Акт исчезновения - Кэтрин Стэдмен

Наомифэрн: Новая работа. Пока не могу сказать, какая, но она особенная.

В конце смайлик. Всмотревшись, я вижу, что это не просто какой-то абстрактный злак: смайлик призван символизировать рожь. Забавная подсказка для преданных подписчиков. Я вдруг вспоминаю, что ей всего двадцать один.

Просматриваю ее предыдущие посты в поисках чего-нибудь, что поможет объяснить мой опустевший дом. Одна запись привлекает внимание. Опубликовано на прошлой неделе.

29 января. Хэмпстед-Хит[10]

Наомифэрн. Тени

На снимке – две тени, удлинившиеся на зимнем солнце на дорожке в Хэмпстед-Хит. В кадре видны носки ее белых туфель, а справа – краешек обуви другого человека. Внутри все переворачивается: эта обувь мне знакома. Я зажимаю и увеличиваю изображение, сгорбившись и щурясь на телефонный экран, словно восьмидесятилетний старик на своей одинокой кухне.

Вытертый темно-синий «Адидас». Его кроссовки. Он покупал их при мне. Тысячу раз он разбрасывал их по дому, а я подбирала и ставила на место. Сердце просто разрывается, а потом я чувствую гнев – резкий, как ожог кислотой.

Он бросил меня ради нее. Как он мог подумать, что это в порядке вещей – так поступить со мной? После всего, что мы говорили друг другу, кем были друг для друга… Шесть лет. И ни слова. Никаких объяснений. Просто ушел…

Меня скручивает от гнева; я чувствую себя зверем, готовым зарычать.

Закрываю аккаунт Наоми и кладу телефон на кухонную стойку. Лучше пока оставить его там.

Сосредотачиваюсь на дыхании, пытаясь справиться с новым приливом слез, которые щиплют глаза. Нужно сохранять спокойствие.

Я не могу винить Наоми. Бог знает, рассказал ли ей Джордж обо мне – может, она даже не подозревает о моем существовании… Я убеждаю себя, что нельзя винить ее, потому что помню себя в двадцать один – помню, как была влюблена. Нельзя забывать: виноват он, а не она. Он ушел сам – его не забирали силой.

Ей двадцать один, а Джорджу в ноябре исполнится тридцать. Ради самосохранения я не буду больше думать об этом: теперь это не мое дело.

Блуждаю взглядом по кухне, по оставшимся вещам. Разве у нас не должно оказаться чего-то большего, чем телевизор с плоским экраном, чайник, тостер и блендер? Знаю, сейчас не время принимать такие решения, но все же задумываюсь, не продать ли квартиру. Я считаю ее своей. Я внесла первоначальный взнос, мое имя указано в ипотечном договоре. К тому же мы не женаты. И я одна полностью оплачивала ипотеку последние пять месяцев. Я сама решаю большинство проблем. Так что в каком-то смысле Джорджа уже давно здесь нет. Интересно, смогу ли я рассказать кому-нибудь о том, что произошло, внутренне не умерев? Так, чтобы не пришлось играть роль жертвы… Я не жертва.

Мой гнев снова выплескивается через край. Как я могла быть такой дурой, чтобы полюбить его? Доверять ему?

Выпрямившись, делаю глубокий вдох и пытаюсь отвлечься. Нужно решить, что делать.

Есть один прием с переосмыслением – я использовала его, когда заходила в тупик, работая над ролью в «Эйр». Когда роль грозила поглотить меня. Когда я вдруг ощутила всю тяжесть ответственности: мне предстояло рассказать историю Шарлотты Бронте. Каждый раз, когда мне не удавалась сцена, или я замерзала, или уставала, или боялась, я спрашивала себя: а что бы сделала Джейн? Не что сделала бы я сама, а что бы сделала Джейн, окажись она здесь и сейчас?

И я задаю себе вопрос: а что бы сделала Джейн?

И ни на секунду не задумываюсь, потому что знаю ответ. Ведь я так долго жила ее жизнью…

В романе Джейн спрашивает себя: «Кто во всем мире позаботится о тебе?» И отвечает: «Я сама о себе позабочусь».

Мне тоже нужно о себе позаботиться.

Она бы вышла из игры. Она бы себя защитила. Джейн двигалась бы дальше. Нужно прижечь рану, чтобы спастись от заражения. Вот что мне нужно сделать: взять себя в руки и изменить сценарий, который приготовил для меня Джордж.

На месте Джейн я бы отправила электронное письмо. Нашла бы другую работу, как можно дальше отсюда. Двигалась бы вперед и приспособилась.

Думаю о единственном спасательном круге, о хорошей новости – моем лучике радости среди тьмы. Следующие несколько месяцев будет больно, но со мной все будет в порядке. Я не стану играть ту роль, которую отвел мне Джордж. Я напишу собственный сценарий.

Телефон так и лежит безмолвно на кухонной стойке. От Джорджа ни слова. Никаких извинений. Вообще ничего.

Джейн не раскисла бы, не заплакала и не написала спьяну эсэмэску. Джейн собралась бы с мыслями.

Я глубоко дышу и сосредотачиваюсь на двух буквах… ЛА – Лос-Анджелес.

И с этой мыслью беру телефон и набираю Синтию.

3

Другая страна

Воскресенье, 7 февраля

Солнечные лучи. На выходе из самолета меня обдувает свежий калифорнийский бриз. Лондонский февральский холод давно позабыт, позади пять тысяч миль; я набираю полную грудь весеннего воздуха и, прищурившись, смотрю в безоблачное лазурное небо над головой. Стягиваю кашемировый свитер, достаю из сумки солнечные очки и иду к терминалу вместе с другими пассажирами по раскаленному лос-анджелесскому асфальту.

Синтия позвонила вчера уточнить детали поездки. Я как раз делала в квартире генеральную уборку, изо всех сил стараясь стереть последние следы внезапного бегства Джорджа. Он так и не позвонил – только прислал эсэмэску, три ничего не значащих слова:

Прости. Мне пришлось.

Пришлось солгать, пришлось схитрить, пришлось сбежать. Если он так может, то и я могу.

– Так. Сначала о главном, – объяснила Синтия. – Я переговорила в Лос-Анджелесе с парой студий. Они хотят встретиться с тобой, например «Юниверсал»[11] готова обсудить новый проект.

– Это «Юниверсал филм» или телевидение? Есть какие-то «стороны»? – уточняю я. «Стороны» – это фрагменты сценария, которые кастинг-директора дают актерам для подготовки к пробам.

– Ха. «Стороны»! Они даже не сказали мне, что это за проект, не говоря уже о роли. Это фильм – вот и все, что я пока знаю. И о пробах речи нет – они хотят просто «поболтать». А это может означать всякое. Но ты им нравишься, и они, похоже, очень обеспокоены тем, с кем еще ты будешь встречаться в Лос-Анджелесе и с какой целью. Кэтрин Майер, с которой ты встретишься, – новый президент подразделения «Юниверсал», она разрабатывает план на следующий год. Ни в коем случае не хочу на тебя давить, но