Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

«Prima cogitatio est…»

— «Это первое, что приходит мне в голову», — вслух перевел Джейми.

— «Я есть; я все еще существую. Но там ли? Должно быть, да, потому что я помню. Позже я попытаюсь описать это. Сейчас у меня нет слов. Я чувствую себя ужасно больным».

Маленькие округлые буковки были выписаны отдельно одна от другой, но строки были неровные. Если написанное отражало его состояние, то он действительно был болен.

Аккуратное написание возобновилось на следующей странице; оно стало ровнее наряду с нервами автора.

«Ibi denum locus…»

— «Это то место. Конечно, должно быть то. И также это то время, я уверен. Деревья, кустарники другие. Поляна, которая был к западу, теперь полностью заросла лаврами. Когда я вступил в круг, я видел перед собой большое дерево магнолии, теперь здесь молодой дуб. Звуки другие. Нет никаких шумов транспорта с дороги. Только птицы очень громко поют. Ветер.

Я все еще испытываю головокружение. Мои ноги слабы. Я еще не могу стоять. Я проснулся на некотором отдалении от входа в расселину, где мы соорудили круг. Я, должно быть, полз, так как на моей одежде и руках грязь и царапины. Я лежал некоторое время после пробуждения, слишком слабый, чтобы подняться. Теперь мне лучше, я даже охвачен ликованием. Сработало. Мы смогли».

— Мы? — спросила я, глядя на Джейми с приподнятыми бровями. Он пожал плечами и перевернул страницу.

— «Камень исчез. В кармане только пятно сажи. Раймонд был прав. Это был небольшой необработанный сапфир. Я должен был оставить все, ради других, кто последует за мной».

Мелкая холодная дрожь пробежала по моему телу; кожу на голове закололо, когда мои волосы приподнялись. «Кто последует за мной». Непроизвольно я потянулась и коснулась книги. Непреодолимый импульс. Я должна была коснуться ее, установить контакт с автором этих строк.

Джейми пытливо взглянул на меня. С некоторым усилием я убрала руку, сжав пальцы в кулак. Он мгновение колебался, потом перевел взгляд на книгу.

Теперь я поняла, что удивило меня в письменах. Они были написаны не пером. Написанное пером, даже самым лучшим, было неравномерно по цвету. Темное, где писали пером, только что обмакнутым в чернила, оно светлело и сходило на нет к концу строки. Здесь же каждое слово было написано ровной тонкой линией. Перья так не делают.

— Шарик, — сказала я. — Он писал шариковой ручкой. Мой Бог.

Джейми снова поглядел на меня. Я, должно быть, выглядела бледной, потому что он сделал движение, словно собирался закрыть книгу, но я отрицательно покачала головой. Он с сомнением нахмурился, но вернулся к чтению. Перевернув следующую страницу, он удивлено приподнял брови.

— Посмотри, — сказал он, поворачивая книгу ко мне и указывая на строку. Среди написанных на латыни слов встречались странные длинные слова.

— Язык могавков? — спросил Джейми и поглядел на Иэна. — Эти слова, без сомнения, индейские. Один из алгонкинских языков, да?

— Сильный дождь, — спокойно сказал Иэн. — Это Kahnyen’kehaka [277]— язык могавков. Сильный дождь — это чье-то имя. И другие тоже. Быстрый ходок, Шесть черепах и Говорящий с духами.

— Я думал, у могавков нет письменного языка, — произнес Джейми, приподняв рыжую бровь. Иэн покачал головой.

— Да, они не умеют писать, дядя Джейми. Но кто-то написал это, — он указал кивком головы на страницу, — и если их прочитать вслух… — он пожал плечами. — Это имена могавков. Я уверен.

Джемми смотрел на него в течение долгого времени, потом, не сказав ничего, возобновил перевод.

— «У меня был один из сапфиров, у Сильного дождя — другой. У Говорящего с духами — рубин, Быстрый ходок взял алмаз, а Шесть черепах — изумруд. Мы не были уверены в диаграмме — должны ли мы вписать в круг фигуру с четырьмя сторонами по направлениям компаса или пять, как в пентакле? Но нас было пятеро, поклявшихся кровью, и мы выложили круг с пятью вершинами.

Я вернулся назад к расселине, но не нашел никакого признака круга и никаких следов моего пути от нее до того места, где я проснулся. Моя одежда промокла, но я не могу сказать от дождя ли, утренней росы или пота. Я проснулся около полудня. Я хочу пить. Я отполз от расселины и свалился в обморок? Или был отброшен силой перехода?»

У меня было удивительное чувство при чтении этого дневника: словно слова звучали внутри моей головы. Не то, чтобы я слышала их раньше, но они были мне знакомы. Я покачала головой, чтобы отогнать это чувство, а когда подняла взгляд, увидела коричневые глаза Иэна, полные предположений.

— Да, — произнесла я открыто в ответ на его взгляд. — Я, и Брианна с Роджером тоже.

Джейми, который замолчал, чтобы разобрать фразу, поднял голову. Увидев лица, мое и Иэна, он протянул руку и положил ее на мое плечо.

— Как много ты смог разобрать? — спокойно спросил он.

— Довольно много, дядя, — ответил Иэна, не сводя с меня глаз. — Не все, — короткая улыбка коснулась его губ, — и я не уверен в своей грамматике, но думаю, я понял. А вы?

Не было понятно, к кому был обращен вопрос, ко мне или Джейми; мы оба колебались, обмениваясь взглядами, потом я повернулась к Иэну и кивнула головой. Джейми тоже кивнул и сильно сжал мою руку.

— Ммфм, — произнес Иэн, и его лицо выразило глубокое удовлетворение. — Я знал, что вы не фейри, тетушка Клэр.

Страшно усталый, Иэн уже не мог бодрствовать, но прежде чем отправиться в постель, он схватил Ролло за загривок и придержал, пока я достала из буфета Адсо, который распушился вдвое от обычного размера и шипел, как змея. Держа кота за шкирку, чтобы избежать царапин, я унесла его от греха подальше и, войдя в нашу спальню, просто бросила на кровать.

— Что произошло дальше? — спросила я, тут же повернувшись к Джейми.

Он уже зажег свечу. Снимая рубашку одной рукой и листая дневник другой, он, поглощенный чтением, уселся на кровать.

— Он не смог найти никого из своих друзей. Он искал их два дня, потом отчаялся. У него не было пищи, и он должен был начать охотиться или найти людей.

Тевактеньон дала книгу Иэну, приказав отдать ее мне. Она сказала, что книга принадлежала Зубу выдры, члену моей семьи.

Ледяной палец коснулся моей спины, когда я услышала эти слова, и остался там. Беспокойство щекотало мою кожу, как прикосновение призрачных пальцев. Моя семья, действительно.

Когда-то давно я сказала ей, что Зуб Выдры, возможно, принадлежал к «моей семье», потому что не могла описать особое родство путешественников во времени другим термином. Я никогда его не встречала — по крайней мере, во плоти — но если он был тем, кем, я думаю, он был, тогда это его голова с серебряными пломбами захоронена на нашем маленьком кладбище.