Опасная граница: Повести - Франтишек Фрида

— Стой! Кто идет?

Неожиданно тропинку залил яркий свет. Кречмер остановился и прикрыл глаза. Он не видел, кто их задержал.

— Куда идете?

— В Кирхберг.

— Контрабандисты?

— Да.

— Документы!

Кречмер вытащил из кармана потрепанное удостоверение и протянул его по направлению источника света.

— Что несете?

Лица обступивших их немецких таможенников и полицейских скрывала темнота. Яркий свет фонарика бил в глаза Кречмеру и Марихен.

— Да так, всякую ерунду, — подобострастным тоном заговорил Кречмер, вытянувшись по стойке «смирно».

— Это ваша дочь?

— Да, — спокойно ответил Кречмер.

— Хорошо, — сказал человек, который просматривал удостоверение.

Только сейчас контрабандист узнал его. Это был заместитель начальника таможни Хейдель из Зальцберга, добрый и спокойный человек, который большую часть служебного времени проводил на таможенном пункте в Винтерсдорфе. Если уж и он оказался этой ночью на границе, значит, неспроста.

— Ну, Кречмер, как там у вас, в Чехословакии, дела? — спросил Хейдель.

— Нищета и безработица. Пора фюреру позаботиться о нас, — проговорил Кречмер, продолжая стоять навытяжку.

— Потерпите, фюрер обо всем знает. Судетенланд будет принадлежать рейху, — заверил Хейдель, хотя сам нацистам не очень симпатизировал.

— Мы ждем не дождемся освобождения, — пробубнил Кречмер.

— Понимаю, — вздохнул Хейдель. — Нужда — это ужасно, немцам у вас живется нелегко.

— Ничего, дождетесь и вы освобождения, — сказал один из полицейских.

— Пусть скорее придет этот день! — воскликнул контрабандист.

Полицейский направил луч фонарика на Марихен.

— Погаси фонарь! — прикрикнула на него девушка. — Зачем ты светишь мне в глаза? Разве можно вести себя так с дамой?

Полицейские засмеялись, начали шутить с девушкой, некоторые предлагали помочь нести рюкзак, другие же, наоборот, приглашали остаться, у них-де и шнапс найдется и можно хорошо провести время до утра. В конце концов она обещала встретиться с ними в Зальцберге. Мужчины отпускали двусмысленные шуточки и хохотали до тех пор, пока начальник патруля, высокий мрачный парень, не прекратил их веселье.

— До свидания! — крикнул Кречмер и быстро взвалил рюкзак на плечи.

Они перешли границу и заспешили домой.

5

На другой день Ганс пошел к доктору. В городке их было два. Один из них, доктор Малек, был лидером чешского национального меньшинства и старостой местного отделения «Сокола»[4]. Ганс его хорошо знал. Малек когда-то лечил его маленькую дочку и жену. Как только Ганс сообщил доктору, кто находится в его доме, тот бросил все свои дела, они сели в старую «Татру» доктора и поехали в Кирхберг.

— Что, собственно, случилось, пан Гессе? — спросил Малек по дороге. — Кто стрелял в этого человека? Эта проклятая граница когда-нибудь здорово накажет вас, вот увидите.

Ганс рассказал, что случилось ночью. Он верил Малеку. Осмотрев раненого, доктор сказал:

— Пан Гессе, его необходимо отвезти в больницу. Рана довольно серьезная. Пуля вошла в грудь, очевидно, перебила одно из ребер и вышла наружу. Нужен рентгеновский снимок. Так что будем делать?

— Мне кажется, его лучше оставить здесь, доктор.

— Знаете, я обязан сообщать в полицию о ранениях огнестрельным оружием. Протоколы, следствие, вам известно, что происходит в подобных случаях.

— Я позабочусь о нем, но никто не должен знать, что он находится у меня. Его ищут. Сейчас ведь такая сложная обстановка...

— Наверное, вы правы, — согласился Малек. — Хорошо, пусть он полежит у вас, но если у него поднимется температура, немедленно сообщите мне. Рана вроде бы чистая, и, даст бог, дело пойдет на поправку. Однако он очень слаб и худ, его нужно хорошо кормить. Первое время давайте ему крепкий говяжий бульон и постное мясо. Через пару дней я к вам загляну.

Ганс вышел за доктором в прихожую и вытащил деньги, чтобы заплатить за вызов, но Малек только рукой махнул:

— Не надо, господин Гессе. Лучше я возьму подороже с какого-нибудь члена судето-немецкой партии.

— Большое вам спасибо, доктор.

— Будьте осторожны и никому не доверяйтесь. В Гейдеберге нацисты похитили одного беглеца, который считал, что здесь он в безопасности. А германские власти потом, естественно, заявили, что они непричастны к случившемуся, что это, очевидно, личная месть.

Теперь свободные вечера они проводили не у Кречмера, как раньше, а у Ганса, у постели больного. Когда же контрабандисты уходили за товаром в Германию, за раненым присматривала Марихен. Она посвящала этому занятию так много времени, что Карел даже упрекнул ее, будто она стала его забывать.

Раненого звали Вернером. Он был родом из Тюрингии. Вскоре они узнали о его жизни все. Выучившись на плотника, Вернер работал на различных стройках, потом попал на большую судоверфь в Гамбурге. Там сблизился с рабочими-коммунистами и вступил в их организацию. Однако спустя некоторое время коммунисты в Германии были вынуждены уйти в подполье.

Несколько лет назад коммунисты — в их числе был и Вернер — организовали в Гамбурге забастовку рабочих судоверфи и потребовали повысить им почасовую оплату. Судоверфь работала на полную мощность: вермахту нужны были боевые корабли. Вернера и еще несколько человек из забастовочного комитета схватили и осудили за антигосударственную деятельность на двадцать лет принудительных работ. Судебный процесс, как рассказывал раненый, был посмешищем над правосудием. Адвокат более походил на прокурора, чем на защитника, и безоговорочно согласился с мерой наказания.

В последнее время Вернер вместе с другими осужденными товарищами работал на строительстве автострады у границы с Чехословакией. Нелегальная лагерная организация устроила побег нескольким членам коммунистической партии, но он не удался: на свободу выбрался один Вернер, да и тот получил при этом тяжелое ранение. В ту же ночь он добрался до Зальцберга, где ему повезло: он разыскал Дерфеля, который согласно плану должен был помочь беглецам. Помощник Кубичека укрывал Вернера в своем домике два дня, дожидаясь прихода контрабандистов. О том, что граница охраняется теперь полицейскими, ни Дерфель, ни Кубичек даже не подозревали.

Из рассказов Вернера друзья узнали о положении в концлагерях, о зверствах надзирателей, о жестокой сущности фашистского режима, при котором преследуются не только коммунисты, по и все граждане, выражающие недовольство существующими в стране порядками. В лагере находились представители всех социальных групп. Здесь были и рабочие, и государственные служащие, и крестьяне, и даже бывшие депутаты рейхстага. Политзаключенных намеренно поместили вместе с обычными уголовниками, но и в этом скопище людей самых разных убеждений коммунисты сохранили свое лицо. Они создали нелегальную партийную организацию, которая всячески помогала коммунистам, привлекала на свою сторону всех сочувствующих.

Организация знала о Дерфеле, именно через него шли нити, связывавшие подпольщиков в Германии с немецкими коммунистами в Чехословакии. О Кубичеке Вернер даже не слышал и очень удивился, когда ему рассказали о побеге инженера Бюргеля. Очевидно, через Зальцберг проходил еще один тайный путь, о котором люди, работавшие в лагере, не знали. Вернера же это сообщение обрадовало. За годы, проведенные в лагере, он совершенно утратил представление о том, что происходило за его пределами. Если в лагерь и поступали какие-то вести, то исключительно от вновь прибывших заключенных, а их лагерная организация долго и тщательно проверяла, не без основания полагая, что гестапо может таким путем внедрять своих агентов. Заключенным не удалось наладить связь с рабочими, техниками и инженерами, трудившимися на строительстве дороги; абсолютное большинство их были верны режиму.

Контрабандисты покупали для Вернера все немецкие газеты, которые выходили в Чехословакии, от газетенок СНП до печатных органов социал-демократов и коммунистов. Вечером, собравшись у Ганса, друзья расспрашивали Вернера обо всем, что их интересовало. Он понял, что Кречмер и Ганс совершенно не разбираются в происходящем, и терпеливо им все объяснял. Он рассказывал о борьбе против нацистской идеологии, о Советском Союзе, а контрабандисты внимательно слушали его. Перед ними открывался новый мир. Газет они, как правило, не читали, а если и брали их в руки, то прежде всего интересовались невероятными происшествиями, связанными с убийствами или ограблениями. Чтением политических статей они себя не утруждали. Некоторые факты вызывали у них искреннее удивление. Они, например, никак не могли поверить, что рабочие и служащие в СССР совещаются с администрацией заводов и фабрик, как улучшить производство, снизить расходы, повысить рентабельность предприятий. Для них это было чем-то невероятным, похожим на вымысел, и они долго сомневались в правдивости слов Вернера.