Опасная граница: Повести - Франтишек Фрида

— Ничего не приносите, у нас все есть.

— Нет, коньяк я принесу. И мы хорошенько выпьем.

— За старую, добрую дружбу!..

Сегодня ему предстояло идти днем в Зальцберг, но Марихен он ничего не сказал. А зачем? Все равно к вечеру он уже будет здесь. Он вернулся домой, взял рюкзак и пошел к Рендлу выпить кружку пива. Солнце сильно припекало с самого утра, и он знал, что его будет мучить жажда.

В трактире сидел один посетитель — таможенник Малы. К нему наклонилась Ирма и что-то шептала. Грузный Рендл мыл за стойкой кружки.

— Одно пиво, по холодное! — крикнул Ганс.

— У меня всегда холодное, — пробурчал Рендл.

— Сегодня на улице настоящее пекло.

— Идешь за товаром?

— А что остается делать бедному человеку? — усмехнулся Ганс и оглянулся на Малы, который был в форме — очевидно, готовился заступить в наряд.

— Он тебя и не замечает, — со смехом проговорил трактирщик, перехватив взгляд Ганса.

— Если бы я сидел с такой милой девушкой, то наверняка бы тоже ничего не замечал.

— Долго же они искали друг друга. А теперь словив спятили.

— И мы были такими в молодые годы. Вспомни, Франц, как мы с тобой подрались из-за той дуры.

— Я тогда выбросил тебя через окно во двор, — засмеялся трактирщик. Он налил Гансу полную кружку пива, потом плеснул себе немного в стакан. — Ну что, за сумасшедших?

Ганс вышел из трактира и направился прямо к лесу. Пройдя километра два, он повернул к границе и заметил на тропе Зеемана. «Надо же именно сегодня встретить эту сволочь», — подумал он. Ему было легко и весело после утреннего разговора с Марихен. Он хотел спрятаться в чаще, но было поздно. Зееман уже увидел его и мог подумать, что Ганс испугался. К тому же этот тип с физиономией бульдога был не один, за ним шагали еще два молодца, которых Ганс не знал. Он стал лихорадочно размышлять, что делать дальше. Зееман непременно его остановит, ту оплеуху он вряд ли забыл. Однако, судя по его внешнему виду, на этот раз он не был настроен воинственно.

— Здравствуй, Ганс,— ухмыльнулся он. — Теперь ты, значит, один ходишь? Это хорошо, что ты избавился от старого козла.

— Почему? — холодно спросил Ганс.

Контрабандист чувствовал, что панибратский тон Зеемана неискренен. Он хотел избежать напрасного конфликта, но не знал, удастся ли ему это.

— Послушай, — начал Зееман дружески, — мы говорили о тебе на партийном собрании. По правде, я бы с большим удовольствием дал тебе по морде, ты мне крепко насолил, но ради нашего дела я готов забыть об этом. Ради дела, понял?

«Чего, собственно, он хочет? Чего добивается? Будет соблазнять меня вступить в партию? Нет, тут меня не проведешь», — думал Ганс.

— Ты нам нужен, Ганс! — проговорил Зееман так, будто объявлял приказ. — Ты знаешь границу как свои пять пальцев. Возможно, чехи закроют ее, чтобы никто не ходил туда-сюда, даже пришлют войска. Но ты ловкий парень, ты и сквозь замочную скважину пролезешь. Недаром тебя прозвали «королем контрабандистов». А у нас для тебя есть дело. Платим мы хорошо, это могут подтвердить мои друзья. Заработаешь, и тяжелый рюкзак таскать не придется. В общем, нам нужен связной. Знаешь, что это такое? Это сноровистый, толковый парень, который носит из-за границы для нашей организации различные материалы и приказы. Без связи наше движение было бы изолированным. Связной должен будет переходить границу даже в том случае, если по ней протянут колючую проволоку. Ты бы снискал себе большое уважение наших людей, и фюрер вознаградил бы тебя по заслугам.

— Я в политику никогда не вмешивался, — ответил Ганс.

— Ну и дурак, — сказал Зееман спокойно, будто уговаривал маленького ребенка. — Но я дураков терплю. Тебя просто никто не вразумил, никто не открыл тебе глаза, поэтому ты и дурак. Это не твоя ошибка, а, скорее, наша. Нам давным-давно надо было привлечь тебя к нашему делу. Партия должна заботиться о воспитании людей.

— А что дальше? — холодно спросил Ганс. Он догадывался, что Зееман получил задание привлечь его на сторону фашистов.

— Открой глаза, Ганс. Неужели ты не видишь, что творится в мире?

— Наверное, не вижу, — произнес Ганс.

— Придет наш день...

— Какой день? — спросил Ганс удивленно, хотя ему было хорошо известно, о чем говорит Зееман.

— Знаешь что? Приходи на собрание в Зальцберг. Мы пошлем тебе приглашение. Там открываются глаза у многих олухов, откроются они и у тебя. Об оплеухе, которую ты мне дал, я готов забыть. Нас ожидают великие дела, и мы, немцы, должны держаться вместе.

Двое молодых людей, которые до сих пор стояли за спиной Зеемана, немного оживились и подошли поближе. Правую руку оба держали в кармане. В деревне говорили, что с этим бульдогом ходят два человека с пистолетами — его телохранители. Если бы Зееман приказал им, они бы не задумываясь пристрелили Ганса, а труп забросили куда-нибудь в чащу. Это они умели. Убийство человека было для них делом обычным.

— Я слышал, ты стал важной персоной, — шутливо произнес Ганс.

— Слушай, я тебе еще раз говорю: не будь глупцом. Пора тебе выяснить, на чьей ты стороне, — сказал Зееман, не обращая внимания на последнюю фразу Ганса.

— Я все время стою на своей стороне. Не поворачиваюсь в ту сторону, куда ветер дует, как некоторые. Вот ты, например, совсем недавно был социал-демократом...

— С тобой нельзя разговаривать, — проговорил Зееман — очевидно, упоминание о бывшей политической принадлежности порядком его разозлило. — Пойми, у тебя только две возможности: идти с нами или против нас. Некоторым достаточно влепить несколько пощечин, чтобы они пробудились и заняли отведенное им место.

— Ты прав. Но некоторым не мешает дать по морде, чтобы они знали, что не следует соваться в чужие дела.

Ганс и Зееман с ненавистью взглянули друг на друга. Для Зеемана такая дуэль была несравненно безопаснее, ведь за его спиной стояли два единомышленника.

— Зачем нам ссориться? — засмеялся вдруг Ганс. — Не забывай, что я контрабандист и через границу хожу за деньги. А ты ведь даже не сказал, сколько я буду за это иметь. Даром и курица землю не гребет. Одними обещаниями меня не заманишь. Деньги на бочку, тогда и разговор будет.

— Это верно, — с облегчением сказал Зееман. Нельзя было осложнять отношения с Гансом, ведь ему поручили привлечь контрабандиста на свою сторону. — Я спрошу об этом, а потом скажу тебе. Но на собрание ты обязательно приходи. И не размышляй слишком долго, а то упустишь момент.

— Хорошо, — ответил Ганс, проходя мимо Зеемана.

Сопровождавшие того молодчики расступились, однако рук из карманов не вынули. Ганс прошел между ними, стараясь сохранять спокойствие, но внутри у него уже поселился холодок страха. Чтобы скрыть это, ему даже пришлось закусить губу. Ноги стали будто ватными. «Ничего не произойдет... — убеждал он себя. — Ничего... Совсем ничего...»

Сзади на тропинке ни звука. Они дали ему время на размышление. Но можно ли им верить? Стоит Зееману кивнуть, как его молодчики мгновенно влепят в него пару нуль, а потом бросят куда-нибудь в кусты, и никто никогда не узнает, кто же его убил. По деревне, конечно, пустят слух, что его убили таможенники, а этот бульдог будет ходить и ухмыляться. На лбу у Ганса выступил пот. Каждый шаг давался ему с трудом, будто он шел по топкому болоту. Один, два, три... Может, самое время броситься в чащу, припасть к земле, чтобы пули пролетели над головой, а затем быстро отползти под ветви елей...

Контрабандист споткнулся о пень, резко обернулся и посмотрел на тропинку. Там никого не было. Он сел на ближайший пень, вынул из кармана платок и вытер лоб. Ему стало дурно от собственной трусости.

— Трус! — выкрикнул он в настороженную лесную тишину.

Ганс шел к границе и думал о том, что не следует больше встречаться с Зееманом безоружным. Нельзя зависеть от его милости или немилости. Предложение же Зеемана он твердо решил отвергнуть.

4

Дерфель аккуратно складывал коробки с зелеными наклейками «Цейс». Ганс вытащил изо рта трубку, наклонился и взял бутылку пива, которую он поставил возле открытого ящика. Напившись, он подал бутылку Кречмеру. Долговязый контрабандист допил пиво одним большим глотком.

Ночь была душная. Горизонт полыхал далекими зарницами, что предвещало скорую грозу. Небо оставалось чистым, но звезды уже потеряли свою обычную яркость — постепенно их закрывала неотвратимо надвигавшаяся мгла. Контрабандисты знали, что, стоит им выйти из прохладного склада, они тут же начнут потеть под тяжестью увесистых рюкзаков.

— У меня для вас есть еще дело, — заговорил Кубичек, когда они складывали коробки с товаром в рюкзаки. — С вами пойдет один человек.

Кречмер и Ганс переглянулись.

— Если вы хотите, чтобы мы водили людей, то не давайте нам рюкзаки. Двум господам служить нельзя, — глухо откликнулся Ганс.