Мир Гаора - Татьяна Зубачева

В комнате, небольшой, но уютной, правда, опять безоконной, большая — четыре на четыре, не меньше — накрытая шёлковым покрывалом кровать, в углу напольная вешалка для костюма, несколько стульев… Что ж, солдатские бордели бывали и похуже.

— Есть будешь? — спросила, входя следом за ним, женщина.

— Сначала вымоюсь, — серьёзно ответил Гаор. — Душ есть?

— У нас всё есть, — засмеялась она. — Ладно, иди, мойся, обслужим по высшему классу, — и фыркнула: — Не обеднеет твой.

Гаор кивнул, расстёгивая и снимая куртку.

Нет, солдатские бордели были куда хуже. Душ занимал только уголок просторной ванной, где было всё для любых удовольствий, и даже кафель не белый, а нежно-розовый. И огромная — хоть плавай, хоть ныряй — ванна, и стол для массажа, и ещё какие-то прибамбасы, которые он толком и не разглядел, сразу нырнув в душевой угол, чтобы тугими сильными до ожога струями смыть с себя пот и грязь этих страшных суток. Нашлось и мыло, и мочалка, и всё не рабское, а нежное, пахучее…

Гаор домывал голову, когда его вдруг выдернули из-под душа несколько ласковых, и в то же время сильных рук.

— Какого хрена?! — рявкнул он, вслепую пытаясь вырваться.

Рядом засмеялись.

— Не дёргайся.

— Сейчас мы тебе полное удовольствие сделаем.

— Ой, девочки, а волосатый-то какой…

— Ты, або, такого в жизни не пробовал.

— До самой "печки" вспоминать будешь.

Судя по голосам и рукам, их было трое, не меньше. И Гаор понял, что сопротивляться не только бесполезно, но и глупо. Да и незачем.

Его долго, тщательно и нежно мыли, под душем и в ванне, разминали и массировали на массажном столе, снова окунали, натирали чем-то душистым…

— Сейчас мы тебя таким красавчиком сделаем…

Давным-давно, в той, другой жизни, другом мире, ему не раз приходилось ходить по борделям вскладчину, когда скидывались и брали двух для трёх, или трёх на пятерых, но чаще, если хватало денег, он брал себе свою отдельную. О том, как две сразу ублажают, слыхал, но не пробовал, а здесь их трое, и… и такого у него и в самом деле никогда не было. И не сказать, чтобы было неприятно, а то, что они все, как он разглядел, проморгавшись от заливавшей лицо душистой пены, свои, клеймёные, только прибавляло… удовольствия? А ведь да. Забыть обо всём и не думать, брать что дают, что само пришло в руки, и не думать, что это милость хозяйская, плата за палачество. И никогда бы ему матери не позволили такого баловства и озорничанья, а им… да нет, с ними можно. И он с удовольствием поддался им, принял их игру.

— Ты смотри-ка, — удивилась одна из них, — а ты никак опытный. Это где ты такому научился?

— Где не знаю, там сам придумаю, — засмеялся он в ответ, стаскивая её в ванну и укладывая рядом с собой. — Ишь, русалка нашлась, да я сам тебя защекочу.

— Ну и быть тебе Русалкой! — засмеялась другая. — А тебя как хозяин зовёт?

— Рыжий, — ответил Гаор, вытягиваясь в тёплой, пахнущей цветами и ещё чем-то очень приятным воде. — А вас?

— Я Розанчик, — ответила старшая, а они… ну пускай эта Русалкой и будет, раз тебе слово это нравится, а эта… Вертушка пойдёт?

— Пойдёт, — кивнул Гаор. — А что, постоянных имён у вас нет, что ли?

— А как придётся, — весело ответила Вертушка, укладываясь рядом с ним с другой стороны. — Розанчик, посмотри, как там с едой, он есть просил. Хочешь есть, Рыжий? Или так… закусончиком?

— Пожрать я завсегда и по полной норме, — серьёзно ответил Гаор. — А можно и двойным пайком, — и объяснил: — Сутки за рулём, а не ел.

— Ах ты бедненький!

— А отощал-то как, — кинулись они его щекотать и гладить по рёбрам.

Они немного побарахтались в воде, топя друг друга, и Гаор решил, что пора вылезать. И словно услышав его, хотя он и слова не сказал, Вертушка с Русалкой ловко вытащили его из ванны, уложили на мягкий низкий лежак и стали вытирать большой мохнатой простынёй. И всё было хорошо, очень и даже временами слишком. Правда, Русалка чуть не испортила всё, предложив ему побриться.

— Сдурела? — сначала удивился Гаор. — Это же запрещено.

— Ну, не хочешь морду, мы тебе по телу красоту наведём.

— А пошла ты…! — рявкнул он фронтовым, правда, малым загибом, уже всерьёз рассердившись.

Его сразу стали гладить, ласкать и успокаивать.

— Ну, не злись.

— Ну, чего ты.

— Ну, как хочешь.

Но он ещё бурчал и зло дёргал плечами, высвобождаясь из их рук, пока не пришла Розанчик с известием, что стол готов, и будет он прямо здесь есть или в комнату пойдёт?

— Я не лягушка, чтоб в воде жить, — уже остывая, сказал Гаор и встал.

Одну из стен занимало огромное зеркало, так что он поневоле увидел себя во весь рост. И нельзя сказать, чтобы он себе так уж не понравился. Розанчик, Русалка и Вертушка, наперебой восхищаясь его красотой, силой и статью, закутали его в мохнатый халат и торжественно препроводили в комнату, где уже кровать была разобрана, а рядом стоял столик на колёсах, уставленный тарелками, мисочками, вазочками и даже бутылками. Гаор невольно восхищённо присвистнул. Розанчик, Вертушка и Русалка рассмеялись.

— Мы ж говорили, что до "печки" не забудешь.

— Не обеднеет твой.

Гаора усадили, вернее, уложили в кровать и стали кормить, поставив перед ним специальный поднос на ножках.

— Спиртного не надо, — сразу сказал он, — я за рулём.

— Да твоему на полицию накласть с присвистом, — рассмеялась Розанчик.

— Знаю, — кивнул он, — но столбам это не объяснишь.

— Ну, как хочешь, — не стали с ним спорить.

— А шартрезу выпей, — Вертушка бережно налила в маленькую рюмку тягучей тёмно-зелёной жидкости из маленького хрустального графинчика.

— Чего? — удивился новому слову Гаор, перемалывая подаваемые ему яства.

И ему в три голоса стали объяснять.

— Это ликёр.

— Сладкий.

— От него ни похмелья, ни чего такого.

— А силы прибывают.

Гаор взял в руки рюмку, задумчиво поглядел, понюхал. Запах другой, но цвет… и силы прибывают… нет, он "пойла" уже нахлебался и рисковать не будет. Но… но они-то, похоже, не знают, а если это и впрямь просто дорогое спиртное, а он трусит как последний дурак? Нет.

— А меня и так на вас на всех хватит, — сказал он самым бесшабашным тоном, решительно ставя нетронутую рюмку обратно.

— Ну, не хочешь, не надо.

Их покладистость сразу объяснилась следующей фразой.

— Нам больше достанется.

И пока он ел, они втроём "уговорили" графинчик почти до дна. Опустевшую посуду составили обратно, и Русалка таким решительным пинком выгнала столик за дверь, что Гаор укрепился в своём недоверии к шартрезу.