Там, где кончается волшебство - Грэм Джойс

На следующий вечер меня посетил местный викарий, преподобный отец Миллер. Увидев меня на пороге, он так изумился изменениям в моей внешности, что даже оторопел.

— Осока! Боже правый!

— Я знаю, что выгляжу ужасно. Чем обязана? — Мне не хотелось, чтобы он входил. Я очень плохо спала, и меня по-прежнему мутило от испытаний предыдущего дня.

— Нам надо обсудить организационные моменты.

— Организационные моменты?

— Ко мне вчера заходил Уильям Брюэр. И я ему сказал, что должен прежде переговорить с тобой. — Он подмигнул.

Что было делать? Я его впустила. Он, разумеется, спросил, откуда синяк, и я ответила, что упала. Похоже, он решил, что я побрила голову в припадке горя. Потом он сел, немного наклонившись вперед, оперся ладонями о колени и выпалил, что утром к нему наведался Винаблз. Тот, видите ли, передал пожелание лорда Стоукса, чтобы Мамочку не хоронили на церковном кладбище.

Я рассмеялась. Мне было начхать на церковное кладбище. И Мамочке тоже было бы начхать. Я еще не задумывалась на эту тему, но полагала, что городской крематорий тоже вполне сойдет. И тут викарий удивил меня.

— Но, разумеется, я послал его к черту.

— Что-что, простите?

— Он мне не нравится как человек и внешне неприятен. Поэтому я сказал, что сам буду решать, где и кого мне хоронить, и обойдусь без его и лорда Стоукса советов. Я знаю, что Мамочка недолюбливала церковь, это ни для кого не секрет. Но Бог всех принимает в свое лоно, и для него…

— Каждая тварь мила, м-да, — не сдержалась я.

— Вот именно. Поэтому я не возражаю. Если надумаешь, место мы для нее найдем.

Должна признаться, я удивилась, что получила поддержку с той стороны, откуда ее никак не ждала.

— Мне нечем заплатить. Мы без гроша.

— Я все решил. У нас есть фонд, так что не беспокойся. Меня сейчас больше заботишь ты.

— Я?

— Да. Ты скорбишь и не даешь горю выйти наружу. Я не хочу, чтобы ты в таком состоянии оставалась в одиночестве.

И он, представьте, предложил мне пожить в их доме: с ним и его женой. У них, оказывается, пустовало несколько комнат. Пришлось изрядно потрудиться, дабы убедить его, что мне одной вполне нормально. Да, это была работа не из легких. Но вот бы было смеху: я представила себе, как потягиваю из чашки дымящийся какао, в то время как викарий побренькивает на гитаре, а его жена затягивает «Кумбаю».[6] Ценой неимоверных усилий я выставила его из дома, осыпав благодарностями за проявленную щедрость.

Меня так взволновало появление столь неожиданного союзника, что после его ухода я включила «Зеленый лук». Поставила на повтор и врубила на полную громкость: иначе никак не удавалось избавиться от назойливой многоголосой «Кумбаи».

На следующий день мне принесли письмо из Национального строительного общества, из Маркет-Харборо. Там говорилось, что задолженность полностью погашена и, мало того, аренда дома оплачена на три месяца вперед. Я быстро напялила пальто и зашагала на ферму Крокера.

Стояло потрясающее мартовское утро.

Первым мне на глаза попался Люк: он нес куда-то оконное стекло. Увидев мою бритую голову, он встал как вкопанный. Я поинтересовалась, где Чез, и он указал на раму строящегося парника. Чез оторвался от работы, помахал мне. Он тоже держал в руках оконное стекло. Глупо заржав, поставил его перед собой, прижался к нему носом и губами. Смешно.

Меня так и тянуло расколошматить дурацкое стекло.

Наверное, почувствовав мой настрой, он кончил строить рожи. Улыбка спала с его лица. По лбу прошла морщинка.

— Осока, в чем дело?

— Не смей ко мне приближаться. Считаешь, раз — и все, забыли?

— Чего?

— Я никогда не забуду, что ты сделал.

— Забудешь что?

— Думаешь, заплатил, и все чин чином? Значит, ты меня просто не знаешь. Ты меня не знаешь.

Чез отложил стекло и почесал репу. Он что-то кричал мне вслед, но я уже шагала прочь. Люк тоже что-то мне сказал, когда я проходила мимо, но я не удосужилась послушать. Меня нагнала Грета.

— Осока, что с волосами? Я еле тебя узнала! — воскликнула она. — Послушай, можно зайти к тебе? Нужна твоя помощь.

— Зайди к Чезу, — отрезала я. — Он самый лучший помощник.

Она пыталась меня остановить, звала, но я спешила по щебенке, вздымавшейся и опадавшей, словно ребра, гуляющие от дыхания то вниз, то вверх.

Я почему-то была убеждена, что за аренду дома заплатил Чез — как извинение за то, что он со мною сделал. Это было в его духе. Ведь и тогда, когда я выручила их с наркотиками, он подарил мне проигрыватель с пластинкой «Зеленый лук». Привычка откупаться. И тут я вздрогнула: а вдруг ошибка? Вдруг это не Чез? Вдруг это сделал кто-то другой? Я стала размышлять, кто бы это мог быть. Понятное дело, что это был подарок зайца, один из результатов Обращения. Но заяц ведь не мог прийти в контору и оплатить аренду — он должен был действовать через кого-нибудь в этом мире.

Я села на автобус до Маркет-Харборо, явилась в офис Национального общества и спросила, кто оплатил аренду нашего дома. Их управляющий, как оказалось, учился со мной в одной школе, только несколькими годами раньше. Он развалился за отполированным ореховым столом, вытянул руки вперед и сложенные вместе пальцы направил на меня — как пики. Мерзота, мерзота, мерзота. Попеременно глядя то на мою бритую голову, то на фингал под глазом, он объяснил, что платеж был произведен анонимно, и даже объяснил значение слова «анонимно», на случай если я не знаю.

Я заявила, что не считаю правильным, когда любой может прийти, оплатить счета другого человека и не раскрывать при этом личности. Поинтересовалась, законно ли это. Он рассмеялся мне в лицо. Сказал, что принимать оплату я не обязана, что, если буду сильно настаивать, ее можно отменить, а долг оставить на мне, но все равно я не узнаю, кто оплатил аренду.

Я так взбесилась, что попыталась хлопнуть дверью, но дверь была тугая и не хотела закрываться. В своем усердии я только сшибла стоику листовок. Короче, выставила себя капитальной дурой. Управляющий с сотрудниками проводили меня молчаливыми взглядами.

Из Маркет-Харборо я прямиком направилась в Кивелл, в осиное гнездо — огромный мрачный особняк подлого лорда Стоукса. К зданию, выстроенному лет четыреста назад, вела длиннющая аллея, усыпанная неубранными листьями. Здесь все дышало запустением: заброшенный, давно не чищенный пруд, нестриженые, но все равно великолепные рододендроны-переростки. В квадратном дворе лорд Стоукс беседовал с незнакомым мне мужчиной. Они были верхом. Вокруг сновали конюхи в фуражках: подтягивали подпруги, подгоняли по размеру стремена. Еще одни парень, засунув руки в карманы, привалился спиной к новенькому «лендроверу». Он покосился на меня из-под фуражки и, точно почуяв опасность, погладил лакированное крыло автомобиля.

Я сразу подошла к одному из конюхов. Что конюхи, что верховые смолкли и замерли. Они таращились на меня, как на гремящее цепями привидение. Животные тоже оглянулись. У лорда Стоукса было опухшее лицо бордового цвета, красные глаза и неприятные обвислые усы, напоминавшие куски засохшей грязи. Увидев меня, он, словно черепаха, втянул голову в плечи. Его лошадь топнула и попятилась.

— Стоять! — гаркнул он на животное. — Стоять!

— Где мне найти управляющего поместьем? — спросила я у конюха.

— Вам здесь не место, — резко ответил тот гнуснейшим тоном наигранного превосходства, свойственного людям, которые находятся в услужении у богатых. Он показал за дом. — Вам вон туда, в управу.

Я развернулась и покинула двор, но, уходя, услышала, как Стоукс спрашивает:

— Это что еще за чудо в перьях?

— Пугало для лошадей, — сострил его приятель. И оба засмеялись.

Пройдя по тисовой аллее вдоль обнесенного кирпичной стеной огорода и дальше по дорожке, выложенной гравием, я вышла к хозпостройкам. Дверь в контору была открыта. Винаблз сидел за столом в мрачном помещении и водил ручкой по листу бумаги.

При виде меня он изумился. Наверное, просто не узнал сначала. Потом очухался, расслабился, откинулся на спинку стула, упершись пальцами о край стола.

— Чем могу быть полезен?

— Кто-то закрыл мою аренду.

— Я знаю.

— Мне нужно знать, кто это сделал.

Он удивился:

— А вы не знаете?

— Нет, а вы?

— Я без понятия. Только, боюсь, вам это не поможет.

— Что вы имеете в виду?

— Мы не хотим, чтобы вы там жили. И вы там жить не будете, с арендой или без.

— В таком случае вам придется уничтожить не только дом, но и меня.

Сложив пальцы в замок, он поднес их к лицу, как для молитвы, и жестко зыркнул поверх них.

— Это несложно сделать. Несложно.

— Но что-то мне подсказывает, что вы этого не сделаете, — сказала я.

— Да что вы? Почему же?

— Из-за Джейн Лоут.