Полет орлицы - Дмитрий Агалаков

Следующий день, 23 апреля 1430 года, Жанна будет слушать молебен в честь освобождения города Мелёна от англичан. Филипп Бургундский встретит этот же день в походном строю, намереваясь расправиться с любым французским войском, что встретится у него на пути. Что до лорда Бедфорда, то он, вдохновленный своим дядей, кардиналом, лордом Винчестерским, издаст документ, в котором объявит Деву Жанну пособницей дьявола и противницей христианской веры: может быть, хоть так он отвадит от нее часть французов!

В тот же самый день пролив Ла-Манш накроет непогода, но сорок семь кораблей, отплывших от берегов Англии, будут медленно, но верно продвигаться в сторону французского берега…

14

Сильный апрельский ветер нес со стороны Ла-Манша соленую влагу. Закручивая гребни волн, он бросался порывами на берег Франции. Ветра пришло много. С прошедшей ночи он набирал силу, и теперь, к полудню, готов был взволновать всю землю. Здесь, у крутого берега, он бередил недовольное море и терзал чуть зеленеющие леса, обступавшие Па-де-Кале, и они взволнованно шептались под его нескончаемыми порывами.

Стоявшие на берегу люди — клирики и сановники, именитые рыцари и солдаты — до рези в глазах впивались взглядами в даль. Никто не смел отвернуться от моря, увлечься чем-то другим. И никто не смел нарушить торжественного молчания. Только ветру это было по силам — грозно завывая, он теребил рясы священников и плащи рыцарей; и время от времени, над головами зачарованно глядящих в морскую даль людей, тяжело хлопал широкий английский стяг.

…А там, в море, уже вырастала темная гряда. Точно высокие холмы Англии двигались сюда по воде. И они становились все выше, темнее.

Это были корабли. Стоявшие на берегу люди, в полном вооружении, с нетерпением ждали их.

— Наконец-то, — пробормотал стоявший впереди священник, в меховой шубе, из-под которой выходила ряса. — Я благодарю Господа, что дует попутный ветер. Как вы думаете, офицер, скоро они будут здесь?

Рыцарь, к которому обратился священник, в стальном панцире и богатой накидке, но с открытой головой, сказал:

— Думаю, через час, ваше преосвященство.

— Да-да, через час, — удовлетворенно кивнул священник.

Он оглядел суровые лица воинов, окружавших их, отыскал взглядом слугу:

— Эй, Гильом, — негромко сказал он, — принеси мне складной стул. И поживее. Ноги слабеют с каждым годом, — точно оправдался он перед военным. — Вам, закаленным рыцарям, верно, этого не понять?

Тот сурово усмехнулся:

— От старости никому не уйти, монсеньор: ни воинам, ни священникам, ни простолюдинам. Но вы правы: тот, кто привык к походам, может сутками не сходить с места.

Соглашаясь, священник утвердительно покачал головой:

— Вот-вот, сутками… — Он зыркнул глазами на слугу, но тот уже спешил с долгожданным стулом, раскладывая его на ходу. — Благодарю тебя, любезный. — Подбирая полы шубы, священник уселся на стул. — Ступай же, — бросил он слуге, — ступай…

Священником был не кто иной, как Пьер Кошон де Соммьевр, епископ Бове, хозяин отнятой у него французами земли. Отнятой ни кем-нибудь, а лично Девой Жанной. Вспоминая о ней, он поеживался.

Его карьера, с тех самых пор, как он подготовил договор в Труа и довел дело до победного конца, стремительно шла в гору. Бедфорд не обманул его — Пьер Кошон был назначен графом-епископом Бове. Но священник не сидел на месте — его деятельная натура требовала решения задач куда более важных, чем руководство одним епископатом. Во всех юридических делах Кошон являлся первым советником лорда Бедфорда. Пьер Кошон представлял Парижский университет и одновременно был официальным посланником короля Англии.

Жизнь казалась одной увлекательной, приносящей огромные барыши, авантюрой. А Пьер Кошон, несмотря на сан священника, любил авантюры!

Все стало ломаться из-за этой девчонки, стоило ей взять в руки меч! Англичане терпели поражение за поражением. И с той великолепной горы, куда он однажды забрался, Кошон покатился стремительно и с треском. Он бежал из Реймса за сутки до того, как туда вошла Дева Жанна. Но на Реймсе, как прежде — на Орлеане, она не остановилась — пошла дальше. И вот уже народ Бове гонит прочь англичан и бургундцев, а он теряет свой епископат и подаренные ему англичанами земли. Беглеца принял Руан, но местный капитул хорошо знал аппетиты фаворита короны Англии и Бургундии. Пьер Кошон, потерявший все кроме авторитета, который был выше всяких похвал, стал исподволь добиваться своего назначения архиепископом руанским, тем более, что это место было свободно. И встретил грозный отпор — местный клир, желавший выбрать своего человека, встал стеной на его пути к архиепископской митре.

Кошону оставалось вновь заняться политикой. Это была беспроигрышная стезя для реализации его талантов.

Она и привела Кошона 23 апреля на французский берег у английского порта Па-де-Кале для встречи юного короля Англии — Генриха Шестого, что направлялся сюда с целым флотом и снаряженной для будущих боев армией.

Море волновалось. Серые паруса приближавшихся кораблей заслонили горизонт. Английские флаги бились на ветру — над ожидавшими высадки сгрудившимися войсками. А потом паруса стали падать, моряки взялись за весла. Грозно они выглядели, эти громоздкие суда, предназначенные для переброски солдат за море. Пенились вокруг волны, суда раскачивались, все ближе подходя к берегу…

— Слава Богу, офицер, вот и прибыл наш король! — поднимаясь с раскладного стула, пытаясь разглядеть из гряды судов головной корабль, пробормотал Кошон. — Слава Богу…

С трех часов пополудни один за другим сорок семь кораблей стали приставать к берегу Франции. Карл Седьмой, коронованный в Реймсе, упустил момент, когда он мог разбить англичан и разметать их прах по ветру, как того и заслуживали захватчики. Теперь новое войско прибыло в его страну и угрожало ей нападением.

…В ближайшие часы две тысячи английских солдат сошли на землю Франции, по-хозяйски ступили на нее первые вельможи английского королевства — кардинал Винчестерский и герцог Норфолкский, граф Хандингтон, графы Уорвик и Стэффорд, лорд Арундел. В сопровождении знатных вельмож сошел на берег восьмилетний мальчик — юный король Генрих Шестой. Одетый в роскошный наряд, с золотой цепью на груди поверх багряного камзола, в черном берете, расшитом бриллиантами, в меховой накидке, он уже по-королевски взирал на незнакомый берег. Кардинал Винчестерский, дядя его отца, как и прочие лорды, соратники Генриха Пятого, все сделали для этого. Они хорошо помнили завет покойного государя: мальчик должен стать хозяином континента!