул в ладони.

— Руди! Накрывайте, прошу вас — гости наверняка голодны!

— Вообще-то, моя команда сыта, — сказала я. Пусть наши припасы и истощились, но мы сюда не побираться пришли. — Так что не очень беспокойтесь. Тем более, что у вас, как я поняла, кормят как в тюрьме, да?

— Острог — не совсем тюрьма… — Бенёвский задумался. — Впрочем, как вам угодно. Однако не все так скверно. Я лишь хотел сказать, что у нас нет ни изысканных кушаний, ни достойного вина. Впрочем, коньяк совсем неплох. Из личных запасов покойного капитана Шпеера, а он знал толк в выпивке!

Явился смешной рыжий паренек Руди, принес железные банки и стал их открывать ножом. Заодно на столе появились несколько фляг и железные же кружки. Все это выглядело крайне странно, но нам ли привыкать к странностям? Я взяла ближайшую флягу и наплескала коньяка нам с Клодом и Джоном.

— Может быть, начнете рассказ? — я откинулась на стуле и отхлебнула из кружки. Как по мне, так вонючая дрянь, и горло дерет похуже рома.

— Как прикажете! — Бенёвский закатил глаза, развел изящно руками и выдал что-то на латыни, насколько я поняла. — Вот, в целом, как меня можно охарактеризовать…

— Простите, что перебиваю, но лучше бы вам пользоваться английским.

— Как прикажете! — повторил он. — Хотя я обожаю латынь. Латынь — язык мудрости! Я происхожу из древнего благородного семейства и с детства был приучен тянуться ко всякому истинному знанию. Собственно, вернее было бы называть меня барон Де Бенёв. Так я и предпочитаю подписываться, но некоторые сложности с признанием моего титула… Впрочем, это не важно. Важно, что я, Мауриций Бенёвский — истинный тамплиер, истинный рыцарь, борец за идеалы всеобщего счастья! Увы, великие державы душат тот слабый огонек свободы, что едва затеплился в Европе… Пытались расправиться и со мной. Я участвовал в польском восстании, но слуги русского трона схватили меня. Я бежал, был схвачен снова… Они отправили полковника Бенёвского на край света — на Камчатку! И тем сами себе навредили: именно там я встретил Ивана Устюжина, моего друга и ученика!

Устюжин, едва ли не покраснев от удовольствия, поклонился.

— Прошло время, и мы сумели объяснить простым русским людям, ссыльным и свободным, но столь, же притесняемым, что жизнь может быть совсем иной! Что все человечество может обрести счастье, и есть путь к нему! Мы взбунтовали острог. Губернатора, правда, пришлось застрелить… Но гарнизон не решился оказать нам сопротивление — люди ждут подлинной свободы! Не только на Камчатке — по всему миру люди ждут и готовы пойти за тем, кто укажет им путь! И путь есть, спасибо Ивану — ведь это его предок, по счастливой случайности, служил в канцелярии самого Петра Великого, и имел доступ к некоторым бумагам! Когда основатели Либерталии на острове Мадагаскар пытались получить помощь от русского императора, то немало рассказали ему, К счастью, у Петра Великого не хватило сил и времени, чтобы послать на юг экспедицию. И, к счастью, Иван Устюжин знает, о чем писалось в тех бумагах.

Моник откровенно скучала. А вот ее соседу, как мне показалось, речи Бенёвского не нравились. Я, честно говоря, пока мало что понимала. Покосилась на Джона слушает внимательно, глаза горят… Ну что ж, Джон мальчик умный, может быть, он понимает, куда клонит Бенёвский? Но Клоду эта речь надоела.

— Я прошу прощения, полковник, но вынужден вас прервать! — буканьер передвинул ближе ко мне открытую железную банку и подмигнул: можно есть. — Прошу прощения снова, но мы не знаем, кто такой Петр Великий. Возможно, это связано с тем, что мы жили с ним в разные времена?

— Само собой! — Бенёвский состроил печальную гримасу. — Ах, я иногда бываю так рассеян!

— Пустяки, это бывает со многими великими умами! — Клоду иногда удается здорово что-нибудь такое ввернуть. И не знаешь: издевается или всерьез? — Нам было бы проще все понять, начни вы рассказ… Ну, например, какому счастливому ветру мы обязаны присутствием здесь Моник?

Бенёвский согласно кивнул и повернулся к авантюристке, Она отставила кружку.

— Хорошо, мсье Дюпон. Кстати, хочу представить вам моего друга: Отто фон Белов. Это ему я обязана своим спасением.

Немец кивнул, недобро покосившись на Дюпона. Я поняла, что Моник описала ему Клода в не самых лестных выражениях.

— Отто служил под командой капитана Шпеера, которого, к счастью, с нами нет. Меня подобрали в лесу в тот миг, когда я наткнулась на банду беглых рабов и… Я уже желала смерти, но…

Моник помрачнела, и даже губы задрожали, вот только не верила я ей. Не верила и все! То есть про рабов и про скитания в лесу я поверить могла, а вот в искренние слезы Моник — никогда! Такая и лук будет чистить — не расплачется, как говаривал старик Мерфи. Зато у фон Белова глаза и правда заблестели. И в лицо ей заглядывает, и видно, что по-настоящему переживает. Есть люди с такими лицами, искренними, что ли. Захочет такой человек что-нибудь скрыть, а ты по его лицу все прочтешь. И еще, конечно, выглядел он глупо. А мужчина глупо выглядит в основном, когда влюблен по уши. Впрочем, в этом можно было не сомневаться. Я осторожно покосилась на Джона и поймала его улыбку. А сам-то на кого был похож совсем недавно? — хотелось мне спросить, но Моник продолжила.

— Я не понимала, куда попала и чего от меня хотят. Каких-то бумаг Мауриция Бенёвского… Но в моей семье не было человека с таким именем! Меня пытали. Если бы не Отто, я умерла бы очень быстро — Шпеер был абсолютным сумасшедшим. То мучил меня, то напивался и рассказывал про своего фюрера. Так у меня появился этот шрам… — она коснулась щеки. — И не только этот. К счастью, когда капитан отдыхал, Отто поддерживал меня, как мог. От него я узнала, что спустя много лет Германия поведет за собой народы против… — Моник повернулась к фон Белову и тот подсказал одними губами. Она повторила: — Против сил мирового капитала и против большевистских орд.

— Весьма интересно! — Клод допил и снова потянулся к фляжке. — Я, признаться, очень хотел бы об этом послушать, но сперва хотелось бы понять, как тебя нашли. Потому что эти большевич… В общем, нам эти слова ровным счетом ничего не говорят!

Фон Белов смерил буканьера недобрым взглядом, и тут уж Моник погладила его по руке.

— Все просто: они знали, где и когда меня искать. Откуда — нам точно неизвестно, но Шпеер тряс передо мной копиями записок некоего Ивана Устюжина, штурмана капитана Бенёвского, из которых стало известно и о Ключе, и об острове Демона, и много о чем еще. Где они их обнаружили и когда, нам тоже неведомо. Их прислали Шпееру какие-то люди, которые занимались секретной работой. Отто многого не знал.

— Каюсь… — пробасил Устюжин от окна. — Я мог, наверное, оставить такие записки. Но клянусь, пока ничего не писал.

— Так напиши обязательно, Иван! — Моник рассмеялась. — Ведь если не напишешь — за мной не вышлют подводную лодку и не спасут! Эти люди в Германии двадцатого века должны найти твои записки!

— Не знаю, как это так, получается… — вздохнул Устюжин. — Не все понимаю. Налейте-ка мне коньяку, пожалуйста!

— Подводная лодка? — Клод вскинул брови. — Они послали за тобой подводную лодку? Железная, с одним горящим глазом?