Говорящая собака - Марк Барроуклифф

Я пытался угадать акцент. Определенно, не совсем техасец, была тут еще какая-то примесь. Возможно, он из Ромфорда.

Пес моментально оторвал взгляд от баночки с заварным кремом, которой Люси водила у него перед носом, чтобы осмотреть техасца. Тот смерил его ответным взором.

— Ну-ка, ну-ка, — заговорил он, слегка заинтригованный. — Откуда вы взяли этого кабысдоха?

— Сэр, — заметила Люси, — вы в самом деле пришли сюда покупать недвижимость или… — за этим «или» читалось: «или проваливайте отсюда поскорее».

— Нет, — отрезал техасец. — Если бы мне нужно было болото, я бы устроился где-нибудь поближе к Миссисипи.

— Это в Техасе? — спросил я, не слишком разбираясь в географии Северной Америки.

— Как и Долли Партон! — отрезал он. — Ну-ка, посмотрим, что это у нас такое.

Он опустился на колени и стал осматривать собаку. Еще когда он приседал, я обратил внимание, что узлы шнурков на его ботинках скреплены серебряными пряжками в виде песьей головы. Сначала он приподнял собачье ухо и заглянул внутрь так осторожно, словно ожидая увидеть исходящий из него свет. Потом осмотрел пасть, оттянув губы и проведя пальцем по клыкам. Затем опытной рукой смерил холку пса и несколько раз провел рукой по шерсти и против, после чего проделал еще какие-то профессиональные манипуляции с хвостом.

— Надо же! — наконец воскликнул техасец. — Вот уж не ожидал встретить тебя в таком захолустье!

Казалось, собака пожала плечами, словно говоря: «Подумаешь, что тут такого? Я часто болтаюсь тут».

— Что это вы имеете в виду? — спросил я, перегибаясь через стол, уже завороженный его действиями.

— Позвольте представиться, — сказал он, впервые посмотрев на меня как на человека, а не на неодушевленный предмет. — Я Джеймс Т. Уилкинсон. Собаки — моя жизнь и мой бизнес. Какая валюта вас устраивает?

Он вытащил толстенный бумажник, под завязку набитый банкнотами, так что казалось, будто кожа лопается от натуги.

— Даю за него пять тысяч здесь и сейчас, что скажете?

— Минутку, — уточнил я. — О чем вы говорите?

— Ты знаешь, о чем. Господи, да что у вас за язык, англичане, никогда не понимаете с первого раза. Я говорю — пять тысяч за эту собаку, здесь и сейчас — не сходя с этого места. Плачу наличными.

И в самом деле, вы не поверите, но этот тип стал «отслюнявливать» банкноты по пятьдесят фунтов и складывать на стол у меня перед носом.

— Что вы делаете? — спросил я, слегка ошарашенный.

— Пятьсот, шестьсот, семьсот… да ладно, отсчитай себе сам. Надоело возиться с этой мелочевкой.

Он бросил бумажник, я машинально подхватил. Портмоне было увесистым — я едва не вывихнул запястье. Оно было забито купюрами разного достоинства, причем преобладали пятидесятифунтовые бумажки. Мне тут же захотелось пригласить этого человека за покерный стол, но я воздержался.

— Послушайте, — сказал я, откладывая бумажник, — о чем вообще идет речь?

— Да, это забавно, — продолжал он, занимаясь собакой. — Вы знаете, мистер, я многого могу не понимать в этой жизни, но что касается собак… Поверьте, я знаю в них толк. И уж кто-кто, а Джеймс Т. Уилкинсон никогда не перепутает бошкенхаунда, да еще в таком прекрасном состоянии, ни с какой другой собакой. Да это будущий племенной король штата Теннесси!

Пес одарил его благосклонным взором. Похоже, он ничего не имел против такой профессии.

— Теннесси — это в Техасе? — осторожно поинтересовалась Люси.

— Как и Диснейленд, — отрезал он. — Да вы считайте, считайте деньги — и помните, вы наши должники. Если бы не американцы, вы бы сейчас говорили по-немецки.

— А если бы не французы, вы были бы сейчас англичанами, — сказала Люси.

— Это как?

— Лафайет, — сказала она не совсем уверенно, — не тот ли это француз, который выиграл войну за независимость?

Я вспомнил, что год назад Люси на отлично сдала экзамен по истории на гуманитарных курсах.

— Подумаешь, Лафайет, — недовольно пробурчал он. — Да вы считайте, считайте. Хоть понимаете, насколько это редкая порода? Слышали когда-нибудь о гончем бошкенхаунде?

— Кое-что, — солгал я, изображая эксперта. Он недоверчиво уставился на меня.

— Да ни черта вы не знаете. Впрочем, и не удивительно. Я тоже сначала принял его не то за болотную таксу, не то за крысохвата брехливого, а то и за кудлатого пепельшпица. Они здорово напоминают эту редкую породу, но там другая цена. Кое-кто мог ошибочно увидеть в нем и сквизершнауцера, но это совершенно точно вылитый бошкенхаунд. В мире существует всего две дюжины представителей этой породы, а это один из лучших экземпляров, что мне попадались, говорю как знаток. Вы только посмотрите на этот профиль!

Пес гордо выпятил челюсть.

— Знатная собака, — выдавил я одну из банальных фраз, которые обычно произносятся, когда при тебе расхваливают то, о чем представления не имеешь.

— Знатная? — хмыкнул Джеймс Т. Уилкинсон. — Да что вы знаете! Это просто суперстар в собачьем мире! Вы хоть понимаете, сколько может стоить такой экземплярчик? Ладно, черт с вами, берите десять тысяч. Вижу, вы понимаете кое-что в кобелях. Берите сколько влезет.

В тот момент, когда я уже собирался ответить, вмешалась Люси.

— Боюсь, ничего не получится! — Она рассмеялась.

Ценитель бошкенхаундов недоуменно воззрился на нас.

— В чем дело?

— Это не наша собака.

— Не ваша? Как не ваша? А чья же она?

— Хозяин ее, к сожалению, отсутствует.

— Где он? Назовите мне имя этого человека. Дайте адрес! Я хочу говорить с заводчиком, а не с пастухом. Вызовите его. Ну, быстрее, вы знаете, где он? — Покупатель суетливо обвел офис взором, точно суслик, высматривающий, нет ли поблизости ястребов.

— Понятия не имею, где он сейчас, — сказал я, — но если вы подождете, он обещал появиться в течение часа.

Уилкинсон перевел взгляд на запястье, хотя, как я заметил, никаких часов там опять же не было.

— Что за страна! Никого не найдешь на месте. Мне надо взять такси, съездить на пять минут по делам в город. — Он снова залез в карман и вытащил оттуда внушительных размеров кожаную визитницу. — Передайте ему, — метнул он карточку на стол.

Я поймал ее и взглянул. «Джеймс Т. Уилкинсон. Коровы, собаки, нефть — все для звезд», — гласила визитка.

Я передал карточку Люси.

— Интересно, какие это звезды имеются в виду? — полюбопытствовала она.

— Что? — недовольно рявкнул Джеймс Т.

— Каких это звезд, если я вас, верно понимаю, вы снабжаете нефтью, собаками и рогатым скотом?

— Коммерческая тайна. — Он снова тревожно осмотрелся, явно подозревая, что за ним следят. — Скажу одно, если бы мне задал такой вопрос вот этот джентльмен, я бы сказал только: «Папа, не надо нотаций!»

— Почему? — спросил я, и Люси пнула меня под столом. Я понял, что она уже знает ответ на этот вопрос.

— А почему папа не должен читать нотаций? — все равно спросил я.

— Мне пора! — заявил Уилкинсон и рванул к выходу, точно вихрь из прерий, известный под названием «пыльный дьявол».

— Он знаком с Мадонной! — воскликнула Люси, когда этот тип окончательно растворился.

— При чем тут Мадонна? Речь шла, по моему, о собаке.

— Да как вы не понимаете — он же намекал. Это ее песня «Папа, не надо нотаций».

— Вот как, — пробормотал я. — Ну да, конечно, конечно, речь шла о Мадонне, именно о Мадонне. Вот только зачем Мадонне нефть? — задумался я. — Ей что, мало бензоколонок?

— Представляю, сколько он слупит с нее за эту драгоценную собаку. А может, и не слупит…

— Ну да?

— Может, он собирается преподнести ей пса в подарок?

Пес посмотрел на нас так, будто его устраивал любой из предположенных вариантов.

Тут зазвонил телефон. Это была Линдси, моя подружка на протяжении последних четырех лет.

— Звоню, просто чтобы убедиться, что ты в порядке.

— Все в порядке. Только… немного голова кругом.

— Как я тебя понимаю.

Последовала пауза, я чувствовал, как сострадание и симпатия перетекают по телефонному проводу прямо в мое ухо.

— Слушай, — соболезнующим тоном заговорила она, — а ты не мог бы сегодня заехать по дороге домой в «Сэйнсбери» за анчоусами? Я вернусь с работы поздно, и там уже ничего не останется.

— Конечно. Ты хочешь, чтобы я их тебе завез?

— Но только завтра. И захвати красного винограда. Он тоже кончился.

Линдси помешана на антиоксидантах. В ее нежном возрасте она уже борется со старением.

— Ладно. Ничего, если я проведу сегодняшнюю ночь в одиночестве?

— Ничего. Я смогу встретиться с девчонками. Кстати, почему бы тебе не отправиться домой, нельзя в таком состоянии торчать в конторе до самого вечера.

— Я тут присматриваю за собакой.

— За какой еще собакой?

— Тут зашел один тип, у него умерла мать, и он попросил оставить собаку на десять минут. А потом, представь себе, появляется другой странный тип и говорит, что это не просто собака, а самый что ни на есть гончий блошкенхаунд.