Наступит день - Мирза Ибрагимов

- Может ли так поступить с подобной великой державой наш маленький Иран? - удрученно сказал он.

Посол заранее ожидал этого. Но также знал он и то, что у него есть доводы, услышав которые шах пойдет на все предложения.

- Имейте в виду, ваше величество, что, если потребуется, вся мощь Америки будет на вашей стороне, - сказал он, глядя на Реза-шаха, который все еще держал руку на карте. - Мощь военная и экономическая... А пока я должен сообщить вашему величеству так же и то, что государственный департамент дал разрешение на закупку в Иране по предложенным вами ценам изюма, кожи, шерсти и табака на один миллион долларов.

Морщины на лбу шаха слегка сгладились. На желтом лице проступило выражение удовлетворения. Заметив эту перемену в настроении его величества, посол продолжал:

- Кроме того, Америка выражает полную готовность предоставить вам на самых облегченных условиях значительный заем. Что же касается советско-иранского договора тысяча девятьсот двадцать первого года, то я бы считал...

Посол остановился, как бы подыскивая подходящее выражение. Но в речь его вмешался сам Реза-шах:

- Конечно, господин посол, при обоюдном добром намерении можно найти выход.

Мистер Гарольд улыбнулся. Посол продолжал:

- И я так же думаю, ваше величество! А пока к разведочным работам в северных районах мы приступим, как к операциям научно-исследовательского характера. Мне думается, что ни одно государство в мире не будет иметь основания возражать против научной работы.

- Конечно, это миролюбивое и приемлемое для всех разрешение вопроса. Для нас же с вами, господин посол, самое глазное - полное взаимопонимание.

- Прошу еще раз учесть, ваше величество, что каждая американская скважина, пробуренная в северных районах, каждая воздвигнутая нами буровая вышка будут защищать вас от иноземного вмешательства в дела вашей страны и сделают незыблемо прочными наши политические и экономические связи.

Внимательно выслушав посла, Реза-шах величественно повернулся к своим министрам.

- В пятидневный срок выработать с представителями господина посла основные соглашения об изысканиях нефти в северных районах...

И опять министры, выслушав своего государя, застыли в покорном почтительном поклоне.

Шамсия встретила Фридуна в том же саду, где так недавно происходило празднество. На этот раз в тенистом парке никого не было. Не видно было даже слуг. Казалось, Шамсия нарочно отослала их. Это показалось Фридуну странным, и он тщетно старался разгадать намерения Шамсии.

Тем временем девушка, доверчиво взяв его под руку, медленно пошла к дому.

- Вы, конечно, раздумываете над тем, зачем я вас позвала, не так ли? спросила она, заглядывая ему в глаза. - Если хотите, могу вам это сказать.

- Чем скорее вы это сделаете, ханум, тем лучше... - ответил Фридун.

- Вы так нетерпеливы, точно ждете, что перед вами раскроются врата рая! - кокетливо проговорила девушка, улыбнувшись, и подняла на учителя глаза.

Казалось, она хотела вызвать в сердце Фридуна те чувства, которые были обычной данью ее красоте.

- Ханум, - ответил Фридун, от которого не ускользнуло это стремление, неужели недостаточно вам любви трех человек? Зачем же вам воспламенять еще одно, четвертое сердце?

Не отвечая, Шамсия поднялась по мраморным ступенькам крыльца, отворила одну из дверей и ввела Фридуна в гостиную. На огромных окнах висели тяжелые шелковые занавеси, пол от стены до стены был покрыт дорогим ковром. Перед мягкими креслами вишневого бархата стояли гладко отполированные орехового дерева столики. В глубине гостиной Фридун заметил раскрытое пианино.

Шамсия небрежно опустилась в одно из кресел и указала Фридуну на кресло рядом. Со смутным чувством неловкости и тревоги Фридун приготовился слушать.

- Как бы ни любила женщина и как бы ни была она любима, - вздохнув, продолжала Шамсия прерванный разговор, - ей все-таки приятно, когда она привлекает внимание. На то дана ей красота... Не верьте, Фридун, ни одной женщине, которая стала бы отрицать это.

- И все-таки я вам не верю! Ни одна девушка не станет откровенно подчеркивать свои чувства к человеку, которого она хоть сколько-нибудь действительно любит... Тем более не будет она заигрывать с тем, к кому она равнодушна.

- А как же разговаривают между собой влюбленные?

- Не знаю, ханум. Этого я еще не испытал. Но мне кажется, что по-настоящему любящие друг друга люди внешне сдержанны в проявлениях своих чувств.

- Значит, при встрече они молчат, вздыхают, а оставшись одни, отдаются мечтам и, может быть, плачут, да? - насмешливо перебила его Шамсия.

- Примерно так...

- Это и есть настоящая любовь?

- Во всяком случае это - признак подлинной любви.

- В таком случае поздравляю вас, господин учитель! Одна из первых красавиц нашего города испытывает к вам нечто подобное.

Фридун вопрошающе взглянул на нее.

- Да! Да! Не удивляйтесь! - продолжала девушка. - И не спрашивайте, кто она. Все равно не скажу. Пусть эта любовь останется нераскрытой. Так она разгорится еще сильнее... Догадайтесь о ней сами.

- А я этим не очень интересуюсь, ханум, - спокойно ответил Фридун.

- Ну хорошо, я сама скажу вам, хотя вы и стараетесь быть таким равнодушным. Обещайте лишь мне за это, что дружба наша будет верна и постоянна... и, что бы со мной ни случилось, я смогу вас видеть, учитель, когда это мне будет нужно. Ничего иного мне от вас не надо. Обещаете?

- О подобном обещании скорее должен просить вас я. А дружеские чувства бедняков и так бывают постоянны и крепки.

- Ну и прекрасно. Тогда я скажу вам. Девушка, которую вы так отметили своим вниманием на моем вечере...

Фридун тотчас же вспомнил Судабу.

Многозначительно посмотрев на Фридуна, Шамсия добавила:

- Она и влюбилась в одно сердце из тысячи сердец.

- В кого? - спросил с удивлением Фридун.

- Ну конечно, не в меня.

И Щамсия весело расхохоталась, но потом снова серьезно продолжала:

- Если бы вы знали, что творится с бедной девушкой. Бывает у меня чуть не каждый день. Услышав шаги за дверью, приходит в страшное волнение. Наконец, однажды, не выдержав, она спросила меня: "Почему не видно вашего учителя, дорогая Шамсия?" Я ответила, что вы серьезный молодой человек и с головой погружены в науку. И еще я спросила: "Он понравился вам, милая Судаба?" Она вся вспыхнула, но ответила: "Да, Шамсия, это благородный, умный и простой человек". Тогда я решила обязательно устроить вашу встречу. Вот почему и потревожила вас сегодня, дорогой учитель.

Фридуну показалось, что Шамсия затеяла все это просто для того, чтобы развлечь себя, как это нередко делают богатые бездельники.

- Вы хотите сделать меня участником спектакля, ханум? - сказал он серьезно. - Я согласен и сыграю порученную мне роль, но только в заключение объявлю Судабе-ханум, что вы решили поразвлечься.

- А что вы думаете?! Ведь это в самом деле интересное зрелище: принцесса, дочь министра - и бедный студент! Да еще из деревенских! язвительно воскликнула Шамсия.

Фридун заметил ревнивый огонек в глазах девушки, и ему стало ясно, что Шамсия собралась отомстить за боль, причиненную ей в памятный вечер, когда сам Шахпур танцевал с Судабои.

- Вы нехорошо поступаете, ханум, - сказал он. - Мстить за мелкую неприятность... Я верю, что в вашем сердце нет столь низменных чувств.

Шамсия вспыхнула.

- А это хорошо, что она играет моей жизнью?

И девушка закрыла лицо руками.

- Если есть серьезное чувство, - стал утешать ее Фридун, - все это сущая мелочь, потому что подлинная любовь далека от измены. Когда два молодых сердца связаны подлинной любовью, может ли это повлиять на них, дорогая Шамсия-ханум?

Но этими словами Фридун только задел девушку за живое. Она печально поникла головой. В таком несвойственном для нее состоянии Фридун видел Шамсию впервые.

- В этом-то и весь вопрос, дорогой учитель, - прошептала девушка. Существует ли она, эта истинная любовь? - Или вместо нее одна забава, игра человека из царского дома?..

И, заплакав, девушка вышла из комнаты.

Фридун смотрел на шелковые драпри, на великолепную мебель, на изысканные рисунки ковра и думал о том, сколько грязи, тайных мук и терзаний кроется подчас за всей этой роскошью. Как в тесной клетке, чувствовал он себя в этой надушенной гостиной. Он встал и почти невольно распахнул окно.

- Ах, Судаба! - неожиданно донесся до него голос Шамсии. - Добро пожаловать, дорогая! Как я вам рада!

- А я думаю, Шамсия, что порядком надоедаю вам, хотя вы и встречаете меня словами: "Добро пожаловать!"

- Что вы, ханум! Я страшно рада!

И девушки вошли в гостиную.

Фридун поднялся им навстречу. На лице Судабы отразилось волнение.

Они сели. Фридун украдкой взглянул на только что плакавшую Шамсию. Та успела умыться, напудриться, подкрасить губы. От недавних слез и горя не осталось и следа.