Мой ледокол, или наука выживать - Леонид Токарский

Оказалось, что есть очень хорошие курсы английского, на которых обучались сотрудники «Интуриста», продавцы валютных магазинов — все те, кто соприкасался с иностранцами. Было понятно, что эти курсы находятся под опекой органов. Предназначались же они не для профессиональных гебистов, а для сопутствующих профессий. Поступление на эти курсы требовало рекомендаций с места работы, в которых подтверждалась необходимость знания английского языка для выполняемых рабочих функций. Мне сказали, что инженеров туда тоже берут при условии получения рекомендации отдела кадров. Я получил такую рекомендацию через Ткача, мотивировав это необходимостью проведения будущих переговоров о закупке нового оборудования за границей. Это было моей последней задачей перед увольнением. Меня приняли на курсы переводчиков английского языка, как инженера и начальника профилированного технологического бюро Невского Морского завода.

Итак, начался новый этап в моей жизни, необычный и неожиданный. Я работал сантехником-кондиционерщиком в великолепном театре оперы и балета. Смена начиналась рано утром, заканчивалась около часа ночи, по окончании последнего спектакля.

Рабочие смены чередовались сутками отдыха. В мои обязанности входило рано утром включать кондиционеры в залах репетиций. Во время спектаклей мы поддерживали определённую температуру и влажность в зрительном зале. Кондиционеры были старинными, существовавшими здесь ещё до революции.

Высота такой машины — около четырёх метров, а длина — около семи. На самом деле, это огромные шахтные вентиляторы, со встроенной водяной завесой, фильтрующей и увлажняющей нагоняемый воздух. В них была также встроена секция подогрева воздуха с помощью водяного пара. Моя новая начальница, Вальта Николаевна, — молодая женщина лет тридцати с небольшим, очень красивая и богемная. Она занимала должность инженера смены. По образованию Вальта была техником, но в технике понимала мало. Я же пришёл на работу как неопытный механик, которого надо обучать новой профессии. Так, во всяком случае, думала Вальта. Обучение началось. Я с большим удовольствием играл в эту игру и задавал Вальте кучу очень глупых технических вопросов. Она отвечала на них совершенно серьёзно.

Своей тонкой женской интуицией она чувствовала, что я не простой малообразованный работяга, за которого себя выдаю. Ей нравилась эта игра. Уже потом выяснилось, что она сама из репрессированной эстонской семьи. Убежище она нашла, выйдя замуж, будучи очень молодой, за профессора. У них был сын и нормальная, внешне, семья. Вальта мне запомнилась на всю жизнь удивительно притягательной женщиной — блондинка с пышными волосами, великолепной фигурой и огромным, красивым бюстом. Самым приятным времяпрепровождением для меня с Вальтой было, когда мы оба сидели на корточках перед вентилятором, и она объясняла мне принцип работы подшипников. Я в упор смотрел на неё, не слушая объяснений, любуясь ею и её очень красивой грудью, видной в разрезе декольте. «Леонид, смотрите, пожалуйста, на подшипник, а не на меня», — говорила она, чуть краснея и мягко улыбаясь. Я ей отвечал: «Вальта Николаевна, ну помилуйте, глаз от вас не могу оторвать». Она в очередной раз рдела и делала вид, что не слышала моего ответа. В Америке сегодня меня уж точно обвинили бы в сексуальных домогательствах. Тогда, в то далёкое время, мы оба получали массу удовольствия от этой игры. Однажды Вальта позвала меня проверить вместе с ней работу кондиционера главного зрительного зала.

Для проверки оборудования на кондиционере была установлена вертикальная лестница. Вместо того, чтобы загнать меня на эту лестницу, Вальта полезла на неё сама. В этот день она пришла на работу, одетая довольно необычно. На ней была широкая юбка вместо обычных брюк. В зале кондиционирования дефилировал сквознячок. Вальтина юбка неожиданно наполнилась воздухом. Я посмотрел наверх и обомлел. Надо мной возвышались две точёные, чуть полные, прекрасные женские ножки, во всей своей красе и наготе. Ножки завершались великолепным женским нижним бельём, которое было редкостью в СССР в те времена. Я потерял дар речи. Вальта стала пунцовой и начала мямлить: «Леонид! Не смотрите на меня так. Не смотрите же на меня так!»

При этом она продолжала стоять в том же положении, не делая никаких попыток слезть с лестницы или погасить юбку. К моему величайшему удовольствию, эта сцена продолжалась ещё три-четыре минуты. Потом Вальта спустилась с лестницы, и мы ещё долго стояли молча, глядя друг другу в глаза. Она была для меня королевой, неожиданно одарившей меня своей красотой. Я почти уверен, что Вальта всё сделала специально. Она хотела показать своё самое сокровенное, скрытое и вкусное. Она любила своё тело, гордилась им и хотела с гордостью предъявить его чужому мужчине. Чем я это заслужил — не знаю.

Через несколько дней, когда очередной спектакль закончился раньше обычного, Вальта подошла ко мне после смены. Чуть покраснев, она смущенно произнесла: «Леонид, вы же живёте один. Я знаю, что вы плохо питаетесь. Я хочу проведать вас, как Ваша начальница, и сама посмотреть, что можно сделать для улучшения качества Вашей жизни. Сегодня у меня есть немного времени, и я хочу зайти к вам домой». Кровь ударила мне в голову. Это было самое элегантное предложение, которое мне кто-нибудь и когда-нибудь делал. Сразу захотелось согласиться, а потом неожиданно появилась мысль: «Я живу в коммунальной квартире! У нас нет ни душа, ни тёплой воды. Пройти в туалет надо сквозь строй раздевающих взглядов соседа Порозинского. Провести через всё это мою королеву, жену профессора и мать маленького ребёнка — унизить её!» Я ответил ей, глядя прямо в глаза: «Вальта Николаевна, остаться с вами наедине — моя давняя мечта. Но я живу в коммунальной квартире, и это может причинить вам неожиданные неудобства». Вальта понимающе посмотрела на меня.

Больше мы к этому вопросу не возвращались. Она всегда оставалась моим главным защитником в театре, когда кто-либо на меня нападал.

Через много лет я приехал в Ленинград в составе израильской правительственной делегации вместе с вице-премьером Щаранским и Львом Леваевым на 300-летний юбилей города. Нас принимали в Мариинском театре. В антракте я проскочил за кулисы и знакомым мне путём зашёл в цех кондиционирования. Сменным инженером сидела Вальта Николаевна. Она состарилась и выглядела очень плохо. Оказалось, что она перенесла два инфаркта. Мы просидели за кулисами до конца спектакля. Прежде всего, ей очень важно было понять для себя, что я пришёл к ней не из жалости. Когда у неё исчезли сомнения в этом, она расплакалась и прошептала, что любила меня и всегда жалела, что между нами ничего не произошло. Мы расстались. Она гордо отказалась от всего, что я ей предложил, и взяла только шоколадку, смущённо улыбаясь.