Акт исчезновения - Кэтрин Стэдмен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто бы мог подумать, что у Джейн Эйр есть свой слоган?
Кто бы мог подумать, что фанаты «Арсенала» читали Бронте?
Да, если вам вдруг интересно: мне очень стыдно, мой читатель, но тогда я сказала именно это.
* * *
– Опаздываешь, – усмехается мой агент Синтия, когда я усаживаюсь в ресторане напротив нее.
– Извини. Съемки.
Она уже заказала нам два бокала шампанского. Я жадно смотрю на холодные пузырьки.
– Опять что-то празднуем? – полушутливо интересуюсь, снимая пальто, но ее молчание заставляет меня поднять глаза.
– Можно и так сказать. Да. – Синтия опять многозначительно усмехается, прежде чем пригубить шампанское. – Мне позвонили сегодня утром, – мурлычет она, опуская бокал. – Луиза Нортфилд из BAFTA[4]. Предупреждаю на всякий случай… Мы с ней вместе учились в Сент-Эндрюсе[5] и стараемся держать друг друга в курсе событий – кстати, ты ей нравишься. В общем, ходят слухи… хотя номинантов объявят только за месяц до церемонии, которая пройдет в мае, но… – Она делает эффектную паузу. – Ты в списке номинантов BAFTA. За «Эйр». Как лучшая актриса.
В первую секунду ее слова – просто пустой звук, но постепенно до меня доходит. Чувствую, как кровь отхлынула от лица, от рук, и на ее место приливает серотонин – целый поток, заполняющий меня целиком. Раньше никогда такого не было.
– Твою мать… – Я слышу себя словно издалека, пока дрожащей рукой нашариваю бокал с ледяным шампанским и делаю большой глоток. Голова кружится все сильнее. Семь лет я шла к этому. И вот оно – то, чего я так хотела… – О, боже, – бормочу я.
– Я сказала себе то же самое. – Синтия хихикает с улыбкой до ушей. – А теперь самое интересное. Остальным номинантам за пятьдесят, и все они уже побеждали раньше.
Я быстро трезвею и прихожу в себя:
– Погоди. Это хорошо?
– Ну да, – смеется она. – Людям нравится открывать для себя актеров, даже если они уже годами где-то мелькают. К тому же у тебя хорошие отзывы, фильмография, хотя это первая твоя главная роль. Для академии ты лакомый кусочек. То, что надо, козырная карта. Все будут болеть за тебя; никому неохота, чтобы в который раз чертову награду получил кто-нибудь из «Дам в лиловом»[6].
Я нервно хихикаю и делаю еще глоток.
Семь лет прослушиваний научили ни на что особо не надеяться, но сейчас меня просто распирает от счастья.
Синтия ловит взгляд официанта:
– Не могли бы вы принести нам всего понемножку? Что-нибудь попроще, необязательно фирменное блюдо от шеф-повара. – Она произносит это небрежно, словно люди всегда так и заказывают в ресторанах. – Ничего грандиозного, просто легкий ланч. – Вопросительно смотрит на меня. – Ты не против, дорогая?
Официант тоже смотрит на меня. Оба явно оценивают мои шансы на BAFTA.
– Да, конечно, звучит заманчиво, – соглашаюсь я, и официант уверенно удаляется, хотя я так и не поняла, что же именно мы заказали.
Синтия деловито наклоняется вперед, облокотившись на стол:
– Все это для тебя в новинку, да и для меня в какой-то степени тоже. Когда Чарли Редмайн получил премию за лучшую мужскую роль – в две тысячи пятнадцатом? Но с мужчинами все по-другому, им достаточно просто помелькать на экране в костюме. С женщинами сложнее. Мне начнут названивать по поводу тебя, как только выйдет пресс-релиз. И вот еще что: у нас впереди два месяца, надо как-то использовать это время. Я не хочу, чтобы ты была связана съемками. Нужно, чтобы ты была свободна для важных встреч, когда все уже не за горами. Нужно быть на гребне волны. В общем, как ты относишься к небольшой деловой поездке в Лос-Анджелес, чтобы заинтересовать студию? Пока как неофициальный номинант, но мы, разумеется, им намекнем.
Заметив выражение моего лица, Синтия меняет тактику:
– Прости, я слишком много на тебя обрушила, да? Столько всего… Что ж… – Она поднимает бокал с шампанским и чокается со мной. – Не всё сразу. Поздравляю, Миа, ты такая умница!
Синтия – мой агент, адвокат и психотерапевт с тех пор, как я окончила школу. За эти годы мы с ней не раз переживали и стремительные взлеты, и душераздирающие падения. В чем-то мы невероятно близки, а в чем-то почти чужие. У нас особенные отношения, но и вся киноиндустрия – особенная сфера.
Синтия вдруг резко меняет тему:
– О, кстати, я кое-что слышала о Джордже… – Она с любопытством смотрит мне в глаза. – Он так взволнован! Наверное, на седьмом небе от счастья…
Чувствую, как улыбка сползает с моего лица. О чем она вообще? Джордж? Мой Джордж?.. Насколько я знаю, с ним не происходит ничего особенного. И, если уж на то пошло, со стороны Синтии даже немного бестактно поднимать этот вопрос. У Джорджа не было ролей как минимум восемь месяцев, и, честно говоря, он полная развалина.
Я познакомилась с Джорджем на своем первом большом проекте – экранизации «Тэсс из рода д'Эрбервиллей»[7] – шесть лет назад, и мы почти сразу начали жить вместе. У нас обоих в «Тэсс…» оказались крошечные роли, зато мы снимались в сценах с приглашенной голливудской звездой и поверить не могли в такую удачу. Как и в то, что нашли друг друга. Прошлой весной мы вместе купили квартиру, но после этого дела у Джорджа становились все хуже, а у меня пошли в гору. Однако это нас не волновало, потому что Джордж не любит конкурировать.
– О чем ты? – спрашиваю я.
После секундного замешательства Синтия хмурится:
– «Над пропастью во ржи»[8].
Мое сердце замирает. Боже мой… я помню тот день, когда мы записали две сцены в нашей гостиной. Прошло уже больше месяца. Запись делали для Джорджа Холдена. Но из этого ничего не вышло. Вспоминаю странный артхаусный проект голландского режиссера, с которым мы оба так отчаянно хотели работать. Как в сценарии изменили возраст главных героев, осовременили сюжет и превратили всю историю в притчу из университетской жизни, действие которой происходит в Нью-Йорке в XXI веке.
Я изо всех сил пытаюсь вникнуть в суть дела. Джордж послал диск. Получил эту роль. И ничего мне не сказал…
Мысленно переношусь на месяц назад. Вспоминаю Джорджа, который тихонько сидит на кухне за чтением, рано уходит из дома, чтобы встретиться с друзьями, возвращается в спортзал, снова начинает улыбаться после стольких месяцев депрессии и… вот дерьмо. Он не сказал мне, что получил роль. Все это время знал – и скрывал.
