Чумные истории - Энн Бенсон

— Тогда вперед, — сказал он, подставляя локоть.

«Как мило», — подумала она, беря его под руку. Прошли они так лишь по вестибюлю до вращающихся дверей, где пришлось разлучиться. Со смехом они расцепили руки, и двери выпустили их поодиночке на улицу, где они тут же воссоединились.

В этот час улицы Лондона были полупустынны, и, направляясь в сторону Южного Кенсингтона, Джейни вдруг почувствовала себя легко и свободно. У нее не было времени изучать город со дня приезда, и теперь, глядя в витрины магазинов и офисов, она убедилась, насколько здесь все было одновременно старомодно, просто и элегантно. Витрины были скромные, почти начисто лишенные тех пестрых, кричащих рекламных вывесок, которые в Штатах встречаются на каждом шагу. Она вспомнила телевизионный ролик, где техасский увалень, нувориш, просил благородную англичанку «подать» студень, отчего та едва не рухнула в обморок, и решила, что ролик вполне точно передает разницу между Англией и Америкой. Америка цивилизовалась, стандарты цивилизованности теперь ценились высоко. Но Англия была сама по себе цивилизация, и стандарты ей были не нужны. Джейни подумала, что ей не хотелось бы выбирать между ними.

— Ты уже так долго живешь здесь, — сказала она. — Есть что-нибудь, о чем ты скучаешь?

— Холодное пиво, — со смехом ответил он. — В июле, когда день-два стоит жара за девяносто пять.[9] Но ко всему привыкаешь. Я уже даже почти забыл, что такое правостороннее движение. Меняю передачу левой запросто. И научился ценить воду.

— Я заметила, питьевая вода здесь так себе, — сказала Джейни. — Я пью из бутылок.

— Все пьют из бутылок, здешние тоже, — кивнул он. — Вы там, ребята, избалованы качеством воды. Между прочим, я живу неподалеку. — Они переходили через перекресток, и он показал на узкий дом, стоявший в одной из боковых улиц. — В маленьком городке, в доме, похожем на этот. У меня два этажа. Дом узкий, но комнаты для Лондона просторные, потолки высокие. Иногда кажется, для меня дом слишком большой, но я люблю, когда много места, и вообще, надеюсь когда-нибудь его заполнить. Я его купил несколько лет назад, как раз перед первой Вспышкой.

— Наверное, если бы ты годик подождал, он бы обошелся тебе дешевле. В Штатах спрос тогда сразу упал, и цены здорово опустились.

— Здесь тоже немного опустились, но только чуть-чуть. А раньше, конечно, и здесь были взвинчены. Теперь больше похожи на реальные. Но я не огорчаюсь. Мне мой дом нравится.

— Есть ли у тебя в жизни что-нибудь, что тебе не нравится? — спросила она почти с раздражением. — Или у тебя все сплошное совершенство?

Он на минуту задумался.

— Иногда мне не нравится одиночество, изредка жалею, что у меня нет детей, особенно когда праздники. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Для тебя это теперь, наверное, трудное время.

Она вздохнула:

— Праздники и дни рождения. Круглые даты тоже, знаешь, не фунт изюма. Да, в эти дни мне трудно.

— Как ты их встречаешь?

— Как можно дальше от всех знакомых мест. Но везде что-нибудь о чем-нибудь да напомнит. Никуда не денешься. Получу диплом и буду везде ездить, я имею в виду, по Штатам. Это проще, чем за границу. Надеюсь, когда у меня будет работа, я смогу как-то планировать путешествия. В новых местах легче: там уж нет ничего памятного.

— Здесь тебе тоже легче?

Она задумалась и сказала:

— Думаю, да. Здесь я в порядке.

— Очень рад, — сказал он. — Я надеялся услышать именно это.

Он улыбнулся, потрепал ее по плечу и подвел к дверям ресторана.

В ресторане пахло кардамоном и фенхелем, и мягкие переборы ситара где-то в глубине дополняли индийскую обстановку. По стенам висели разноцветные, по черному бархату, вышивки — слоны, птицы, Будды — в знакомом восточном стиле.

Заказав полбутылки красного вина, от которого стало тепло и спокойно, они сидели, рассказывали друг другу о своей жизни, удивляясь, насколько она была у них разной. Еда оказалась на вкус не хуже, чем можно было судить по запаху, и Джейни, неожиданно для себя, ела с большим удовольствием.

— Ни разу еще здесь так не объедалась, — объявила она, свернув и положив на стол салфетку. — Того и гляди, лопну.

— Тогда еще разок пройдемся, — предложил Брюс.

— Хорошая мысль.

В этот раз они пошли другой дорогой и вскоре попали в жилой район, где не было ни одной торговой вывески. Брюс вел уверенно, без колебаний решая, куда свернуть, и Джейни показалось, что он придумал какой-то сюрприз. Подозрения ее подтвердились, когда Брюс остановился перед белым кирпичным домом с очень славным небольшим палисадником.

— Вот, — сказал он, показывая на дом. — Здесь я и живу.

Джейни стало не по себе.

— Очень симпатичный, — сказала она и подумала, уж не ждет ли он, чтобы она спросила: «А как внутри?» Чтобы и мысли такой не возникало, она повернулась и с откровенным любопытством принялась разглядывать соседние дома. — Здесь очень мило.

— И очень тихо, — сказал он. — Собаки кое-где лают, но в целом очень спокойно.

Они оба замолчали, и Джейни успела выдвинуть к себе список претензий, от которых ее психотерапевт ударился бы в слезы. «Мне сорок пять лет, я взрослая женщина. Я стою возле дома человека, который мало того, что прекрасно ко мне относится, но и сам прекрасный человек. Я могу войти и отлично здесь провести время и, быть может, немного выпустить пар. Или ехать назад в гостиницу».

Они заговорили одновременно.

— Знаешь ли ты, сколько времени… — сказала Джейни в ту самую секунду, когда Брюс спросил:

— Не хочешь ли войти…

Получилось хором, а потом Джейни сказала:

— Мне ужасно хочется посмотреть, но мы уезжаем рано утром…

А Брюс сказал:

— Конечно, я так и думал. Ты, должно быть, страшно устала…

И опять получилось хором, отчего они расхохотались, превратив ситуацию в шутку.

Брюс взглянул на часы:

— Почти одиннадцать. Давай пройдем до угла. Там поймаем тебе такси.

— Отличная мысль, — сказала Джейни, чувствуя, как кровь прилила к щекам. — Мне действительно нужно перед завтрашним днем хорошенько выспаться.

Выбравшись из такси возле своей гостиницы, она думала о чем угодно, только не о сне. Она быстро поднялась к себе наверх, переоделась в спортивный костюм. Снова вышла на улицу и устроила себе такую пробежку, что пот полился градом и сердце колотилось, будто вот-вот выпрыгнет из груди.

В час ночи она вошла в ванную и включила душ на полную мощность, как истая американка. Вода обжигала разгоряченную кожу, будто калеными иголками. Очистившись, по крайней мере на время, от мелких бесов, смыв с себя грех лености, она вытерлась и голышом шмыгнула под простыню, закрыла глаза и уснула в первый раз без сновидений.

На всякий случай Джейни уложила в портфель смену белья и зубную щетку и спустилась вниз в гостиничный вестибюль ждать Брюса. Как и пообещал, когда они разговаривали по телефону накануне, Брюс приехал за ней ни свет ни заря. «Будем надеяться, наша миссия окажется удачной», — подумала Джейни, когда Брюс выруливал с гостиничной парковки на улицу, вливаясь в лондонский поток автомобилей.

Едва ли не целое утро ушло на то, чтобы выбраться из города на шоссе. Брюс следил за дорогой, а Джейни тем временем разглядывала карту, сравнивая тусклые двухмерные картинки с ярким, утопавшим в зелени реальным городом. Разговор шел по большей части о местах, где они проезжали, не касаясь никаких личных тем, к величайшему облегчению Джейни. Потом она долго сидела, закрыв глаза, утонув в глубоком сиденье, и пыталась разобраться в своих страхах. Брюс деликатно не мешал. Незадолго до полудня он свернул на боковую дорогу, к северу от шоссе.

Джейни вышла из задумчивости, только когда дорога сменилась и Брюс сбросил скорость.

— Разве здесь наш съезд? — спросила Джейни, взглянув на карту.

— Нет, — сказал он. — Ты права. Здесь мой съезд.

— Что? — удивилась она.

— Здесь самый лучший паб во всей Англии, а сейчас время обедать. До Лидса еще два часа езды. Не думаю, чтобы мой живот простил мне, если бы я ему ничего сейчас не дал.

Войдя в маленький зал в тюдоровском стиле, Джейни заметила:

— Кажется, мы слишком много времени тратим на еду.

— Но едим-то мы оба хорошо, не так ли?

С этим было трудно не согласиться. Официант положил перед ними меню, но Брюс почти тотчас свое вернул.

— Я и так знаю, что хочу, — сказал он и заказал йоркширский пудинг.

Джейни решила ограничиться супом и булочкой.

Глядя, как Брюс ест, Джейни невольно сравнивала человека, которого она видела, с тем юнцом, каким он был двадцать лет назад. Если у нее и были когда-то причины недолюбливать мальчика, то нынешний Брюс свел их на нет, он нравился ей больше и больше. Ей стало любопытно, выдерживает ли она сама сравнение с собой прежней, или он и не подумал сравнивать ту, какой она была и которой он почти что не знал, с нынешней женщиной, что открыла ему свою самую мучительную тайну. Он ел быстро, с явным удовольствием, макая в густую подливку огромные куски и то и дело облизывая пальцы. Она вспомнила, как когда-то он любил макать в кофе пончики, и, поглощая свой скромный супчик, молча продолжала сравнивать Брюса тогдашнего с Брюсом нынешним. Это было узнаванием, безмолвным признанием перемен и подтверждением ее всегдашней уверенности в том, что манера есть выдает сокровенную суть любого человека, мужчины или женщины.