Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы же знаете, что вчера ваша жена посетила врача Альфреда Либербаума? Ах, она вам не успела ничего рассказать, так вы спешили к мадам Кокто?
— А вы знаете, мы можем оставить вам жизнь, правда, я буду обязан переломать вам руки и ноги. Это будет больно. Вы будете инвалидом, но будете жить и увидите, как ваш сын начнет ходить, например…
— Вы хотите оставить мне жизнь?
— Вы будете прекрасным образцом того, что будет с вашими коллегами в ближайшем будущем, если они не оставят попыток бороться с самодержавием. А вы им передадите это мое послание.
И тут стало ясно, что Кравчинский «поплыл». Жить! Жить! Хоть тушкой, хоть чучелом, хоть безногим или безруким инвалидом, но все-таки жить! Язык его развязался, а вопросы посыпались, как из мешка зерно:
— Имя агента?
— Куда вам переводили деньги?
— Номер счета?
— В каком банке?
— Кто еще курировал операцию?
— К кому вы должны обратиться в случае опасности?
— Имена руководителей ячеек в России?
— Кому вы должны отправлять бомбы?
— Как связаться с вашим куратором из Британии?
Имена, пароли, явки. Его спрашивали и записывали все, что он говорил. Жажда жизни делала поток слов практически непрекращающимся.
Через несколько часов, один из инквизиторов, с удовлетворением закрыл тетрадь, куда записывал цифры, даты, имена и номера счетов в банке, и совершенно неожиданно для Кравчинского снял с себя маску.
— Ну что же, Сергей Михайлович, вы полностью удовлетворили моё любопытство. Кстати, я забыл представится: генерального штаба полковник Мезенцев.
Услышав эту слишком хорошо знакомую для него фамилию, Кравчинский коему опять заткнули рот смог лишь замычать, прекрасно понимая, что его земной путь подходит к концу. А полковник не спешил. Он взял в руку стилет, коей Сергей Михайлович привёз в Швейцарию как память об убийстве шефа жандармов генерала Мезенцева и резким движением руки вонзил ему в живот и несколько раз провернул в ране.
Последнее, что сумел увидеть Кравчинский, как в комнату были принесены изготовленные им же бомбы и аккуратно разложены на полу подальше от печки, затем чирканье спички и характерный запах горящего запального шнура, а через некоторое время мощный взрыв разнес по брёвнышку хижину, сарай, и стёр в пыль бренные останки террориста и британского агента.
[1] в исламской эсхатологии: райский сад
[2] Враг моего врага — мой друг
[3] В РИ действительно, ответственный цензор Владимир Николаевич Бекетов, пропустивший этот роман, был снят с должности.
[4] В РИ роман «Что делать?» был разрешен к печати цензурой, но Некрасов, везя эту рукопись в издательство Вульфа ее утерял, после объявления в газету рукопись вернули, но в нашей реальности все пошло не так.
Глава шестнадцатая. Инвентаризация
Глава шестнадцатая
Инвентаризация
Санкт-Петербург
14 февраля 1880 года
А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.
(Н.Маккиавелли)
Конюхов (в. кн. Михаил Николаевич)
До заседания Госсовета есть еще немного времени. Сейчас мне положили на стол бумагу, Господи! В какой мы все-таки заднице! Итак, как говорят бухгалтера — надо посмотреть промежуточный счет. Почему я так цинично говорю? Неужели меня не волнует трагедия дома Романовых? Не более чем трагедия гибели десятков людей рядом с ними: слуг, охраны, случайных посетителей, царедворцев. Все-таки я только частично великий князь, большая часть моего сознания человека из времени, когда о потомках Андрея Ивановича Кобылы[1] было известно очень много. И никаких царебоженек — я профессиональный историк. А потому все эти сказки про «добренького» царя-батюшку… А я ведь не определился, что хочу от страны, куда и как ее поведу. Потому и не определился, что еще не у руля. Какая самая большая проблема у любого (теоретически любого) монарха? Это его команда — специалисты, черт бы их побрал, а самое главное, преданные люди. Идеально — это наличие и того и другого в одном флаконе. Потому как преданный дурак может наломать таких дров, что мало не покажется. А что у меня по поводу команды? Есть в сохраненной информации такие шкатулочки? Надо будет их подвигать на досуге — лучше всего сегодня ночью. Говорят, что многие попаданцы умудряются спать по три-четыре часа в сутки и при этом все успевать, в том числе, восстановить силы. Пригодилось бы.
Самое сложное — это понять, на какие политические силы мне придется опираться. Сейчас у меня в руках исключительно консерваторы, партия контрреформаторов. Они достались мне в наследство от покойного сына императора Александра Александровича, который должен был стать Александром Третьим Миротворцем. За время его правления Россия не вела ни одной войны, и к череде кровопролитных конфликтов оказалась совершенно не готова. Правление же Николая Второго оказалось катастрофой. Тем не менее, это весьма влиятельная группа, которая уверена, что либеральные реформы надо сворачивать. И я в числе их сторонников. Не зря в моей реальности именно Александр Александрович сделал меня главой государственного совета. Я был его человеком. Тут мое назначение стало результатом давления на Александра Николаевича, да, додавили брателлу… совсем додавили, в лепешку. Так… а что у нас по другим группировкам? Либералы? Это мои противники. У них есть свое знамя — Константин Николаевич, старший брат. Впрочем, все почти осознают, что это выбор так себе, даже самые отъявленные противоконсерваторы. К этой группе близка партия высокопоставленных чиновников, обласканных Освободителем. Насколько я помню, после смерти отца Александр III их всех скопом отправил в отставку. Довольно грубо и непоследовательно поступил, нарушив все традиции. Следующие группировки, которые я называю, по привычке, партиями: проанглийская, профранцузская, тут не только масоны разных направлений, тут и аристократические клубы, и кружки «по интересам» при посольствах. Если проанглийская группа — тут все ясно, это враги: тайные, явные и по глупости, то франкофилы — тут сложнее, делать на них ставку? А к чему привел Россию союз с Францией? К Мировой войне! А не опереться ли нам на германофилов? Эта прогерманская партия не настолько влиятельна, но все-таки имеет своих сторонников, даже в государственном совете. Так… революционеры и террористы — это враги. И их придется искоренять. Если идти дальше, то у нас национальные группировки, которые будут добиваться своего: польские, финские горячие парни начнут колобродить. Обязательно! Надо будет наводить порядок, причем не стесняясь в средствах. Европа повопит — и перестанет. Куда ей, старушке, деваться? А вот еврейский вопрос — серьезный, как и сепаратизм окраин, которые спят и видят себя «национализировать». А еще
