Полярный круг - Юрий Рытхэу

Сидящая в первом ряду девушка усердно записывала все. Она на секунду оторвалась от блокнота и уточнила:

— Помощником научного сотрудника?

— Нет, научным сотрудником, — пояснил Нанок.

Девушка кивнула.

— Поэтому я достаточно хорошо знаю географию и пришел к вам не для того, чтобы «организовать у вас колхоз». Я только покажу то, что мы имеем сегодня, как мы живем и как стараемся сохранить и развивать дальше наше искусство и нашу культуру…

Присутствующие заулыбались, и даже непроницаемое лицо Славы Светлова тронул светлый луч.

— Я бы мог прочитать вам лекцию о сегодняшней Чукотке, но вместо этого приглашаю всех вас вместе со мной совершить путешествие, которое я проделал несколько недель назад. Во время поездки со мной был фотоаппарат. Прошу прощения, если художественное качество снимков не будет достаточно высоким.

Нанок вставил кассету в проектор. В зале выключили свет, и на белом экране возник мыс Дежнева.

— Когда я стоял здесь, на этом мысу, — продолжал Нанок, — я вспомнил слова вашего великого соотечественника Кнуда Расмуссена. Он писал: «Высокая скала, на которой я стою, и чистый воздух вокруг меня раздвигают мой кругозор, и я вижу след, оставленный нашими санями на белом снегу по краю земли, на самых далеких окраинах Севера, обитаемых людьми… Я вижу тысячи мелких становищ, давших содержание нашему путешествию, и меня охватывает великая радость, мы встретились со сказкой». Будь он сейчас жив, написал бы так же.

На экране возникла панорама Уэлена: ряд домов, выстроившихся вдоль лагуны, двухэтажные здания, большая школа.

— Я еще раз процитирую Расмуссена, — продолжал Нанок. — «На узкой косе, — писал он, — между плавучим льдом с одной стороны и зеркальной водой лагуны — с другой, расположился поселок Уэлен. Он только еще просыпается: в конусообразных палатках из моржовых шкур зажигаются один за другим костры для варки пищи…» Как вы смогли сами убедиться, нет больше конусообразных палаток из моржовых шкур — они давно ушли в далекое прошлое…

Нанок сменил кадр, и показалось улыбающееся лицо Нутетеина.

— Тот, кто был на выставке, видел портрет этого человека — великого певца и неутомимого собирателя и хранителя наших древних напевов. Теперь Нутетеин — профессиональный артист и носит высокое звание заслуженного работника культуры Российской Федерации.

При этом сообщении в зале раздались восторженные аплодисменты.

Слайд «Оленье стадо» вызвал громкие возгласы восхищения.

— Карибу! Карибу! — кричали гренландцы.

— Это не карибу, а обыкновенные домашние олени, — пояснил Нанок. — Стадо оленей на Чукотке насчитывает около трех четвертей миллиона — это самое большое стадо домашних оленей в мире.

Нанок показал Провиденский морской порт, Чаплино, разделку кита.

— Мантак! Мантак! — послышалось в темноте зала.

Когда на экране возникла байдара с мотором, ее встретили возгласами:

— Умиак! Умиак!

Нанок рассказывал, показывал и дивился, сколько понятных слов произносили сидящие в зале гренландцы.

Возле огромной туши кита в охотничьей одежде стояли Нанок и Асыколь.

Этот кадр вызвал большое оживление.

Надо было перезаряжать кассету, и в зале включили свет. Нанок посмотрел на часы. Первая половина его выступления заняла почти полтора часа.

Объявили перерыв.

Нанока окружили присутствующие. Он едва успевал отвечать на вопросы.

— Вы тоже охотились на кита? — спросил пожилой, вполне европейского вида гренландец.

— Несколько дней назад, — ответил Нанок.

— Вы настоящий эскимос! — похвалил он.

Нанок был в плотном окружении и не видел, что творилось в зале. Но вдруг все затихли и возвратились на свои места, В свободном пространстве перед первым рядом встали двое юношей и две девушки с бубнами в руках. Зарокотали древние барабаны, и послышался знакомый с детства напев старинной песни, повествующей о людях, путешествующих по земле. Это было музыкальное переложение легенды из книги Расмуссена «Великий санный путь».

Двое юношей начали танец. Это были те же движения, которые родились в синей глубине ледяных веков и потом распространились вместе с людьми по арктическому пространству. Эти жесты, которые используются артистами «Эргырона», сопровождали детство Нанока.

Сидящие в зале подпевали поющим и отбивали такт, хлопая по коленям.

После перерыва Нанок показывал промышленную Чукотку, большие обогатительные фабрики, рудники, строительство Билибинской атомной электростанции. Когда среди рабочих зрители видели чукчу или эскимоса, слышался гул.

Вспыхнул свет, и едва только господин Мадсен объявил, что можно задавать вопросы, как взметнулся лес рук.

— Как вы относитесь к тому, что белые люди понастроили на вашей земле эти заводы, фабрики? — спросил средних лет гренландец.

— Очень хорошо, — с улыбкой ответил Нанок. — Потому что вместе с белыми людьми все это строили и чукчи и эскимосы.

— Платят ли компании, которые разрабатывают природные богатства Чукотки, какой-нибудь налог местным жителям?

— В нашей Конституции записано, что земля и ее недра принадлежат народу, советскому народу, составной частью которого являются и жители Чукотки…

Поднялся с места долговязый мужчина, удивительно похожий на хорошего знакомого Нанока — Вуквувье из Пинакуля.

— Я был на вашей выставке и видел некоторые книги на эскимосском языке. Среди них сборник стихотворений поэта Анко. Чем объясняется недавнее возникновение литературы у советских эскимосов: ведь письменность у гренландцев существует с XVIII века?

Подумав немного, Нанок ответил:

— Я не литературовед, поэтому боюсь, что мой ответ не будет полным. Думаю, что наш поэт Юрий Анко в своих стихотворениях выражал ощущение обретения прочного места на земле, обретение подлинного человеческого достоинства, подлинных друзей, с которыми он может считать себя по-настоящему иннуитом, представителем великого народа — я имею в виду все народы Советского Союза. А почему не возникло литературы у гренландцев, несмотря на давнее существование письменности, вам лучше знать.

Человек, которого Нанок мысленно назвал Вуквувье, стоя выслушал ответ и спросил:

— Вот еще такой вопрос: заранее ли были заготовлены ответы на наши вопросы или вы сейчас сами отвечаете?

Смех и гул возмущения покрыл последние слова псевдо-Вуквувье.

— Я отвечу на этот вопрос, — спокойно сказал Нанок. Все насторожились. — Все мои ответы, конечно, давно были приготовлены. Более пятидесяти лет назад. Их начали готовить ночью 25 октября 1917 года…

— Я так и думал, — с удовлетворением сказал долговязый и сел, наконец, на свое место.

Что он имел в виду, так никто и не понял, зато молодые ребята громко смеялись над ним, а он, недоумевая, озирался вокруг, пока кто-то из рядом сидящих не крикнул ему в ухо:

— В октябре семнадцатого года у них произошла революция!

Пауль Мадсен, обладающий, несомненно, острым политическим чутьем, понял, что пора прекращать дискуссию. Он встал и чинно поблагодарил Нанока за интересную лекцию, выразив уверенность, что первая встреча между эскимосами Советского Союза и Гренландии послужит дальнейшему укреплению дружбы народов двух стран.

Снова появились бубны, и загремели песни холодных краев. На этот раз на свободное от стульев место выходили не только молодые ребята, но и пожилые эскимосы, убеленные сединами, старушки и даже маленькие детишки, которые только что тихо сидели на коленях родителей.

Через толпу к Наноку пробилась девушка.

— Простите меня, — застенчиво сказала она. — Я уже два дня пытаюсь подойти к вам. — Она вытащила из сумочки изображение палтуса, вырезанное из моржовой кости. — Это наш семейный амулет. Мне его подарил дед, а теперь я хочу преподнести это вам, как человеку из страны сказки, которую искали эскимосы.

Пауль Мадсен представил девушку:

— Это Наварана, внучка Петера Фрейхена.

Нанок от волнения ничего не мог произнести: внучка человека, который написал прекрасные книги об эскимосах!

— Я очень рад с вами встретиться, — взволнованно произнес Нанок. — Большое спасибо за подарок. Вот примите от меня и от моих земляков.

Нанок вытащил из портфеля фигурку белого медведя.

— Прошу вас подняться ко мне на чашку кофе, — сказал Пауль Мадсен.

Квартира директора дома гренландца помещалась на последнем этаже. Она была просторна, хорошо обставлена. В первой комнате, служившей, видимо, рабочим кабинетом, Нанока поразила великолепно подобранная библиотека по истории, этнографии и языку эскимосов. Он остановился перед книжными волками.