Свиток Всевластия - Мария Юрьевна Чепурина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Де Сеор едва не потеряла дар речи. Кавальон увидел на ее лице смешение всех чувств: удивления и гордости, страха и радости, смущения и восторга, нежности и преклонения перед чудом. Проскользнуло даже кокетство.
– Но я ведь даже не знаю вашего имени, – спохватилась она спустя минуту.
– Шарпантье. Моя фамилия Шарпантье.
Так совершилось знакомство жительницы Дома-со-Свитком и желающего этот свиток заполучить. С тех пор они ежедневно встречались в церкви, вместе пели «Аллилуйю» и с восторгом наблюдали за пресуществлением Святых Даров, вместе вкушали Тело и Кровь Господни, а затем выходили из церкви рука об руку, обсуждая красоты церковной архитектуры и благостность органной музыки. В одну из очередных встреч мадемуазель де Сеор попросила нового приятеля рассказать что-нибудь о себе:
– Друг мой! Сегодня я поняла, что почти ничего не знаю о вас… хотя уже и люблю вас всей душою, как брата! Конечно, для христианской любви вполне достаточно и одного того знания, что вы праведный человек. Но как бы мне хотелось поближе познакомиться с вами, драгоценнейший Шарпантье!
Кавальон, не снимая с лица смиренно-наивного выражения, скромно пожал плечами:
– Что мне рассказать о себе, сударыня? Моя жизнь – не приключенческий роман, а сам я не богач, не дворянин… Что я видел, что я знаю? Отчий дом, родной Клермон-Ферран, мастерская отца, долгие молитвы наедине, благолепие святых храмов… Ах, мадемуазель, никогда в жизни я не видал ничего красивее Божьей церкви! Но разве вы меньше моего знаете о том, как благостно поет церковный хор, как сладко обращаться к Деве Марии и ощущать на себе Ее заботу…
– Но постойте! Что я слышу?! Вы из Клермон-Феррана? Так, значит, мы оба овернцы!
– Как, мадемуазель? Неужели мы рождены в одном месте! Вот так подарок судьбы! Несомненно, мне видится в этом рука Провидения! – деланно обрадовался мнимый Шарпантье.
А Кавальон про себя подумал: «Как хорошо, что я выяснил место ее рождения! Эта дура клюнула на наживку даже быстрее, чем я ожидал! Ну я и молодец!»
– Но кто же ваши родители? – спросила мадемуазель.
– Простые, набожные люди. Мой отец, Жозеф Шарпантье, женился на моей матери, Мари, уже немолодым человеком. Она же была совсем юной. В конце декабря тысяча семьсот пятьдесят восьмого года, когда я появился на свет, ей едва исполнилось шестнадцать.
Глаза де Сеор округлились. На лице ее явно читалось изумление, но Кавальон сделал вид, что ничего такого не замечает.
– Как же вы провели свое детство?
– Гулял на лоне природы, слушал пение птиц, играл со стружками в мастерской своего отца…
– Как? Ваш отец был…
– Обручником. Делал бочки, посуду, другие деревянные вещи… Да, мадемуазель, я всего-навсего сын ремесленника! Но вы-то, судя по всему, из благородного семейства! Так что мне даже неловко пользоваться дружбой столь высокородной особы!
– Да что вы! – всплеснула руками святоша. – «Высокородная» – это чересчур лестно! Пусть я дворянка, но отнюдь не титулованая и не богатая! Все, что есть у нас с братом, – это наш замок неподалеку от Орийяка да клочок земли.
– У вас есть еще ваша вера, – кротко улыбнулся Шарпантье. – А она дороже любых сокровищ!
– Ах, вы святой! Я не устаю восхищаться вами, любезный друг!
– Вы мне льстите!
– Отнюдь! Я никогда не встречала столь благонравного человека!.. Но как же эта чистая душа оказалась в Париже, обители всех пороков?
И на этот вопрос у Кавальона имелась заготовленная легенда.
– Я пожелал испытать себя. Разве может человек быть уверенным в собственной добродели, если он провел всю жизнь вдали от искушений? Легко быть набожным человеком, живя под крылом у родителей!
– О, как вы правы!
– Сперва я решил удалиться в пустыню, чтобы в уединении, посте и молитвах познать себя настоящего.
– Но ведь во Франции нет пустынь!
– В том-то и дело. Почему бы мне не отправиться в Париж, решил я тогда. Ведь, в сущности, среди этих пятиэтажных каменных громад, среди толп народа и сотен несущихся экипажей, где никто никого не знает и все друг другу чужие, человек не менее одинок, чем в пустыне! И дьявол подстерегает здесь за каждым уголом – вы только посмотрите на все эти блистательные приемы, раззолоченые театральные ложи, игорные дома, развалы безбожных книг! Если выдержишь искушение Парижем, то выдержишь все, сказал я себе. И приехал сюда.
– Что за смелость, Шарпантье! Я в восхищении!
– Ах, не смущайте меня, сударыня! Лучше скажите, как вы оказались в этой цитадели разврата!
– Моя бедная племянница… ах!.. это из-за нее!
– У вас есть племянница?
– Дочка моей кузины. Двадцать лет назад кузина вышла замуж за парижанина, некоего де Жерминьяка. Очень скоро оба умерли, оставив Софи сиротой. Малышка оказалась на попечении одной только бабушки. В возрасте двенадцати лет ее, как это полагается в приличных семьях, отправили в пансион при монастыре. А спустя еще шесть лет старушка умерла. Софи вынуждена была вернуться из монастыря раньше времени и сделаться единственной хозяйкой в доме, унаследованном от родителей.
– Как?! Столь юная девица – и одна?
– То же самое сказал и мой брат, узнав о смерти старушки. Поскольку он выходил законным опекуном бедной Софи, а я не могла ни оставить его, ни сама остаться в одиночестве дома, мы приехали в Париж вместе, чтобы заботиться о нашей любимой подопечной до тех пор, пока ей не найдется достойный муж.
– Представляю, как вам, привыкшей к сельскому раздолью и тихим добродетельным радостям житья на природе, тяжко в этом ужасном, грязном Париже!
– Да, увы, вы правы! Я ежедневно страдаю от лицезрения множества пороков, обуревающих этот проклятый Богом город! Впрочем, признаюсь, что и в поместье я была не так уж счастлива. Мирская жизнь тяготит меня. Смолоду я мечтала уйти в монастырь. Сначала родители не пускали, а потом, когда их не стало… разве могла я покинуть брата? У него ведь нет никого, кроме меня! Братняя жена умерла, не оставив ему потомства. Но быть может, он снова женится? Тогда я буду помогать нянчить детишек. К тому же Софи… Мы с братом предвидели, что ее бабушке осталось недолго, и были готовы принять на себя опеку над этой юной особой.
– Как вы добры! Ваша племянница, без сомнения, должна обожать вас!
Кавальон сыграл на правильной струне. Из груди мадемуазель де Сеор вырвался грустный вздох.
– Ах если бы, друг мой! Видно, бедная малютка с детства так пропиталась грешными миазмами этого отвратительного Парижа, что даже монастырское воспитание не пошло ей на пользу! Софи только и делает, что прекословит нам с братом! Она держит нас за бесполезных приживальщиков и всячески подчеркивает свое к нам пренебрежение! Ум ее отравлен вредными книгами! Она погрязла в бессмысленных, грешных мирских развлечениях: театры, приемы, художественные