1356 - Бернард Корнуэлл

На столе стояли четыре массивных подсвечника, несколько кубков и блюд и богато украшенный шахматный набор, а на побеленных стенах висели распятие и три кожаных панно, на одном была нарисована охотничья сцена, на втором — пахарь, а на третьем — пастух со стадом.

Гобелен, изображающий двух единорогов в розарии, свисал над небольшой аркой, за которой, по всей видимости, скрывалась спальня графини.

— А кто ты? — спросила она.

— Меня зовут Томас.

— Томас? Это английское имя? Или норманнское? Ты говоришь как англичанин, я думаю.

— Я англичанин, хотя мой отец был французом.

— Всегда любила полукровок, — промолвила графиня. — Откуда ты бежишь?

— Это очень долгая история.

— Я люблю долгие истории. Меня заперли здесь, потому что иначе я бы тратила деньги, которые предпочитает проматывать моя невестка, так что здесь только монахини составляют мне компанию.

— Они милые женщины, — она помолчала, — в целом, но очень нудные. На столе есть немного вина. Оно не очень хорошее, но лучше, чем ничего. Я люблю разбавлять вино водой, которая в том испанском кувшине. Так кто тебя преследует?

— Все.

— Должно быть, ты очень порочный человек! Великолепно! Что ты натворил?

— Меня обвиняют в ереси, — ответил Томас, — и в похищении жены другого человека.

— О, дорогуша, — сказала графиня, — не будешь ли ты так любезен принести мне вон то одеяло? Темное. Здесь редко бывает холодно, но сегодня просто озноб пробирает. Ты еретик?

— Нет.

— Кто-то, должно быть, считает, что да. Что ты сделал? Отрицал триединство?

— Расстроил кардинала.

— Не очень-то мудро с твоей стороны. Которого?

— Бессьера.

— О, это ужасный человек! Свинья! Но опасная свинья, — она помедлила, погрузившись в раздумья. За внутренней дверью послышались голоса, женские голоса, но они затихли.

— Здесь в монастыре мы многое слышим, — продолжала графиня, — новости со всего света. Мне кажется, я слышала, что Бессьер искал святой Грааль?

— Да. И не нашел.

— О, дорогуша, конечно же, не нашел. Сомневаюсь, что он существует!

— Вероятно, не существует, — солгал Томас. Он знал, что Грааль существует, потому что нашел его, а когда нашел, то выбросил в океан, где он никому не принесет вреда. А меч, который он ищет? Его тоже придется прятать?

— Так чью же жену ты украл? — поинтересовалась графиня.

— Графа Лабруйяда.

Графиня захлопала.

— О, ты нравишься мне все больше и больше! Отличная работа! Лабруйяд — подлое создание! Мне всегда было жаль эту девочку, Бертийю.

Такая хорошенькая малышка! Не могу представить себе ее брачное ложе, вернее, наоборот, могу! Ужас. Это как быть покрытой хрюкающим мешком прогорклого сала. Разве она не сбежала с юным Вийоном?

— Да. Я вернул ее, а потом снова забрал.

— Все это звучит очень запутанно, так что тебе придется начать с начала, — графиня неожиданно замолчала, наклонилась вперед и зашипела сквозь зубы. Шипение превратилось в стон.

— Вы нездоровы, — сказал Томас.

— Я умираю, — ответила она. — Ты подумал бы, что доктора в этом городе могут что-то сделать, но они не могут. Что ж, один из них захотел меня разрезать, но я этого не позволила! Так что они понюхали мои воды и сказали, что я должна молиться. Молиться! Ладно, я молюсь.

— Разве нельзя найти лекарство?

— Не от прожитых восьмидесяти двух лет, дорогуша, это неизлечимо, — она раскачивалась взад и вперед на своем кресле, вцепившись в одеяло на груди.

Она глубоко вздохнула, казалось, боль медленно отпускает.

— В зеленой бутыли на столе есть немного вина из мандрагоры. Монахини из лазарета сварили его для меня, они очень добры.

Оно облегчает боль, хотя и туманит разум. Ты не нальешь мне кубок? Не разбавляй водой, дорогуша, а потом можешь рассказать мне свою историю.

Томас дал ей лекарство, а потом поведал свою историю, как его наняли, чтобы победить Вийона, и как Лабруйяд попытался надуть его.

— Так Бертийя находится в твоей крепости? — спросила графиня. — Потому что она нравится твоей жене?

— Да.

— У нее есть дети?

— У Бертийи? Нет.

— Какое счастье. Если бы у нее были дети, этот презренный Лабруйяд мог бы использовать их, чтобы заманить ее обратно. А теперь вместо этого ты можешь убить Лабруйяда и сделать ее вдовой! Это великолепное решение. Вдовы обладают гораздо большим выбором.

— Поэтому ты здесь?

Она пожала плечами.

— Это убежище, а полагаю. Мой сын меня не любит, его жена ненавидит, а я слишком стара, чтобы найти нового мужа. Так что я здесь, лишь я и Николя, — она погладила кота. — Так Лабруйяд жаждет твоей смерти, но он не в Монпелье, так? Так кто же преследует тебя?

— Лабруйяд послал человека, чтобы тот сразился со мной. Он начал эту охоту, а студенты к ней присоединились.

— Кого послал Лабруйяд?

— Его зовут Роланд де Веррек.

— О, дорогуша! — казалось, графиню это позабавило. — Юный Роланд? Я очень хорошо знала его бабушку, бедняжку. Слышала, что он прекрасный боец, но, дорогуша, совершенно без мозгов.

— Без мозгов?

— Их разрушили рыцарские романы, дорогуша. Он читает все эти смехотворные истории про рыцарскую доблесть и, поскольку мозгов у него нет, верит в них. Я виню в этом его мать, она очень напориста, все эти молитвы и упреки, а он, бедняжка, верит всему, что она говорит.

Она рассказывает ему, что рыцарство существует, я тоже так думаю, но только не в ее муже, он просто козел. Не то что сын! Рыцарь-девственник! — она хихикнула.

— Насколько глупым может быть юноша? А он очень глуп. Ты слышал о том, как ему явилась Дева Мария?

— Все об этом слышали.

— Он был просто глупым мальчишкой, и я думаю, что мать его напоила! Уверена, что что у Девы Марии есть и более интересные занятия, чем портить жизнь молодому человеку.

Боже ты мой, бедный мальчик! Теперь юный Роланд мечтает стать таким рыцарем, как те, что за круглым столом вашего короля Артура. Боюсь, тебе придется убить его.

— Придется?

— Лучше бы тебе это сделать! Иначе он будет воспринимать тебя как часть своего рыцарского обета и преследовать до края земли.

— Он преследует меня здесь, — уныло заметил Томас.

— Но что тебя занесло в Монпелье?

— Хотел посоветоваться с ученым.

— Их тут полно, — заявила она с пренебрежением, — каких только нет. Они проводят время, споря друг с другом по поводу всяких глупостей, но, может, именно этим и занимаются ученые. Могу я спросить, о чем ты хотел посоветоваться?

— Я ищу одного святого.