Компот из запретного плода - Дарья Донцова

Потом Семену стало совсем плохо.

– Похоронишь меня по-человечески, – велел он Нинели, – одна не живи, распишись с хорошим человеком, детей нарожай, квартира тебе останется, с имуществом. Ну-ка, скажи, нравится кто?

– Федор Попов, – призналась Нинель. – Да и я ему, похоже, глянулась, но ничего не получится.

– Почему? – скривился Семен. – Или у парня требования высокие? Прынцессу хочет?

Нинель вздохнула и рассказала Семену свою историю.

– Как же мне теперь с Федором роман крутить? – завершила она повествование. – Не девушка давно, да Александр Михайлович может нагрянуть, не поздоровится мне тогда.

Семен тихо рассмеялся.

– Дегтярева забудь, он в Москву не явится, другую себе завел. Ох и жучила Александр Михайлович, хоть у него иногда припадки доброты случаются. Вот, тебе жизнь устроил.

– Он меня любит, – прошептала Нинель.

– Не, – закашлялся Раков, – просто постоянная баба, из зэчек, – это удобно, все сделает – обстирает, обштопает, накормит, в постели ублажит, возражать и спорить не станет, потому что боится снова в бараке остаться. Сам зону прошел, хорошо порядки знаю.

– Вы сидели? – вытаращила глаза Нинель.

Семен хмыкнул.

– На фига тебе правда обо мне? Помру скоро, и ладно. А ты за этого Федора выходи, о Дегтяреве забудь, начни новую жизнь.

– Хорошо бы, – пригорюнилась Нинель, – да не получится.

– Почему?

– Не девушка я, поймет Федор правду, всю жизнь попрекать будет.

– Эх, дуры вы, бабы, – покачал головой Семен. – Слушай внимательно, плохого совета не дам. Ничего жениху о себе не рассказывай, правду, имею в виду. Глаза в пол опусти и тверди: «Я честная девушка, до свадьбы не дам». Ясно? Упаси бог про зону каркнуть. И вообще, поменьше болтай, сообщи одно: родители умерли, живу с дядей. Твой Федор какого года рождения?

– На пять лет моложе, это если по-честному, а по теперешним документам мы ровня.

– Ты слова «по-честному» проглоти, – нахмурился Семен, – живи в новой биографии. А по поводу девушки… Хитрее надо быть, проследи на свадьбе, чтобы напился. Ну да если доживу, сам жениха напою; потом палец порежь, измажь простыню и спать ложись. Он наутро ничего и не вспомнит, а следы вот они.

Наверное, фортуна решила вознаградить Нинель за все прежние несчастья, все вышло так, как запланировал Семен. Федор сделал предложение буфетчице, происхождением невесты жених особо не интересовался, удовлетворился известием о сиротстве. На свадьбе Семен напоил зятя до отключки, утром Федор увидел простыню и обнял жену.

Нинель кинулась к Семену в комнату и зашептала:

– Спасибо, ничего он не понял.

– Пожалуйста, – с натугой улыбнулся «дядя», – плохо мне совсем.

– Врача позвать? – испугалась женщина.

– Чем же он мне поможет? Ты вот чего, отправь мужа на учебу и возвращайся, – прохрипел Раков, – есть одна тайна, велено было ее тебе на краю могилы открыть.

– Кем велено? – спросила Нинель.

– Сначала парня выпроводи, – прошептал Раков, – лишние уши нам ни к чему.

Новобрачная быстро покормила мужа завтраком и прибежала к «дяде», а тот, без конца кашляя, попытался растолковать ситуацию.

– Небось догадалась, откуда у Дегтярева золотишко?

– Ага, – кивнула Нинель, – люди приносят.

– Верно, причем давно тащат, Сашка в органах с незапамятных времен, – шептал Семен, – ну, не может же он свое богатство в чемодане таскать, спрятали мы его, в разных местах разместили. У Дегтярева полно верных, как собаки, людей. Вот ты, попроси он золотишко припрятать, чего бы сказала?

– Несите, приберу, – кивнула Нинель.

– Ага, – закивал Семен, – вы, бабы, благодарные, а ты у Сашки не одна была. Распихал он «золотой запас» по своим «женам», не побоялся, сказал мне: «На крючке они, замуж выйдут и честными станут, если мое имущество разбазарят, мигом правду о них сообщу, вот и опасаются». Всем он через меня документы новые сделал, всех пристроил.

Нинель вздрогнула, а Семен все говорил и говорил:

– Я к утру умру, тебе теперь быть смотрящей за всеми да по первому требованию хозяину добро выдать. Дегтярев сам не приедет, человека пришлет. Ты слушаешь?

– Да, – кивнула Нинель.

– Запоминай, – забормотал Семен, – надо будет к одной бабе прийти, она список имеет с адресами любовниц, скажешь ей: «Заря горит, от хозяина привет с поклонами, выдай грамоту». И заберешь список. Держи координаты. К остальным бабенкам не езди; если Дегтярев захочет золотишко забрать, он тебя сам отправит, скажет, к кому топать, там очень дорогие вещи есть. Велено тебе бумагу стеречь, пароль запомни, про зарю, с таким и к тебе рано или поздно придут, да еще…

Семен замолчал, Нинель терпеливо ждала, пока «дядя» продолжит рассказ, потом взгляделась в осунувшееся, враз пожелтевшее лицо мужчины с остановившимися глазами и заорала. Ее собеседник умер, не успев договорить фразы.

Нинель похоронила Семена честь по чести, отметила девять дней, сороковины и постаралась жить счастливо. Прошлое не напоминало о себе, Федор шагал по служебной лестнице, ловко делая карьеру, его жена сидела дома, вела хозяйство и чувствовала себя счастливой.

К бывшей любовнице Дегтярева она, поразмыслив, не поехала, начальник зоны как в воду канул. Да и быть охранной собакой неких сокровищ, объезжать хранительниц золота Нинель не хотела. А потом, она не поверила Семену, мало ли какие фантазии придут в голову умирающему. Ну, зачем Александру Михайловичу распихивать драгоценности по бабам? Небось наболтал «дядя» глупостей перед смертью.

Покатились вполне счастливые годы; детей у Нинели и Федора не случилось, но ни жена, ни муж не страдали из-за отсутствия наследников, оба были не слишком чадолюбивы и хотели провести земные дни в комфорте, особо не заботясь о других. Никаких родственников у супругов не имелось, а в подругах ходили лишь глуповатая и наивная Дуся и милая, но тоже недалекая Лиля, которым, естественно, правды о себе она не открыла.

Жила Нинель и радовалась, но тут внезапно случилась беда, да еще какая! Неприятности начались с самого обычного телефонного звонка. Не подозревавшая ни о чем плохом женщина схватила трубку и пропела:

– Алло.

– Нинель Митрофановна? – послышался приятный баритон.

– Да, слушаю.

– Привет вам издалека.

Думая, что звонит знакомый Федора, какой-нибудь провинциальный офицер, приехавший бог весть откуда в Москву и желающий бесплатно пристроиться на ночлег, Нинель крайне сухо ответила:

– Федора Михайловича нет сейчас в столице, вернется через три месяца.

Заявление было совершеннейшей неправдой, муж корпел в министерстве и, как всегда, должен был явиться домой около восьми, но Нинель Митрофановна, больше всего ценившая размеренную жизнь, совершенно не хотела впускать в свою уютную, сверкающую чистотой квартирку отвратительного, потного мужлана из какого-то Задрипанска. Главное теперь, не подпускать к телефону Федора – хлебосольный генерал мигом зазовет давнего приятеля к себе, из буфета появится бутылка водки, затем они заведут песни… Нет, такой поворот событий Нинели был не нужен.

– Вы меня слышите? – с легким раздражением повторила она. – Федор отсутствует.

– И очень хорошо, – как ни в чем не бывало продолжил баритон. – Заря горит, от хозяина привет с поклонами, выдай грамоту.

Разверзнись у генеральши под ногами земля и выскочи из образовавшейся дырки сам сатана, женщина и то испугалась бы меньше. Горло сдавила железная рука.

– Эй, Нинель Митрофановна, – издевательски напомнил о себе баритон, – вы никак забыли об Александре Михайловиче Дегтяреве? Сам он приехать не может, возраст уже почтенный имеет, меня прислал, так как? Встретиться надо. Да не молчите, или мне сейчас к вам домой заявиться?

– Нет! – в ужасе завопила Нинель.

– Отчего же? – саркастически поинтересовался мужчина. – Одна сидите, Федор Михайлович в командировке, вернется через три месяца.

– Приказывайте, куда прибыть, – от шока перешла на лексику мужа Нинель.

– В скверик на Пушкинской площади, – спокойно назвал место баритон, – сядете на скамеечку, найду вас сам.

На дворе шпарило августовское солнце, москвичи шли в легкой, почти невесомой одежде, а Нинель Митрофановну колотил озноб, согреться не было никакой возможности, ни в душном метро, ни на раскаленной площади несчастной генеральше не стало теплее, руки у нее превратились в ледышки, а ноги в задубевшие поленья.

Кое-как дойдя до свободной лавочки, Нинель плюхнулась на деревянное сиденье и принялась с ужасом оглядывать присутствующих. Отчего-то ей подумалось, что баритон – ровесник Александра Михайловича, ему, наверное, лет сорок… Таких мужчин на площадке не оказалось. Нинель слегка расслабилась и вдруг сообразила: господи, Дегтяреву сорок было в том году, когда Нинель мотала срок, сейчас ему намного больше, жизнь-то катит вперед.