Струги на Неве. Город и его великие люди - Виктор Николаевич Кокосов

И полетели Карлу Десятому в Речь Посполитую, риксроду[11] в Стокгольм, рискмаршалу Делагарди в Ригу тревожные донесения о числе и силе русских. Получив вести, срочно занялся приведением в порядок своих войск в Прибалтике Магнус Делагарди. Одно дело получать предупреждения о воинственных настроениях русских от шведских послов из Москвы, а совсем другое – конкретные известия о мощи наступающей армии. Увязший в польских делах король Карл особым указом возложил на опытного полководца, графа Густава Горна, оборону всей Швеции. Но, как это часто бывает, кому беда, а кому – радость.

С ликованием восприняли новость о начале русско-шведской войны во многих европейских столицах. Датский король Фредерик видел в ней так нужную ему передышку, и надеялся: кузен Карл вынужден будет умерить свои аппетиты в отношении датских земель; бранденбургский курфюрст радостно потирал руки, понимая: подкреплений драчливый скандинав в ближайшее время не получит, можно готовить силы для решающей битвы. Полегче стало патриотам, храбро бьющимся со шведскими захватчиками в Речи Посполитой. И, конечно же, наступление русских было на руку императору Священной римской империи Фердинанду Третьему, который, прекрасно помня перипетии тридцатилетней войны и ещё не до конца очистивший свои владения от её распустившихся деток – солдатских шаек, промышлявших грабежом, страстно желал ослабления шведской армии. И даже голштинский герцог рассматривал эту войну как охранную грамоту своим землям – когда десятки тысяч бородатых варваров подчиняют Курляндию, врываются в богатую Лифляндию, в Ингерманландию – шведскому риксроду право, не до маленькой Голштинии! Голландцы и англичане расчётливо прикидывали: кто бы ни победил – они останутся в выигрыше, вытеснив шведских торговцев из Архангельска – кто ж будет иметь дело с врагом! С огромного русского рынка изгонялся опасный конкурент!

Просто не знали, что предпринять, сидевшие с прошлой осени в Москве шведские послы. Их о войне русские власти даже не известили![12] Государственный советник барон Бьелке, маршал посольства Конрад фон Баннер и торговый советник Филипп фон Крузеншерн пребывали в беспокойстве. Они прекрасно помнили, что, имея секретную инструкцию не жаловать русского царя новым титулом, а после того как русские войска взяли Вильно, в него добавили Литву, Белую Россию, Волынь и Подолию, они находились в проигрышном положении. К тому же, сославшись на отсутствие полномочий, они запросили своего монарха – и Карл Десятый официально отказался обращаться к Алексею Михайловичу по-новому до завершения войны в Речи Посполитой. Это была самая настоящая ловушка для послов! На все предложения продолжить переговоры им отвечали: главное – решить вопрос с титулами, все остальные вопросы мелкие и будут решены быстро. Хотя обсуждение важных вопросов проходило с большим трудом: шведы требовали соблюдения договора о выдаче перебежчиков, русская сторона представила «выписку об обидах», которые шведы нанесли жителям Ладоги, Новгорода, Тихвина. А обсуждать установку демаркационной линии в Польше русские вообще отказались – опять-таки, до решения вопроса о титулах. Только в марте шведам удалось передать верительную грамоту – и то не государю, а думному дьяку Алмазу Иванову, главе Посольского приказа. А вскоре им запретили и вовсе выходить в город. Барон Бьелке исхитрился послать весточку своему королю: судя по всему московиты готовятся к войне! И вот она грянула! Что их ждёт? За неправильное титулование царя на Руси могли казнить, а ну как московиты не посчитаются с их посольским статусом?[13] И не узнают они, как Магнус Делагарди укротит русского медведя!

Как и послы, никто в Европе, конечно, не верил, что царь Алексей, как бы он себя ни величал, победит. Бьют не пышными титулами – хорошей армией. Даже союзники считали: Столбовский мир установил стратегическую границу на Востоке, отбросив русских от Запада на почтительное расстояние. Вот пускай там и остаются! По переписи европейских стран, составленных имперцами сразу после тридцатилетней войны, Московия заняла предпоследнее место – перед Трансильванией. К тому же у неё не было флота, что делало сам поход в Лифляндию и Ингерманландию бессмысленной в итоге затеей. Однако огромное войско, как сказочный исполин с Востока, вполне могло сковать на время шведскую армию, заставить короля Карла перебросить на Восток подкрепления и – надолго увязнуть в непролазной грязи русских дорог.

…Молодой, но уже правивший твёрдой рукой государь Алексей Михайлович, стараниями Посольского приказа, конечно же, был осведомлён о резонах своих венценосных «кузенов». И рад был, что сумел сохранить от них великую тайну: флот у русского царя был!

По царёву указу, сколь можно тайно от недобрых глаз, удачливый дипломат дворянин Ордин-Нащокин на Каспле-реке занялся постройкой стругов. Казалось бы, струги строить – не посольство править. Но государственный муж должен мочь любое дело в нужное русло направить. Оказался Афанасий Лаврентьевич хозяином рачительным, даже купчиной умелым, к тому ж ратовал за выход России к Балтийскому морю. Взялся за дело, не мешкая.

Первым делом озаботился верфи завести и помощника себе подобрать дельного. Одну верфь определил иметь поближе к месту будущих боёв, на Каспле, левом притоке Западной Двины. И просил государя послать туда из Смоленска известного Алексею Михайловичу ещё по юношеским походам на богомолья стольника Змеёва, ныне командира рейтар в Смоленске.

Царь согласился. Он своих спутников по богомольям за многие годы в боях и в трудах испытал, ценил боле иных думных бояр да окольничих, доверял верным стольникам самые немыслимые дела вершить! Потёмкину – с весны на Неве шведа воевать. А Змеёва аж в феврале на Касплю услал. А дабы никто в его секретные дела носа не совал, велел составить стольнику-рейтару-корабелу грозную бумагу, величая старого знакомца с отчеством:

«Наказ стольнику Семёну Даниловичу Змеёву

о постройке в Смоленском уезде,

на реке Каспля судов.

Лета 7164,

февраля в 20-й день.

Государь… велел стольнику Семёну Даниловичу Змеёву ехать в Смоленск, для того что по государеву указу велено ему в Смоленском уезде на реке на Каспле делать струги; а для того стругового дела по государеву указу послано с ним с Москвы плотников, московских стрельцов, 180 человек, и для той посылки государева жалованья дано им на Москве по полтине человеку. Да им же велено дать государева жалованья в Смоленске сверх того по полтине человеку, да хлебных запасов по чети ржи или муки…

Да в Смоленске воеводам велено:

Семёну Змеёву дать для письма подъячего и для разсылки стрельцов и пушкарей и разсыльщиков и солдат, сколько человек пригоже… А приехав на речку Касплю, послати Змеёву в Смоленский уезд в государевы