А дело было так… - Михаил Высоцкий

К вечеру до самого перевала как раз добраться успели, дальше дорога не прямо, а петлями вдет вдоль склона, шириной — две телеги с трудом разъедутся. На ветках елок да сосен первый иней появился, а чуть выше вроде как и снег лежит, да разглядеть не успели. В предгорьях ночь резко настает — вроде только что солнце светило, а уже темно, только месяц рогатый с небес светит, дорогу указывает. В темноте по горному серпантину только самоубийца петлять пойдет, так что пришлось останавливаться.

На привале Тиналис развел костер, котелок с водой на огонь поставил и давай туда всякую гадость из мешка кидать, перемешивать.

— Ба! Да наш Тиналис-богатырь великий решил кулинарные таланты проявить! — восхитился Алендас. — Видать, понял, что на богатырском поприще ничего не светит, решил в повара податься. Это ты, Тиналис, молодец, только смотри, кабы первый опыт боком не вышел… Сам эту гадость первым пробовать будешь…

— И буду, — ко всеобщему удивлению, ни капли не обиделся богатырь. — А ты, Алендас, вот увидишь — еще добавки попросишь!

— Я? — искренне удивился тот.

— Ты, ты. Это ведь не простое варево, — улыбался Тиналис, бросая в котел нечто очень похожее на мухоморы. — За этот рецепт мне султан однажды предложил половину своей сокровищницы, да еще двух любых жен на выбор в придачу, но я отказался! За этот рецепт, — продолжал богатырь, кроша нечто напоминающее бледную поганку, — наставник Рокшерской Монастырской Академии предлагал мне вне очереди первый дан, но я отказался. За этот рецепт, — или меня глаза подводят, или в котел полетели ложные опята, — совет старейшин острова

Ян-Вон обещал мне тысячу рабов и две тысячи рабынь! Но я отказался!

— И что же это за рецепт такой бесценный? — усмехнулся Алендас.

— Этот рецепт, — рассказывал Тиналис, высыпая в котел волчьи ягоды, — достался мне волею случая от одного старого, мудрого шамана, который жил на самом берегу Моря Вечных Льдов. Величайший секрет его тысячи лет передавался из поколения в поколение. Северные шаманы его так и зовут — брагабраг, что означает «напиток богов». Тот, кто единожды вкусит сей божественный напиток, уже никогда не забудет его неповторимый вкус: когда холодно, он способен согреть, когда голодно — утолить голод, когда печет жгучее южное солнце — подарить прохладу, когда терзают тревоги — успокоить. Сей напиток подарит храбрость тому, кто боится, вернет веру тому, кто чувствует обреченность, подарит надежду тому, кто разуверился в жизни. Храбрые воины пьют его перед боем, чтоб рука была тверда, а сердце не ведало страха. Седые старцы пьют его на пороге смерти, чтоб не терзаться болью и страданиями. Мудрые шаманы пьют его перед чародейством, чтоб открыть свою душу и не тяготиться бренным телом. Мы его выпьем перед походом, чтоб в горах не мучил холод, в болотах — неуверенность, а в логове дракона — страх! Собственно говоря, все уже должно быть готово. Подставляйте миски!

Сказать Тиналису, что я добровольно такое вот зелье пробовать не собираюсь, или сам догадается? Думаю, догадается. Даже тролль с подозрением на котелок покосился — что туда богатырь бросал, мы все видели, и не верится, что из этого всего нечто съедобное

может выйти. Но только улыбнулся Тиналис, разгадав наши подозрения, достал полный черпак прямо из котла и выпил залпом.

— Ух, хорошо… — встряхнулся богатырь. — Только кой-чего не хватает… — Порывшись в мешке, он выудил какую-то зеленую бутылку и смело вылил ее содержимое в котел, — А вот теперь должно быть как раз то, что надо! Ну что, будете пробовать, или я тут один такой смелый?

Не, не один. Раз уж Тиналис живой остался, значит, не яд, уж он себя добровольно травить не станет. Все себе варева налили, никто не испугался, и, надо сказать, не зря — сразу волна тепла по всему телу пошла, и так хорошо стало, как я себя еще никогда не чувствовал! Будто гора свалилась с плеч, и на душе сразу стало легко и весело.

Все же северных шаманов не зря как великих мастеров во всем мире знают, недаром каждый уважающий себя колдун хоть раз да пытался их секреты выведать — только все без толку! Никому не говорят, как из простых мухоморов чудодейственный эликсир сварить, что любую рану затянет, а из оленьих рогов — волшебное зелье, которое даже столетнего старца на ночь в не знающего устали юношу способно превратить! И как Тиналис у них один из секретов вытянул — ума не приложу, а сам он в жизни не признается. Уж что-что, а чужие секреты богатырь хранить умеет…

Как до дна весь котел выхлебали — Алендас больше всех уплетал, — так спать и завалились. Хорошо, тепло, все тревоги куда-то далеко-далеко на задний план ушли, и, надо сказать, так крепко, как в эту ночь, я еще никогда в жизни не спал. Ни кошмары не мучили, ни детские воспоминания (что в общем-то те же кошмары). Спал как убитый, а утром проснулся свежий, бодрый и просто переполненный новых сил. Одно удивило: Малиновка какая-то сама не своя была, ну да это, наверно, от тревоги — еще бы, поздней осенью Кервранский перевал штурмовать, на такое не всякий герой сподобиться может! А может, завидно, что ее никто напитком богов не угостил. И как это я не догадался…

И поехали богатыри дальше. Через реки, где чудища неведомые водятся, через леса, где бандиты нехорошие притаились, через земли дальние, заморские. И приехали они в дивный город, где чудеса всякие творятся, да не стали задерживаться, не стали красотами соблазняться, потому что настоящие богатыри всегда прежде всего дело ставят. Дальше в путь отправились.

Глава 6

Говорить им или не говорить, что брагабраг один раз выпьешь — от тоски избавишься, во второй — храбрость безумная придет, в третий — помрешь смертью лютой? Или лучше не надо? Пожалуй, не стоит. У северных шаманов все снадобья побочные эффекты имеют, да об этом говорить как-то не принято. Та же настойка из мухоморов от ран избавляет, да потом видения начинаются, а зелье омоложения бодрость телу придает, да силы живородящей ни капли не прибавляет. Так ведь настоящих чудес никто и не обещал, даже сами шаманы никаким чародейством

свою работу не считают. Так, кулинария с небольшой примесью алхимии…

А это что еще такое? Не спутники у меня, а дети Малые — эльф меня в три раза старше, а ведет себя как ребенок!

— Тронгвальд, я понимаю, что тебе очень хочется летать научиться, но коня своего пожалей! От края отойди!

Нет, ребята явно не понимают всю серьезность происходящего. Они что, решили, будто этот перевал просто так осенью — зимой непроходимым славится? То, что пока еще никаких неприятностей не случилось, большое везение! И нечего храбриться и балагурить. Тронгвальд — любопытная натура, все время к краю дороги подъезжает; Лютик по сторонам засматривается; Тын под ноги не смотрит; Алендас смельчака великого строит, ну да его я в последнюю очередь пожалею. Один принц ведет себя как положено. Посередке дороги едет, к краю не приближается, на камни над головой внимание обращает, чтоб если обвал, отпрыгнуть вовремя. Видать, читал про опасность перевала.

Хотя что он мог читать… Откуда писакам знать, что тут в зимнее время происходит? Ну про завируху напишут, ну метели упомянут, бураны, ветер, который с ног сбивает… Если автор хороший, пару баек про снежных волков перескажет: мол, водятся такие страшные чудища, вроде как волки, да шкура белая — ни стрела не берет, ни меч. А если халтурщик — бурей снежной и ограничится… Нет чтоб у настоящего героя спросить, что за напасти на самом деле на Кервранском перевале встречаются…

Вот я когда-то так и сделал. Старый приятель Лигахан-богатырь, тот, который нынче внуков нянчит, в былые времена на этом перевале однажды зимовал. Уж по какой надобности его понесло через горы, не признаётся, но тогда как раз случилось страшное землетрясение, все дороги завалило, до весны, пока подмога из вольного града Аму-Тамира не подоспела, пришлось на перевале жить. Весной, по рассказам, больше на скелет, чем на богатыря похож был — да выжил как-то. Говорит, страшно. Водятся тут такие чудища, что ни в сказке сказать, ни пером описать, им и имя-то не придумали. Пауки с лошадь ростом, на десять саженей ядом плевать умеют; снежные змеи, способные такого паука в объятиях задушить; саблезубые тигры, которые на змей охотятся. Но самые страшные по рассказу Лигахана, «адские девочки»! Каждый раз вспоминал — вздрагивал. Собственно говоря, в них ни от девочек, ни от ада ничего нет. Просто у Лигахана такие ассоциации возникли, вот он и проявил фантазию. Как я понял по его рассказу, это некие полу разумные создания, ростом не больше двух аршин, «девочки» — потому что в юбках из шкур снежных волков ходят, «адские» — потому что пощады не ведают. И на пауков, и на змей, и на тигров охотятся. А Лигахан появился — так и его всю зиму в покое не оставляли. У них шла сущая война на выживание, и богатырю повезло, что он смог продержаться до весны. Как снега начали таять, «адские девочки» в пещеры ушли. Вот их как раз я больше всего опасаюсь.