Компот из запретного плода - Дарья Донцова

Нинель Митрофановна моргнула, по ее щеке медленно потекла слеза.

– Деточка, – прошептала она, – не дай тебе бог испытать то, что мне довелось. Всю жизнь провела в страхе, вдруг раскроется тайна! Мой муж в молодости горячий был, ревнивый. Чуть что не так, мог руки распустить. А еще он обмана не терпит, к старости же совсем в бешеного превратился, много лет ему, а сила в руках словно у Ильи Муромца. В отставке давно, раньше на подчиненных злость выливал, то ему не так, это не по вкусу, нонче же она вся моя, не дай бог, правда откроется, убьет и не заметит.

Я с огромной жалостью смотрела на Нинель Митрофановну. Ну, что она такого ужасного совершила? Украла шелковую тряпку? Не слишком большое прегрешение! Огромное количество людей ворует в магазинах, кое-кто из моих знакомых, богатых женщин, сделало это своим хобби, скучно милым дамам в особняках, душа жаждет подвигов и приключений, вот и нагоняют адреналин, проходя мимо охраны с неоплаченной «покупкой».

Конечно, зона – тяжелое испытание, и кого-то она ломает, словно высохший прутик. Нинель Митрофановна оказалась именно из таких, и ее наивностью и беззащитностью воспользовался Дегтярев. Какой же мерзавец этот полный тезка нашего полковника!

Как бы я поступила, оказавшись на месте Нинели? Трудно сказать, но одно знаю точно: жить в вечном страхе – тяжелейшее испытание, скорее всего, я не сумела бы выдержать его и выложила мужу правду. Страх – отвратительный попутчик, даже совершив гадкий поступок, лучше мужественно признаться в нем. Рано или поздно правда непременно выползет наружу, все тайное когда-нибудь становится явным.

– Жизнь шла своим чередом, – шелестела Нинель Митрофановна, – а я на каждый шорох оборачивалась, думала: «Все, за мной Дегтярев явился, решил небось, что я его драгоценности распродала». Боже мой, боюсь до сих пор. Знаешь, милая, я ведь ни разу в Турцию не съездила, хоть Федор Михайлович и хотел.

– Почему же не отдыхали за границей, если средства позволяли?

– А как загранпаспорт оформить? – вздохнула Нинель Митрофановна. – Мне же Семен фальшивый документ сгоношил. Имя и отчество родные, а фамилия не своя. Станут проверять – откроется. И на работу устраиваться побоялась, отдел кадров в соответствующие органы запросы делает… Страшно! Ой, страшно!

– Так откуда драгоценности?

Нинель промокнула глаза рукавом.

– Год тому назад голос позвонил.

– Голос?

– Ну да, – еле слышно протянула генеральша, – противный такой, скрипучий, и не поймешь, то ли мужик, то ли женщина у трубки…

Неизвестная личность короткими, отрывистыми фразами выдала информацию: ей известно все о Нинели Митрофановне. Поскольку за дамой долг, ей придется теперь его отрабатывать, Нинель Митрофановне станут передавать драгоценности, а старухе надлежит продавать их за указанную цену. Где она найдет покупателей – без разницы, только им следует говорить: золото и камни из личных запасов, генеральша расстается с драгоценностями из-за материальных трудностей. Если Нинель откажется, то Федору расскажут все. Кстати, Нинель в свое время не досидела срок, Дегтярев сумел выпустить любовницу на волю обманом, поэтому, если милиция сейчас узнает правду, старуху отправят на зону, досиживать остаток.

– Неправда! – закричала я. – Шантажист обманул вас!

– Но меня на самом деле раньше срока выпустили, – еле слышно уточнила Нинель, – Александр Михайлович как-то устроил.

– Господи! Да сколько лет прошло, – закричала я, – не человека убили, не Родину продали! Платье унесли! Экая ерунда! Никто вас снова за решетку не отправит!

Нинель Митрофановна прижала руки к груди.

– Тише, милая! Хоть муж и в санатории, но, не дай бог, соседи услышат! Ты газеты читаешь?

– Ну, изредка.

– Видишь, какой в стране беспредел! Страшное дело! А Федор Михайлович в последнее время совсем ума лишился.

– В каком смысле? – встрепенулась я.

Генеральша горестно вздохнула.

– На пенсию его ушли, сопротивлялся, как мог, да выперли. Если честно, характер у супруга тяжелый, бескомпромиссный, не гибкий он, правду-матку в глаза всем режет, ничьих советов не слушает. Он и дома ведет себя как в казарме, возразить ему нельзя. В общем, оказался без службы и совсем измучил меня придирками.

Нинель Митрофановна совсем приуныла, но тут к генералу обратился некий Потапов, молодой, да ранний политик, решивший создать партию «Военный фронт». Нинель Митрофановна сразу просекла, что Потапову охота получить статус депутата, ни о какой службе на благо народа он и не думает, но Федор Михайлович, которому Потапов предложил стать лидером нового движения, вмиг загорелся идеей и бросился в омут нового дела.

Глядя, как наивный супруг с жаром создает партию, связывается со своими многочисленными знакомыми, высшими офицерами, Нинель Митрофановна не выдержала и сказала:

– Феденька, у тебя безупречная репутация, незапятнанное имя, все знают – генерал Попов ни в чем противозаконном никогда замешан не был; если Федор Михайлович стоит во главе какого-то дела, то всем честным людям с ним по пути.

– И что? – рявкнул муж.

– Ты осторожней.

– Говори прямо, – велел генерал, – знаешь ведь, не люблю, когда юлят и прикидываются.

– Зачем с Потаповым связался? – не выдержала Нинель Митрофановна. – Он тебя попросту использует, эксплуатирует связи Попова и его кристально чистую репутацию. Вот увидишь, если этот «Военный фронт» в Думу пройдет, ты дураком станешь, куклой в руках хитрого, беспринципного мальчишки…

Договорить Нинели Митрофановне не удалось. Муж отвесил ей оплеуху и заорал:

– Молчать, дура, шагом марш на кухню, стой у кастрюль, не смей в серьезные дела вмешиваться.

Генеральша притихла, а муж с утроенной силой принялся строить политическую карьеру, ни о чем другом, кроме как о своем будущем депутатстве, он больше говорить не мог. А Нинель Митрофановна через некоторое время поняла: ей теперь стало легче жить, супруг больше не муштрует жену, выплескивает запас агрессии на конкурентов. Больше всего Федора бесил некий генерал Вяткин, тоже решивший податься в политику, лидер нового движения «Меч».

– Вот мерзавец, – злился Попов, – все у меня слямзил – и программу, и идею!

Нинель Митрофановна сочувственно кивала и поддакивала мужу, но в глубине души была очень благодарна Вяткину: раньше муж за ужином постоянно ругал супругу, находил недоработки по хозяйству, а теперь весь залп злобы был направлен на Вяткина.

Но некоторое время назад Федор пришел домой сияющий, словно начищенный медный таз, обнял жену и расхохотался:

– Спекся Вяткин.

– Да ну? – воскликнула Нинель. – Умер?

– Морально.

– Что ты имеешь в виду?

Попов потер руки.

– У Вяткина сынок имеется, великовозрастный болван, его вчера милиция с наркотиками взяла, торговало милое дитятко дурью. А жена Вяткина, идиотка, в отделении скандал устроила, кричала: «Это его отец виноват! Бил мальчика все детство, и вообще, он мерзавец, мне изменял…» Ну, и такая информация выплеснулась! Сегодня газеты фото опубликовали, интервью с женой Вяткина, с сыном… В общем, прощай карьера политика! Никто теперь за Вяткина голосовать не пойдет.

– Да уж, – покачала головой Нинель, – ну и дела.

– Хорошо, что у нас детей нет! – воскликнул Федор. – Не от кого подлянки ждать!

Жена кивнула.

– А друг друга мы отлично знаем, всю жизнь вместе, никаких тайн не имеем. Или я чего про тебя не знаю? – засмеялся генерал и шутливо погрозил жене кулаком.

На секунду Нинели Митрофановне стало страшно. В ее биографии как раз имелось темное пятно, о котором ничего не было известно мужу, но на тот момент ей казалось, что прошлое похоронено, внук Александра Михайловича испарился без следа, никаких известий от него давно не имелось, поэтому генеральша, старательно придав голосу твердость, отчеканила:

– Это верно, ничем постыдным никогда не занималась!

А наутро вдруг позвонил голос и потребовал отрабатывать долг. Понимаете, как испугалась Нинель? Теперь ее жизнь стала совсем беспросветной. Хорошо хоть шантажист появляется нерегулярно и много вещей на продажу не дает – три-четыре предмета, как правило, необычных, дорогих, оригинальных. Естественно, в скупку Нинель Митрофановна пойти не может, использует Сержа, ей просто повезло, что воспитанник занялся торговлей ювелирными изделиями. Принести Сержу цацки самостоятельно Нинель боится, поэтому и привлекла Дусю.

Добравшись до этого места, Нинель осеклась, потом прошептала:

– Вот, призналась во всем честно. Была откровенна по нескольким причинам: если ты, деточка, сейчас поднимешь бучу, понесешь ожерелье в милицию, сообщишь обо мне, то, считай, убила Нинель Митрофановну. Я ничего о голосе сказать не смогу, даже не понимаю: мужчина или женщина приказания отдает, такая «механическая» речь, вроде как в кино или мультфильмах, понимаешь?