Медвежья кровь (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)"

Было страшно даже подумать, что будет дальше.

…Зверь сорвался.

И ждать от него пощады не приходилось.

Я зажмурилась, чтобы не запоминать его лица, склоненного надо мной, в душе понимая, что потом будет только ад…что будет еще хуже, чем до этого. Но медведь замер надо мной, задрожав крупной дрожью, и издал жуткий звук, похожий на вой.

Настолько сильный и душераздирающий, что я всхлипнула, закусывая щеку изнутри, но не смея пошевелиться или заговорить первой.

Мне было так жаль нас.

Обоих.

За эту боль, за эти мысли и ситуации, которые не давали переступить через себя и начать жить совсем по-другому. С чистого листа.

Я не ждала от него свободы, вздрагивая и сжимаясь всем телом, когда медведь отскочил от меня хоть и резко, но тяжело, словно отрывал себя насильно.

Заставлял уйти, чтобы не сделать еще хуже.

Я видела эту борьбу в нем.

В том, как содрогалось его большое тело, ставшее влажным и блестящим от пота.

Как судорожно сжимались его мышцы, скучиваясь под горячей кожей, словно зверь рвался на свободу, разрывая его изнутри и стараясь добраться до меня.

Как тяжело, хрипло и отрывисто он дышал, словно задыхался.

Медведь вылетел из спальни так, что только чудом не выломил очередную дверь, за секунду спустившись на первый этаж и вылетая на улицу.

Я не шевелилась, даже когда услышала, как он закричал, больше не сдерживаясь и, скорее всего, обращаясь в свою звериную сущность, и в лесу что-то загрохотало...словно стали падать деревья. Со стоном. Тяжело. Так, что дрожала земля.

Он ушел.

Стало тихо.

До дрожи.

А я все равно не могла заставить себя пошевелиться.

Так и лежала обнаженная на кровати, ощущая, как колются мелкие кусочки дерева — все, что осталось от изголовья моей кровати.

Страшно было даже просто представить его силу…но еще страшнее было понимать, что у нас ничего не получилось. И от этого в груди было больно.

Я не знала, что будет дальше. Старалась даже не задумываться, только молилась, чтобы он вернулся.

— Я все испортила… — прошептала я себе под нос, вытирая непрошеные слезы, которые тихо катились из уголков глаз, стекая по вискам, и впитывались в волосы.

Сказки не получилось.

Реальность оказалась слишком жестокой и несгибаемой. Даже для нас.

Не знаю, сколько еще я лежала, прислушиваясь к ночному лесу, в котором было тихо, в желании услышать медведя снова, хотя в глубине души понимала, что он ушел. Очень далеко.

Боясь сойти с ума от своих тяжелых мыслей, я все-таки поднялась, накинула на себя простую короткую ночнушку и стала убирать щепки с постели.

Сложно было сдержаться и не зарыдать, когда его вкус все еще был на моем языке, а тело дрожало от его прикосновений. Но я старалась изо всех сил. И почему-то надеялась на лучшее.

Надеялась на то, что он вернется и мы попробуем еще раз.

И все сможем.

Потому что теперь я отчетливо понимала, что хочу быть его не из-за страха смерти, а потому, что хочу быть его женой. Настоящей. Той, что любит, ждет и поддержит в любой ситуации.

Я хочу быть только его.

С этими мыслями я спустилась вниз, не зная, чем себя занять, потому что сон не шел. И можно было понять почему!

Впервые я узнала, что значит ласка мужчины!

Того, кто не противен. Кому доверяешь.

В ожидании момента, когда медведь вернется, я слонялась по дому, будучи не в состоянии найти себе занятие и постоянно косясь на часы, где минуты ползли черепахами и не добавляли мне покоя.

Время шло, но медведь не возвращался.

Не помогло мне даже рассматривание чудо-камня, который я теперь носила с собой в ладони, поглаживая его пальцами, словно это могло меня немного успокоить.

Не успокаивало!

На душе становилось все тяжелее по мере того, как первые лучи солнца робко окрасили край леса и ночь стала постепенно уходить...а медведя так и не было.

Кусая губы, я ходила от одного окна до другого в надежде увидеть в полумраке леса уже знакомую огромную и такую долгожданную фигуру, с ужасом начиная думать о том, что ведь он мог просто передумать и уйти.

Зачем ему все это было нужно?

Ради чего были эти мучения с девушкой, которая даже целоваться не умела?

И теперь мое сердце познало новый страх — страх потерять его.

Какая жестокая ирония была в том, что я поняла это именно сейчас.

Что привязалась к нему по-настоящему и не готова отпустить.

Когда на улице раздался голос рыбака, я понимала, что все еще очень рано, как и то, что наша ночь, которая должна была стать волшебной, безвозвратно потеряна.

Еще не было шести утра.

Этот мужчина каждое утро шел по главной улице с ночным уловом, и каждый мог купить у него свежей местной рыбы, что делали очень многие.

Как правило, к тому моменту, когда он доходил до дома, что был на самой окраине, улова уже не оставалось.

Наш дом он всегда обходил стороной, потому что знал наши проблемы, но сегодня я решила, что моя жизнь должна измениться.

Что я сама должна начать ее менять, перестав прятаться в глуши своей памяти, где не было ничего приятного и хорошего!

Поэтому быстро накинула поверх ночнушки длинную мамину куртку, запрыгнула в сапоги, схватила деньги, которые мама всегда оставляла в большом количестве, и вылетела на улицу, с удивлением понимая, что всю ночь дверь была открыта.

— Извините, пожалуйста! Можно вас на минутку!

Рыбак был пожилым худым мужчиной с морщинистым обветренным лицом, густой седой бородой, но удивительно добрыми теплыми глазами.

Он обернулся, хотя уже прошел дом, удивленно глядя на то, как я подбежала к калитке и приоткрыла ее, неловко ступая с ноги на ногу.

— Что случилось, дочка?

От этого обращения сердце заныло, но мне было приятно, что мужчина сказал именно так, а я попыталась улыбнуться в ответ, кивая на его большую сумку:

— Можно купить у вас рыбы?

Его густые седые брови взлетели вверх, а я поняла, что не смогу оправдаться и сказать, для чего она вдруг мне понадобилась, когда весь поселок знал, что у нашей семьи особенное питание из-за Эди.

— Конечно! — быстро закивал рыбак, в несколько шагов преодолев расстояние, которое уже прошел на пути к поселку и принялся рыться в своей большой сумке, делая из газеты кульки и накладывая в нее рыбу со словами: — А я давно говорил еще твоему отцу, что рыба — это ведь не мясо! Я вот тоже не переношу запах, когда мясо варится! Так что мальчонку понимаю! Вот, держи!

Ловко и умеючи он упаковал в несколько слоев газеты очень много небольшой рыбки, название которой я даже не знала, хотя родилась в поселке и жила здесь всю жизнь.

— Спасибо вам большое, — я протянула ему деньги, но мужчина взял только пару купюр, остальное вложив в мою руку, а сам снова нырнул в сумку в поисках чего-то.

— Подожди! Ту рыбешку хорошо почистишь, промоешь и сделаешь много надрезов поперек, прямо до самой кости, и посоли! Хвост и плавники не обрезай! Пусть полежит немного, чтобы усолела, а потом обваляй в муке хорошенько и пожарь на огне до хрустящей корочки! Ребятишки любят хрустеть жареными плавниками!

Я только кивала ему в ответ и почему-то улыбалась, потому что стояла рядом с мужчиной и не чувствовала себя в опасности, а рыбак наконец нашел, что искал, и достал еще две рыбины. В этот раз большие.

— Если вдруг жареная рыбка не понравится мальчонке, ты руки сразу не опускай! Вот здесь костей почти нет! С одной свари ему ухи, а со второй сделай пирог! Уху варить умеешь?

— Да.

— Ну вот и славно. Я мимо вас каждый день хожу, если еще что-то понадобится, то ты говори, не стесняйся, дочка!

— Спасибо вам, — улыбнулась я искренне и тепло, вкладывая остатки денег обратно в худую руку рыбака, на что он только покачал головой, но, к счастью, отказываться не стал.

А я была довольна.

Теперь я знала, чем скоротаю время этим утром и порадую медведя, когда он вернется, потому что думать о том, что он ушел насовсем, было просто немыслимо.