Мир Гаора - Татьяна Зубачева

Незаметными чужому, даже пристальному взгляду, только ощутимыми её пальцами шевелениями он отобрал в её болтовне интересующую его тему. И Первушка лёгкой, чисто женской, даже бабской, нарочито сбивчивой и нелогичной болтовнёй стала рассказывать ему "нижние" новости. Кто с кем, кто что, умело перемежая информацию о личном шофёре Фрегора россказнями о других рабах и рабынях. Ничего особо нового Орнат не услышал. Просто… соединилось многое. И среди прочего, что ехать Рыжему не хотелось, будто боялся чего-то. Так что? Знал куда и знал зачем? Но не сказал. Ну, что Рыжий никому не рассказывает о своих поездках, он и раньше знал. Что учит приставленного ему для услуг Вьюнка армейской заправке и как правильно чистить ботинки и гладить брюки, а ночью не трогает, велит спать спина к спине, но не гонит, и баб у него после аренды не было, и не похоже, что тоскует. Интересно, конечно, даже многообещающе, но… о чём он не успел подумать? А, вот к чему вернуть.

— Откуда дамхарцу знать армейскую заправку? Завралась, выпорю!

— Да разве я посмею, хозяин?! — изобразила страх Первушка. — Да его проклеймили поздно, вот он и успел и училище военное закончить, и повоевать.

Невероятным усилием Орнат сдержал себя и спросил по-прежнему небрежно:

— Он что, полукровка?

— Говорит, что да. Ошейник у него с номером, как у всех купленных, — Первушка говорила уже не играя, задумчиво и рассудительно, — а клеймо другое, звезда на пять лучей. Говорит правильно, хоть и болботанье знает. Сказал, что был бастардом.

— Чьим? — Орнат тоже бросил игру: такими интересными оказались сведения. — Узнай, из какой семьи.

— Да, хозяин, узнаю.

— С кем он дружит?

— Да вроде ни с кем, хозяин. С гаражными разве? Но он в поездках больше, чем в гараже.

— Дура, раз не знаешь. А спит с кем? — и, не дожидаясь ответа. — Подбери ему. Чтобы уже только её хотел. И поласковей с ним. Кровь есть кровь, её, — и хохотнул, — и в половинке уважать надо. Поняла?

— Да, хозяин, — серьёзно ответила Первушка.

Орнат дал ей закончить массаж под болтовню о кухонных делах и отпустил. Не похвалив, но и не наказав. И тут же, чтобы Первушка не успела предупредить и подготовить, вызвал Мажордома.

Милок ещё одевал его, когда Мажордом вбежал в ванную.

— Явился, наконец, — брюзгливо пробурчал Орнат и с удовольствием заорал. — Где ты шляешься, когда нужен?! И почему я за тебя должен обо всём думать?! Ничего сам сообразить не можешь! Давно не пороли?!

Мажордом кланялся и бормотал, что никогда… ни в чём…

— Молчать! — рявкнул Орнат, влепляя пощечину как раз подвернувшемуся под руку Милку. — Не смей разевать пасть без приказа! Почему в охотничьей галерее опять пыль на чучелах?! Языком вылизать заставлю!

Мажордом, а за ним Милок встали на колени. Орнат гневался редко, вернее, редко показывал свой гнев, но уж если давал себе волю, то доставалось всем и по делу, и так.

Поорав про всякие упущения и мелочи, попинав ногами Мажордома, а заодно и Милка и налюбовавшись их страхом, Орнат, ещё не меняя тона, перешёл к главному.

— Ты почему, тварь, моего племянника обижаешь?! Ты что о себе возомнил, сын рабыни?!

Изумление Мажордома стало искренним. И Орнат перешёл к разъяснениям.

— Почему его телохранитель в одной спальне с дикарями?

И тут Милок сдуру попытался что-то пискнуть про лохмачей. И получил такую пощёчину, что вылетел за дверь.

— Выпороть дурака! — рявкнул Орнат. — И чтоб я его задницы больше не видел! — Он тяжело перевёл дыхание и сверху вниз с угрожающим вниманием осмотрел побледневшего Мажордома. — Не поумнеет, охране отдам, понял? Ты, мразь, падаль, знал, что Дамхарец полукровка? Ну?!

— Да, хозяин, — выдохнул Мажордом. — Он… он сам мне сказал.

— Из какой семьи, конечно, не знаешь.

— Он говорил… из Аргата.

— Аргат велик, идиот. Ладно. Он должен ценить, что попал в род Ардинайлов. Что… что лучше, чем здесь, ему нигде не будет. Понял?

Мажордом изумлённо поднял на него глаза.

— Он купленный, — вырвалось у него.

— Он любимец моего племянника, — залепил ему ещё одну пощёчину Орнат. — А если ты уже от старости из ума выжил и таких нюансов не понимаешь, то на хрена такой мажордом?! — и Орнат с удовольствием выругался на жаргоне Арботанга. — Убирайся.

Мажордом поклонился и вышел.

Оставшись один, Орнат запахнул раскрывшийся во время экзекуции халат, прошёл в кабинет и сел перед камином. Итак, Дамхарец, Рыжий, шофёр и телохранитель, был свободным, успел повоевать. Фронтовик. С фронтовиками сложно, то-то смерти не боится. Чем его держит Фрегор? Нет, нет, он не собирается обрывать ниточку, связывающую хозяина и любимого раба. Но всё имеет цену. И рабская любовь тем более. Но… но мы протянем ещё одну ниточку. Сюда, в этот кабинет. Какая же глупая сволочь Мажордом. Этими идиотскими подставками внушил Дамхарцу ненависть к… да, лично к нему, Орнату Ардину. И если бы дело терпело, то он бы просто дал протянуться ниточке к кому-нибудь другому. Но всё слишком серьёзно, и Дамхарца надо замкнуть на себя. А это очень трудно. Но может удаление Милка, с которым Дамхарец враждует, кстати, надо выяснить из-за чего и отдать Дамхарцу предмет спора, и чтобы он знал источник благодеяний, это может и сработать. Сначала хотя бы пусть перестанет опасаться личных контактов. Жалко, конечно, такую фактуру отдавать бабам, но чего не сделаешь ради дела. И проверить по справочнику значение клейма. Пятилучевая звезда… не знаю, даже не слышал.

Орнат вызвал лакеев, чтобы они переодели его из халата в домашний костюм, и пошёл в библиотеку

Гаор проснулся внезапно, как от толчка, и сразу даже не мог понять, что и почему его разбудило. Желание пить или курить, или… чёрт, неужели ему всё-таки во что-то подлили "пойла" и теперь… да нет, голова не тяжёлая, рот не горит, а что курить хочется… когда-то он любил покурить в постели. Как-то они, да, впятером, из команды выздоравливающих, ушли в самоволку и сняли на ночь трёх девчонок, умелых ловких профессионалок со своей квартирой, и долго барахтались на общей, чуть не во всю комнату, кровати. А потом он проснулся в храпящей куче, встал и, не одеваясь, сел у окна на кухне, да, квартира-то была стандартная, комната, душевая и кухня, и курил, глядя на серый пасмурный рассвет. Одна из девчонок тоже проснулась, принесла ему минералки, и они сидели вдвоём, голые, курили, пили минералку и молчали. Интересно, но ни имени, ни даже лица её он не помнит, помнит, что ему не было стыдно ни за наготу, ни за шрамы, ещё красные и чувствительные. А сейчас? Ну, стыда-то и в помине нет, привык он голяком, да и…

— Проснулся? — хриплым, как со злого похмелья, голосом спросила Розанчик. — Не наигрался, что ли? Или ещё чего?