Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов

как и многие русские эмигранты, карманы и кошельки коих были не слишком переполнены не только банкнотами, но и даже монетами, зашел перекусить в кафе Мадам Гриссо. Мало кто знал, что он успел возненавидеть и весьма скромный выбор блюд, и далёкое от совершенства искусство повара. Но он был вынужден постоянно подтверждать своё реноме бессребреника и аскета, отринувшего все радости жизни во имя свержения царизма в России. Как не просто, имея возможность потратить тысячи полновесных британский фунтов постоянно имитировать нехватку средств, покупать черствый хлеб и браться за переводы романов, заранее зная, что в редакции его рукописи отправят в корзину не читая. Его буквально тошнило в этой тихой, мирной Швейцарии и как наркомана лишенного доступа к опию, корёжило от нехватки острых ощущений, вызванных тем постоянным напряжением, под которым он находился в России после убийства генерала Мезенцева. Тогда он чувствовал себя сверхчеловеком, демоном, имеющего право и возможность карать и миловать, играя жизнями людей так, как будто это пешки на шахматной доске. Да и семейная жизнь давно приелась.

В России было значительно проще и хватало экзальтированных дам, готовых к свободной любви. Кравчинский ухмыльнулся, вспоминая как перед отъездом за пределы презираемой родины, он провел несколько весьма приятных дней и ночей на конспиративной квартире, кою снимали три курсистки. Правда, затем он скривился, ибо одна из этих девиц, которая оказалась не только игривой, но и не лишенной расчетливости последовала за ним в Швейцарию и вот, теперь он обременён семейными обязанностями и вынужден вести себя степенно. Хотя оставалась небольшая лазейка, связанная с химическими опытами по поиску новых взрывчатых составов, которые он изготовлял по заданию оставшихся в России членов организации, которые постоянно требовали всё более мощных бомб дабы убивать, убивать и убивать. Естественно, что приобретение необходимых компонентов нельзя было поручить случайному человеку, а посему Сергей Михайлович взял это на себя, совмещая полезное с приятным. Приятность состояла в том, что один из магазинов принадлежал очаровательной вдовушке, сердце которой расплавилось как воск при виде такого кавалера и дверь её спальни была для него открытой.

Была ещё одна постылая обязанность, кою приходилось исполнять Кравчинскому не реже чем раз в два месяца, дабы не выйти из образа человека, берущегося за любую работу ради пропитания. Речь шла о посещении книжного магазина и типографии принадлежавших Михаилу Константиновичу Элпидину с черновиками очередной статьи или очерков о революционном движении в России. Нельзя не отметить, что сии встречи были тягостны для них обоих, ибо они с некоторого времени буквально ненавидели друг друга, хотя и старались тщательно скрывать свои чувства. Причиной сей распри была взаимная несдержанность в разговорах и стремление подчинять собеседника свой воле. Что и говорить, Михаил Константинович не был ангелом, мало кому могли понравится его растрепанный и неаккуратный внешний вид, неухоженная борода, коя, по его мнению, ставила вровень с самими Жюль Верном и пространные диалоги, которые как правило состояли из двух частей. Во-первых, это были фантастические прожекты по освобождению из ссылки его кумира Николая Гавриловича Чернышевского. При этом выдвигаемые им предложения по своей авантюрности затмевали сюжеты романов обоих Дюма. Чего стоили планы по похищению одного или нескольких представителей правящей династии Романовых, перевозке их за границу дабы шантажировать Императора и правительство России, добиваясь от них выполнения мыслимых и немыслимых требований, вплоть до установления в стране республики. О сим предмете Элпиндин мог говорить часами, абсолютно игнорируя реакцию присутствующих. И наконец, вторая по популярности была тема о тяжких физических и духовных страданиях самого Михаила Константиновича, кои ему пришлось пережить, будучи узником тюремного замка. Как известно, в сие узилище он был водворен на время расследования его участия в Казанском заговоре.

Вспоминая сии эпизоды свой биографии, Элпидин просто выходил из себя и из его уст потоком извергались ругательства, более уместные для пьяного извозчика или отставного боцмана. Если верить его словам, то муки узника замка Иф или Томмазо Кампанеллы меркли по сравнению с теми испытаниями, коими царские сатрапы подвергали невинных студентов во время пребывания их в остроге. К своему несчастию, он несколько раз озвучивал сию тему в присутствии Кравчинского, коей, не желая более слушать эти самовоспевания задал несколько невинных вопросов, вызвавших фурор среди присутствующих и едва не доведших Элпиндина до апоплексического удара. Почтенному издателю предлагалось ответить: «Можно ли посчитать пытками посещение узниками отдельных нумеров городских Батуринских бань, завершающиеся длительными чаепитиями в гостинице? А также выделение для арестованных революционеров и смутьянов отдельной кухни где священнодействовал бывший повар вице-губернатора?» Причем, в праздничные дни меню предусматривало пирожные или мороженное. Но не смотря на сии деликатесы каждый месяц приносил Элпиндину и его товарищам не менее пяти рублей чистого дохода, за счет экономии кормовых денег». Черта в сем унижении была проведена следующими словами безжалостного Кравчинского:

— А может быть, милейший Михаил Константинович, вам наносили мучения звуки рояля, доставленного в острог вопреки запрету всесильного губернатора Нарышкина? Впрочем, можете не отвечать…

Элпилдин, так и не смог забыть и простить сего позора и, хотя чисто внешне их отношения с убийцей генерала Мезенцева восстановились, он мечтал о мести. И очень скоро ему представилась такая возможность, когда в один из осенних дней 1878 года в его магазин вошел новый посетитель и предложил приобрести у него старинную библию, которую вполне можно было отнести к редкому, антикварному изданию. За то время, кое Михаил Константинович прожил в эмиграции занимаясь издательским делом и книжной торговлей, он научился великолепно разбираться в людях и мог буквально с первого взгляда оценить человека и ту пользу или вред кои он способен принести своим появлением. Судя по всему, неприятностей можно было не ожидать. Костюм сшитый по последней Парижской моде прекрасно смотрелся на стройном мужчине, который явно еще не достиг возраста Христа. Гладко выбритые щёки и подбородок, аккуратная причёска и легкий аромат одеколона свидетельствовали о недавнем посещении искусного парикмахера. Да и его русский язык, хотя и был безупречен, но по легкому грассированию можно было признать его за гражданина третьей республики. От возможности дополнительного заработка господин — товарищ Элпиндин никогда не отказывался, а посему предложил пройти в свой кабинет, дабы в более спокойной обстановке оценить предлагаемую ему книгу. Когда Михаил Константинович осмотрел обложку библии и убедился, что, не взирая на весьма почтенный возраст сего фолианта его состояние более чем удовлетворительное, он приступил к исследованию его содержания бережно перелистывая страницу за страницей.

И на тридцать третьей его ожидал неожиданный сюрприз, а если быть абсолютно точным, то привет из