Клятва верности Книга 2 (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка"

— А мы вас так ждали.

Брови атландийца приподнялись кверху.

— Вот как, ждали? Приятно слышать, да верится с трудом. Приятно познакомиться, меня зовут Дантэн Ход, — протягивая руку сиаре Заречиной, Ход спрятал за спину обиженную Симу, которая ругалась на атландийца за то, что тот сломал дверь в подъезд.

— Фима, угомонись, а ну марш на кухню, к нам гость прилетел, голодный, наверное.

— Очень, аж переночевать негде, — согласился с ней Ход.

Фима не находила себе места. Она не знала как вести себя. И перед бабулей было стыдно за то, что не предупредила заранее, и та появилась перед гостем в домашнем длинном халате, который открывал при каждом шаге стройные ножки, да и волосы у бабули были не забраны и свободно лежали на плечах. Неловко перед Сильнейшим, который видел бабулю в таком фривольном наряде с глубоким вырезом, не скрывающем ажурной сорочки. Опять же атландиец вёл себя слишком нагло, как хозяин. И что удивительно, бабулечке это нравилось.

— Что, прямо совсем негде? — ахнула она, переводя восторженный взгляд на Фиму.

— Бабуля, это же Ход. Есть у него и средства, и возможности, просто ему лень, а может опять развлекается.

— Ах, моя хорошая, так почему бы мне его не оставить у себя? Ты же как раз съезжаешь сегодня, твоя комната совершенно пуста.

— Съезжаешь? — строго спросил атландиец, а Фима испуганно икнула и в неверии уставилась на бабулю.

— А куда? — ляпнула она, в шоке уставившись на старшую родственницу, которая не предупреждала её о том, что надо съехать.

В уме Заречина попробовала просчитать, сколько уйдёт времени на то, чтобы упаковать весь свой немалый скарб. Чемодан для путешествия, конечно же, был практически собран, но чтобы съехать совсем из квартиры бабули, это же сколько времени потребуется! Там же столько всего накопилось за несколько лет проживания.

— Тьфу на вас! Ей богу, никакой фантазии! — расстроенно выпалила баба Мара и сама прошествовала на кухню. Лишь строго бросила через плечо растерянной внучке: — Фимочка, не стой истуканом. Помоги красивому Хаму найти ванную, и мойте руки.

Что делать? Мысль билась в голове Серафимы, отупляла, и девушка не замечала ничего вокруг. Скинув сапоги, она недовольно бурчала на Дантэна, который ломал двери и доводил противных соседок до сердечного приступа. Пройдя по коридору, Фима приложила руку к индикатору замка. Дверь в ванную комнату отошла в сторону, и девушка шагнула вместе с ней, собираясь пропустить атландийца вперёд, но он по-прежнему главенствовал и легко увлёк за собой Симу в небольшую, облачённую в бело-голубой кафель комнату. Дантэн быстро оглядел уютную обстановку: жалюзи на окне, зеркало с подсветкой над раковиной и величественная ванна, скрытая за прозрачной ширмой.

Дверь за ними закрылась, и мужчина привалился к ней спиной, наблюдая за Симой. Та включила воду, ополоснула руки. Её мысли метались, и девушка была слишком расстроенной. Соседи сверху ругались из-за криков с улицы. Снизу унылый мужчина мечтал о смерти. Дом был очень старый, как и его жители по большей части. И в этой негативной атмосфере жила Серафима. А завершением общей картины стала глава клана, заряжающая всё вокруг себя странной энергетикой. Она была сравнима с энергией Сильнейшего: подавляла, высасывала, топила в себе слабейших. И те чахли, ругались, не понимая, наверное, даже причин своего настроения, своих тяжёлых мыслей. Сима была сильной, но даже она изменилась со времени их последней встречи.

Девушка обернулась к нему, рукой призывая подойти к раковине. Дантэн грустно усмехнулся. Это оказалось сложнее для неё, чем он думал. Однако отступать от задуманного он не собирался. Она оптимальный вариант — идеальное решение. Оттолкнувшись от двери, Дантэн приблизился к девушке и резко развернул её к зеркалу так, чтобы она видела себя и его.

— Что случилось с тобой, Сим? — тихо шепнул он удивлённой его странными порывами девушке. Мужчина смотрел в распахнутые серые глаза Заречиной в зеркальном отражение, вспоминая совсем другие: пьяные, злые, недовольные, но никогда он не видел их такими тусклыми и испуганными. — Что? — вкрадчиво шепнул он, соединяя их руки вместе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Его тилингу было достаточно одной мысли владельца, чтобы тут же синхронизироваться с изумрудным девайсом девушки. Чужие мыслеобразы яркими картинками чередой вспыхнули перед внутренним взором атландийца.

Три месяца назад

Серафима никогда не верила в свою неотразимость. Не верила, что в неё кто-то может влюбиться с первого взгляда и считала это разве что не бредом. Тем обиднее было поведение Матвея. Оскорбительные высказывания парня во время полёта девушка не могла не замечать. Поэтому даже общалась мало с девчонками, которые предпочитали насладиться обществом парней.

Откуда все узнали, что Серафима провела ночь в комнате атландийца, девушка так и не выяснила, лишь смутилась, когда её об этом спросила Анита после обеда. Юлиана не осуждала, даже с понимающей улыбкой похвалила. А вот Суханова не понимала, как Заречина могла променять Матвея на республиканца, да ещё на такого противного, как Ход. Кому-то что-то объяснять Фима не посчитала нужным, лишь заверила, что между ними ничего не было, и они просто разговаривали, а потом уснули в одной кровати.

Объяснение вышло так себе, но Юлиана рассмеялась, принимая его за чистую монету.

— Да с тебя станется. Не удивлюсь, если ты вообще не знаешь, что, собственно, другие делают с мужчинами по ночам.

— Да ну тебя, — наигранно обиделась Фима, но с благодарностью улыбнулась Жаравиной.

— А вообще правильно, — кивнула Юлиана. — С атландийцем у тебя ничего бы всё равно не вышло.

— А почему? — удивилась Анита больше, чем сама Серафима.

— Ну кто он, а кто Фимка. Ты уже прости, Фим, но он птица не твоего полёта. Так, развлёкся с тобой. Ты вернёшься домой, а он о тебе забудет.

— Боже, как ужасно, — выдохнула Анита и погладила Фиму по плечу. — Мне тебя так жалко. Наверное, и хорошо, что между вами ничего не было.

Поддержка подруг больно кольнула сердце. Вообще-то на правду обижаться было глупо. И она сама не верила, что Ход воспылал к ней любовью. Но тот поцелуй, его взгляд, его жаркий шёпот в полумраке спальни, неужели он всё это забудет?

— Собственно, к этому всё и шло. Видно же было, что он гнилой, — добавила Юлиана, тяжело вздыхая.

Фима не могла согласиться, поэтому после обеда ретировалась к себе в каюту, но не успела сбежать, дорогу загородил Матвей.

— Я хочу поговорить с тобой, извиниться, — быстро заговорил парень, нервно дёргая наушники на своей шее.

Фима хотела его обойти, сделать вид, что не услышала его.

— Я вёл себя недостойно. Ну там, в столовой. Вообще не знаю, что на меня нашло, — пробормотал Железнов, а Фима оскорбилась. Что за извинения такие? В глаза не смотрит, говорит, словно одолжение делает.

— Короче, прости, Фим. Я виноват перед тобой.

Железнов даже не стал слушать ответ, просто ушёл, а девушка расстроилась ещё больше. То распускает гадости у неё за спиной, то извиняется, то сообщения о любви шлёт. Словно никак не может определиться, чего хочет: прощения или насолить и унизить побольнее.

На этом слухи о ней и республиканце не затихли. Наоборот, стоило ребятам прилететь домой и окунуться в привычную студенческую жизнь, как Фима стала достаточно известна не только тем, что выиграла гонки на играх Сильнейших, но и каким образом ей это удалось сделать, чем она заплатила за свою победу.

— Ой, ну нашла кого слушать! Подумаешь, нашла из-за чего расстраиваться, зато ты для всех опытная в этом деле. Да посмотри, что кругом творится, Фимка, — начала возмущаться баба Мара, тыча рукой в окно. — Мужики совсем обленились. А как увидят бабу за рулём крутой тачки и всё, сразу эротическая фантазия просыпается. Все нищеброды уже точно знают, каким чудодейственным способом она себе приобрела аэрокар. Зависть, моя хорошая. Это просто зависть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})