Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев

– Сделай это быстрее, – требовательно сказала мать. – И зайди сегодня к этой блуднице Семпронии.

– К ней? Зачем? – изумлению Цезаря не было границ. – Откуда ты ее знаешь?

– Ее знает весь город. Она и Клодия – первые распутницы в Риме, – покачала головой мать, – но ты должен пойти к ней. У Семпронии лежит раненый Вибий Аврелий. Он из нашего рода Аврелиев, и ему не пристало быть в таком обществе. Его отец, Аврелий Антистий, отрекся от него и не придет к тебе, но я прошу тебя забрать его от нее и привести в наш дом. Потомок Аврелиев не может жить в доме блудницы.

– Ты думаешь, он захочет покинуть ее дом? – недоверчиво спросил Цезарь.

– Значит, ты его уговоришь, – улыбнулась Аврелия, – я думаю, что верховный жрец должен заботиться о нравственности в Риме, хоть иногда.

Цезарь рассмеялся, поняв намек матери.

Едва окончив завтракать, Цезарь приказал позвать Никофема и после короткого разговора отправил его в дом Катилины. Никофем послушно бросился исполнять поручение своего патрона. Получив известие о том, что попытка авантюры в Пренесте раскрыта, Катилина вначале не поверил и едва не убил Никофема, посчитав того лазутчиком Цицерона. Но, успокоившись, понял, какой шанс для спасения им предоставил Цезарь. Через полчаса из дома Катилины выехал всадник, спешивший к Капенским воротам.

Именно в эти мгновения Цезарь входил в дом Красса и обдумывал предстоящий разговор. Хозяин дома встретил его в перистиле, куда выходили почти все комнаты его огромного дома. Дом Красса, самого богатого человека в Риме, ничуть не уступал дому Лукулла. Мощные колонны в перистиле покоились на каменном основании – стилобате, завершались сверху искусно отделанным антамблементом, соединительными балками между камнями. Колонны были украшены резьбой, изображавшей сцены римской и греческой мифологии. В эдикулах, обрамленных колоннами, стояли статуи греческих мастеров. В саду перистиля было разбито несколько фонтанов, которые считались для римлян чрезвычайной роскошью. Право на проведение воды в собственный дом не могли получить даже самые знатные римляне, так как вода и водопроводы считались общественным достоянием, и архитекторам Красса пришлось создать хитроумную систему акведуков, скрытую зеленью и деревьями, протянув ее с самого конца города, что обошлось хозяину дома в огромную сумму.

Казалось, колонны росли прямо в саду, настолько незаметными были их каменные основания, скрытые экзотическими кустами цветов, завезенных в сад из разных концов Внутреннего моря.[112]

Цезарь приветливо улыбнулся Крассу, когда тот вышел к нему в одной тунике.

– Во имя великих богов! – воскликнул удивленный хозяин. – Что случилось?

– Катилина собирается захватить сегодня вечером Пренесте, – вместо приветствия сказал Цезарь.

Красс изумленно посмотрел на своего гостя:

– Он собирается начать войну?

– Его люди готовились захватить сегодня Пренесте, но об этом узнал Цицерон, – продолжал Цезарь, – крепость наверняка уже сильно укреплена, и если катилинарии сунутся туда, их постигнет неудача.

– Так, – задумался Красс, – что ты решил предпринять?

– Я на всякий случай предупредил Катилину, чтобы они не осмелились брать крепость. Тебе быстро нужно найти двух-трех сенаторов, желательно из самых знатных семей, например, Сципиона и Марцелла, и пойти к Цицерону.

– Мне к этому болтуну? – недоверчиво спросил Красс.

– И не просто пойти, а взять с собой письмо, которое ты, якобы, получил от друзей. В нем тебя предупреждают о готовящемся заговоре. Нужно показать нашу лояльность не только перед сенатом, но и перед всем римским народом, дабы имена катилинариев не ставились рядом с нашими именами на судебных табличках осужденных к изгнанию.

Красс все понял. Он задумался, медленно просчитывая все варианты такого предложения. Цезарь терпеливо ждал. Наконец, Марк Красс кивнул головой, соглашаясь.

Вечером этого длинного дня у крепостных стен Пренесте не появился ни один воин с оружием в руках. Ночь прошла тихо, несмотря на боевое дежурство всех четырех римских когорт. Наступили ноябрьские календы этого затянувшегося года.

Глава XV

Долгую трудно любовь пресечь внезапным разрывом,

Трудно, поистине так, – все же решись наконец,

В этом спасенье твое, решись, собери свою волю,

Одолевай свою страсть, хватит ли сил или нет.

Известия из Пренесте Цицерон и Катилина получили почти одновременно. Через несколько часов об этом знал почти весь город. Встревоженные римляне передавали новости друг другу, и к вечеру в Риме уже не было человека, не знавшего о неудачной попытке захвата крепости. Обрастая слухами и рассказами лжеочевидцев, несостоявшаяся попытка захвата Пренесте выглядела как побоище, в котором погибло несколько тысяч сражавшихся. Цицерон, прекрасно осведомленный, что катилинарии так и не решились на приступ, не опровергал диких домыслов римлян, стараясь еще больше разжечь общую панику в городе, которая объективно служила и его интересам.

Преконины и публичные крикуны, в обязанность которых входило объявление официальных новостей в городе, так и не появились в этот день на улицах и площадях Рима. Но если консулы проявили в эти дни непонятную забывчивость, то катилинарии, напротив, были излишне усердны.

В течение последующих нескольких дней заговорщиков можно было видеть почти во всех тавернах Рима. Они убеждали колеблющихся, подталкивали сомневающихся, вносили панику в ряды стойких приверженцев сенатской партии. Смутой воспользовались Клодий, Эгнатий и некоторые другие представители молодого поколения. В разное время почти в каждом квартале Рима вспыхивали драки, ссоры, потасовки, не обходившиеся без человеческих жертв. По городу поползли слухи о готовящемся участии в заговоре катилинариев, гладиаторов и рабов.

Римляне еще помнили невероятное по своему ожесточению и масштабам дерзкое восстание Спартака, переросшее в изнурительную войну. Эти слухи оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения. Многие сенаторы стали вывозить из города свои семьи, вооружать многочисленные отряды вольноотпущенников для защиты своих домов и родных. Все чаще стали раздаваться голоса с требованием обуздать катилинариев, наказать зачинщиков беспорядков. Цицерон, почти не выходивший из дому, окружил себя стражей префекта Антистия, внимательно следя за развитием событий.

Наступили ноябрьские сезоны. Улицы и площади города, еще недавно столь многолюдные и шумные, внезапно притихли, словно в каменных глыбах домов и храмов исподволь накапливались те грозные силы, которые неизбежно должны были столкнуться.

За восемь дней до ноябрьских ид на улице Серповщиков, в доме сенатора Марка Леки, начали появляться наиболее известные катилинарии. Уже под вечер последним явился сам Катилина. Он прерывисто дышал, словно совершил тяжкий путь, обходя весь город. Сильно помятая тога и запыленные калцеи более всего говорили о его долгой дороге в Рим. Катилинарии встретили своего вождя мрачным молчанием.

– Мы все знаем, – начал, наконец, Лентул, осмелившийся нарушить столь тягостную тишину, – что произошло в Пренесте. Теперь нужно начинать не откладывая.

– Нужно убить Цицерона, – раздались крики заговорщиков.

Катилина молчал, сжимая огромные кулаки. При упоминании имени Цицерона его зловещая темно-синяя вена на лбу начала стремительно набухать.

– Смерть Цицерону! – громко закричал Цетег. – Я сам отрежу ему голову.

Хозяин дома, сенатор Марк Лека, сильно побледнев, дрожащим голосом предложил:

– Может быть, лучше подождать. Через два месяца истекает срок полномочий Цицерона.

– Через два месяца в Риме будет армия Гнея Помпея, – решительно возразил Лентул, – и тогда мы тем более не сможем ничего сделать. Клянусь Сатурном, божественным хранителем времени, мы должны начинать немедля. Иначе, когда сюда придут легионы Помпея, нам не поможет даже убийство этого болтуна Цицерона.

– Ты прав, – быстро согласился Катилина, – нам надо начинать. Нужно уже сегодня решить, кто из нас пойдет убивать Цицерона. – Все замолчали, глядя друг на друга. Убийство высшего должностного лица в Риме приравнивалось к святотатству или убийству народного трибуна. За это преступление в случае неудачи власти не пощадят никого.

– Я! – громко крикнул Цетег чуть дрогнувшим голосом.

– Я! – отозвался за ним Статилий.

Сенатор Лека растерянно переглянулся с трибуном Бестией. Умеренные катилинарии не решались заходить столь далеко.

– Нужны двое, – задумчиво проговорил Лентул, – если один из них не сможет, другой довершит его дело.

– Отберем сразу двоих – Цетега и Статилия, – предложил Катилина, – и еще несколько человек должны ждать на улице.

– После убийства Цицерона нужно сразу уходить, – напомнил Лентул. – Я, Габиний и Веттий отвечаем за городские кварталы. У Габиния есть списки сенаторов, которых нужно убрать в первую очередь. Поднимаем наших людей и на Форум, там нужно перебить легионеров Антистия и арестовать тех сенаторов, которых не оказалось дома.