Бегство герцогини - Патриция Оливер

— Принести вам чай, миледи? — спросила Морган, когда Джорджина села на диван у высокого французского окна, выходящего в сад. — Если вы позволите сказать, миледи, мне кажется, вам нужно что-нибудь покрепче. Вы очень бледная.

Джорджина улыбнулась. Морган была ее горничной давно, еще со школьных лет Джорджины, и говорила то, что думала, если считала необходимым.

— Мне кажется, что просто чай — это было бы совсем неплохо, Морган, — ответила она. — И приготовь мое оранжевое шелковое платье, я хочу надеть сего сегодня вечером на бал. С жемчугом, я думаю, будет хорошо.

— Не с теми изумрудами, которые милорд преподнес вам на прошлой неделе, миледи? Они очень подходят к вашему обручальному кольцу, и я думаю, что милорд удивится, если вы не захотите их носить.

Джорджина глянула на служанку. Но лицо Морган было совершенно бесстрастным. Неужели горничная догадалась, что Джорджина не любит изумруды? Разговора об этом между ними не было. Но Джорджина подозревала, что Морган знает гораздо больше, чем позволяет себе сказать. Ведь она была с ней и в течение тех десяти лет супружества Джорджины. Горничная сопровождала ее в Лондон в прошлом году и была с ней во время неожиданного бегства в Девон. И, конечно, она знала о Джеке Хемптоне. Может, она догадывалась, что хозяйка влюбилась в этого джентльмена?

— Пусть удивляется, — сказала Джорджин, едва сдерживая раздражение. — Мне совсем не нравятся изумруды, и они не подходят к итальянскому шелку. Я предпочитаю жемчуг. — Джорджина помолчала и вдруг решила сознаться кое в чем. — Майор Хемптон в городе, — добавила она с нарочитой небрежностью. — Я видела его в Гайд-Парке.

— Да, я знаю миледи, — ответила Морган тоже как бы равнодушно. И слегка улыбнулась. — Грум милорда сказал об этом нашему Натану, Натан сказал повару, а потом узнала и я.

Когда служанка вышла из комнаты, Джорджина посмотрела на розовый столик рядом с кроватью. Фиалки, полученные этим утром, стояли там в маленькой хрустальной вазочке. Их аромат наполнял спальню и сразу завладел чувствами Джорджины. Она просто не осмеливалась до сих пор взглянуть на эти цветы, боясь, что их нежные сиреневые лепестки вызовут в ее душе волну воспоминаний.

Теперь, оставшись одна, Джорджина легла на синий бархатный диванчик и закрыла глаза.

Она не хотела думать о предстоящем браке. Вместо этого она позволила себе помечтать и вспомнила живо самые эротические детали тех сладостных моментов, проведенных с невозможным, просто невыносимым и загадочным деревенским джентльменом…

На следующее утро второй букетик фиалок был доставлен, когда Джорджина закончила завтракать.

Она проснулась рано и спокойно выдержала упреки герцога по поводу того, что она отказалась надеть изумрудное колье прошлым вечером.

— Джентльмену приятно, когда его подарки ценят, моя дорогая, — начал он, когда Джорджина заявила, что изумруды не подходят к ее оранжевому платью. — Так что ты обязана была заказать себе новое платье, специально для этого колье, дорогая. Ты не можешь сказать, что я жалею денег на твои наряды.

— Конечно, нет, папа, — ответила она, желая избежать дальнейших споров. — Я запомню это на будущее.

— Очень надеюсь, моя девочка, — проворчал герцог, кивнув слуге, чтобы тот снова наполнил его чашку.

— Бертрам заслуживает того, чтобы его уважали. Я предупредил тебя. Это кольцо стоит больше двух тысяч фунтов. Не многие джентльмены из тех, которых я знаю, могут выкинуть такие деньги на побрякушки для женщины, которая уже не столь невинна.

Джорджина глянула искоса на бесстрастное лицо дворецкого. Приходило ли отцу в голову, когда он говорил эти слова, что если бы их дворецкий экономил каждый пенни, пока был на службе, — то есть многие годы, — то все равно не скопил бы такую сумму за целую жизнь. Конечно, нет.

Джорджину беспокоило собственное будущее. Особенно с тех пор, как один джентльмен стал бросать ей под ноги такие суммы и надеялся таким образом завоевать ее сердце.

— Я рад, что через месяц право распоряжаться твоим состоянием перейдет к Бертраму, — заметил отец, будто прочитав ее мысли.

— Никогда не думала, что тебя это заботит, папа, — проговорила она.

Джорджина не могла скрыть раздражения. Отец по-прежнему считал, что она ничего не понимает в делах.

— Я могу прекрасно вести бизнес со своим поверенным, или с поверенным Джорджа.

— Нонсенс, моя девочка. Женщины понятия не имеют, что такое бизнес, — заявил отец и добавил весьма загадочно: — А если и имеют, то не должны этого показывать. Не волнуйся ни о чем, моя дорогая, Бертрам сможет о тебе хорошо позаботиться.

Именно это больше всего и не нравилось Джорджине. Она встала из-за стола, окончательно потеряв аппетит.

— Что ты собираешься делать этим утром, моя дорогая? — дружелюбно спросил отец, и не подозревая, что, может быть, чем-то ее обидел.

— Я хочу прокатиться, — сказала Джорджина, направляясь к двери.

— В десять часов-то?! — удивился герцог. — Бертран должен сейчас прийти, и я уверен, что он пожелает прогуляться с тобой в парке, моя дорогая.

— Прогуляться я могу и без него, папа.

Джорджина хотела избежать еще одной лекции герцога на тему, как должна себя вести будущая маркиза.

Но тут события приняли другой оборот. В комнату вошел дворецкий, неся на серебряном подносе букетик свежих фиалок.

— Карточки нет, ваша светлость, — сообщил он. — Должен ли я отнести эти цветы в вашу комнату, ваша светлость?

Джорджина почувствовала на себе любопытный взгляд отца и уже хотела побыстрее выйти.

— Кто это посылает тебе фиалки, Джорджина? — взорвался отец, и его брови грозно сдвинулись. — Это совсем не в стиле маркиза Портлендского.

— Наверное, какой-нибудь тайный поклонник, смею надеяться, — бросила она через плечо, надеясь отшутиться. — Бертрам никогда не пришлет ничего, кроме двух дюжин оранжерейных роз.

В этом-то и состоит проблема, думала она позже, сидя в седле и летя легким галопом по тенистой алее. На почтительном расстоянии следовал один из грумов герцога.

Тепличные цветы, бриллианты, экстравагантные платья, вечера для избранных. Джорджина думала, что все это будет доставлять ей огромное наслаждение, когда она сняла траур. Но отец и Бертрам Рассел устроили ей ловушку из этого праздника жизни, и первые впечатления скоро поблекли — Джорджине действительно надоели бесконечные музыкальные вечера, балы, экскурсии в Друри-лейн, Воксхолл-Гарден, ужины в ресторане на Пикадилли.

Были дни, прошлой весной, когда ей страстно хотелось уехать в Йоркшир. Там тишь и покой, вересковые пустоши, любимые ею и Джорджем. Но это было в другой жизни. Брат Джорджа получил титул и перевез всю свою семью в замок, который десять лет был домом Джорджины.