Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

Товарищи его вряд ли находились в лучшем состоянии: мировая с половиной артели атланских рудокопов — дело серьезное. А когда трактирщик, обрадованный бескровным исходом ссоры, спасением жены, а особенно — отменой угрозы лишения лицензии за смертоубийство в его заведении, объявил, что каждая вторая кружка чего бы то ни было — за его счет…

Где-то слева от Фикуса три рудокопа восхищенно заглядывали в лицо конунгу и норовили одновременно подлить ему из кувшинов в кружку: один — вина, второй — пива, третий — настойки.

Олаф, красный не то от смущения, не то от выпитого, кружку неколебимо прикрывал ладонью и сконфуженно бормотал:

— Мне… это… вообще-то… боги п-пить… з-запрещают… б-больше пяти литров… з-за раз…

— Так это ить не зараза!

— Это з-зеленая н-настойка… на с-степных… д-дровах… т-травах!..

— И красненькое в-винцо… н-на винограде!.. Красненьком!..

— И ж-желтый эль!.. На эльфах?.. В-вамаяссьских?..

— Н-не, — мотал исступленно рыжей шевелюрой отряг. — Б-боги сказали н-нельзя… значит нельзя…

— Ув-важаем… — одобрительно гудели в бороды собутыльники и снова приставали — на этот раз с вопросами:

— А что, вашвеличество… ты… это… голема стального… натурально не забоялся?

— А чего его бояться… — пожимал покатыми плечами конунг. — Разозлился — да… А бояться… Не подумал чего-то.

— Во, мужик… этот отряг!.. — восторженно лупили по прикрытой волчьей безрукавкой спине соседи.

— Нам бы таких! В ш-шахту! — пылко закивал напротив рудокоп в красной рубахе.

— Да на что он…. в ш-шахте-то? — хохотнул лысый. — Там големов нету!

— Черному призраку… по башке надавать… топором! В-вот на что!..

— Да п-привиделось вам с Чинаром всё! — фыркнул сосед отряга справа.

— А вот и не п-привиделось! — покраснел под цвет рубахи мужик. — Два раза мы его видали… и два раза п-после этого… крепь падала!

— Криво поставили… вот и п-падала…

— Сам ты — кривой!..

— Это я кривой?!..

— Стойте, вы чего, атланы? За дружбу надо выпить! — торопливо применил второй известный способ улаживания конфликтов конунг[126], и предложение его было поддержано быстро и горячо.

После испытания дармовщинкой единственным человеком, пьяным всего лишь в половину от остального контингента трактира, оставалась только царевна Лесогорская и Лукоморская.

И поэтому именно она начала собирать друзей для продолжения теперь уж если не поисков — какие тут поиски, самих себя бы по дороге не потерять! — то хотя бы для своевременного возвращения к Олеандру.

Что подумает, скажет и — самое болезненное — что не скажет Иванушка по поводу столь длительного отсутствия по столь уважительному поводу в столь веселое время, ей думать даже не хотелось. Поэтому она, опираясь на руки, поднялась из-за стола и потрясла за воротник Кириана:

— Эй, с-сикамбр… мы ух-ходим…

— С вызволения вашего пеличества… пашего величества… меня зовут не Сикамбр… Я С-самшит… трактирщик… п-помните?

— Конечно п-помню, — уверенно соврала царевна. — С-самшит… собирай наших… нам надо… идти.

— Куда вы пойдете… на ночь глядя?..

— Д-домой, — решительно мотнула головой Сенька.

— У вас нет тут дома! — торжествующе потряс указательным пальцем перед ее носом Самшит. — Вы — иногородние!

— Т-тогда — не домой!

— Оставайтесь, ребята! В-величества! В-ваши! И не ваши! И в-вообще все! У м-меня — комнаты им…меются!

— Не, меня муж ждет… кабуча…

— Муж-кабуча — эт…то… к-кабуча!.. — сочувственно покачал головой Самшит, за время пребывания гостей успевший понять, что «кабуча» — это ничего хорошего.

— Н-не-е-е-е!!! — повторила маневр трактирщика царевна. — Муж мой — не кабуча! Он — пуська! И лапка! И вообще… дай тебе… Бог… такого мужа… как у меня… в-вот…

— А где тогда кабуча? — справедливо не понял атлан.

— В-везде — кабуча… — вздохнула Серафима. — Полная… Вот такая…

И она развела руки, насколько хватало, шлепнув в процессе Олафа по затылку, а какого-то бородатого шахтера, увлеченно беседующего с Кирианом — по уху.

Никто из них ничего не заметил.

— Эт…то… должна быть… очень большая… к-кабуча… — озабоченно сложил губы подковкой Самшит.

— Эт…то… оч-чень… очумительная… к-кабуча… — вздохнула царевна.

— П-помочь я могу? — отважно выкатил грудь и живот колесом атлан.

— Не-а, — мотнула растрепанной прической Сенька. — Тут… не знаю даже, кто помочь м-может…

— А чего?..

— А-а… Человека мы… ищем…

— Ха!!!.. — голова трактирщика откинулась в приступе беззвучного и — с точки зрения царевны — ничем не обоснованного смеха.

— Чего — ха? — подозрительно насупилась она.

— Ха, иноземцы… г-говорю! — не переставая улыбаться и подхихикивать, подбоченился Самшит, гордо выпячивая округлый животик, обтянутый синим фартуком. — Вы всегда… делаете… из п-проблемы… это… слона!.. Если вам нужно в Атланик-сити найти ч-человека… всего-то надо з-знать… у кого с-спросить…

— А ты з-знаешь? — моментально прищурилась, словно охотник на дичь, Серафима.

— Я — знаю! — трактирщик самодовольно хмыкнул, словно это была его величайшая заслуга из заслуг.

— И у к-кого?

— С-спросите… у меня!

Сенька набрала полную грудь воздуха, прикинула, стоит ли открываться незнакомому человеку, решила, что хуже уже будет вряд ли, по крайней мере, ее богатая, да еще и простимулированная фантазия вариантов не предлагала…

И выдохнула:

— Т-ты про матушку Грушу… с-слышал?..

— С-слышал, — не задумываясь, подтвердит атлан. — А вам ее… з-зачем?

— Н-надо, — сурово нахмурилась царевна.

— В двух к-кварталах отсюда… ж-живет. П-проводить?

— Н-не, — покачала головой Серафима. — Н-не живет она там… больше…

— У с-соседей с-спрашивали?

— Не з-знают.

Трактирщик задумался, пожевывая губами и морща лоб так и эдак, словно вычислял формулу секрета бытия и, наконец, промолвил:

— В-вы… про Д-демона когда-нибудь… с-слышали?

— Горного?

Самшит снова расхохотался, точно услышал самую остроумную шутку тысячелетия.

— Нет, хуже, — отсмеявшись, проговорил он, утирая глаза.

— А он з-знает?

— Если он не з-знает… н-не знает… никто!..

— И где найти его? — вперилась ему в лицо хищным взглядом моментально протрезвевшая Сенька.

— С-собирайтесь, пошли… — загадочно подмигнул атлан. — Есть у меня как раз… один знакомый… человечек… который з-задолжал мне… ус-слугу…

Не без труда герои дня были вырваны из дружеских объятий Седьмой Красногорской, собраны в крепко держащуюся друг за друга кучу и выдворены на улицу. Прохладный вечерний воздух омыл разгоряченные головы и лица. Глаза, привыкшие к неровному масляному освещению, удивленно заморгали, оглядывая опустившуюся на город тьму, испещренную желтоватыми прямоугольниками окон, сентиментально воззрились на бездонное небо, полное золотых точечек-звезд, вдохнули полными грудями июньскую ночь…