Пятая авеню - Кристофер Смит

– И что?

– Все они сказали, что разговаривали с Лианой. Я думаю, она попросту отвлекала их, а ее дружки в это время незаметно пробрались к Эрику. – Селина перевела дух и продолжила: – Я не хотела говорить тебе об этом, но потом решила, что ты должен знать. Если хоть один из этих консьержей расскажет полиции о том, что Лиана была там во время нападения, у нее будут серьезные неприятности, особенно, если узнает Эрик. Я думаю, не нужно объяснять, что он сделает, если установит связь между этими событиями.

– А почему ты так уверена, что он уже не сделал этого?

Джордж встал и повернулся, собираясь уйти, но вдруг остановился и посмотрел в лицо дочери.

– Скажу тебе откровенно, Селина. Меня беспокоит сейчас только одно.

– Что именно?

– То, что ты, зная все это, продолжаешь думать, будто я несу ответственность за то, что случилось с Эриком.

Позже, оказавшись в своем кабинете в редмановском доме, Джордж по очереди побеседовал с каждым из трех консьержей, говоривших с Лианой в тот вечер, когда был избит Эрик.

Один из консьержей был французом, двое других приехали в Нью-Йорк из Латинской Америки. Джордж втолковал каждому из них одно и то же: у него есть друзья в Департаменте по иммиграции. И если кто-либо из них сообщит полиции о том, что они разговаривали с его младшей дочерью в тот вечер, когда произошло избиение, он лично проследит за тем, чтобы все они были депортированы на родину в недельный срок.

Глава 22

Целых три дня вокруг него была только темнота, сменяемая непроглядной туманной дымкой, ощущениями ужаса и невыносимой боли – они накатывались волнами, подолгу не отпуская. Временами, когда туманная дымка, затемнявшая сознание, слегка прояснялась, он мог воспринимать и даже различать и звуки – открылась дверь, люди говорят друг с другом, рыдает женщина… А потом снова тьма.

Он опять видел этот сон.

Он в своей спальне, занимается любовью с Дайаной, как вдруг простыня, которой они были прикрыты, слетает с их тел. Прежде чем он успевает хоть что-то сделать, прежде чем он вообще осознает, что происходит, чья-то рука хватает его сзади за шею, оттаскивает от Дайаны, приподнимает и швыряет в сторону. В тот момент, когда его спина со всего маху ударяется о письменный стол, он слышит визгливый крик Дайаны. Затем два глухих удара, за которыми следует сдавленный крик. А потом тишина, словно она утратила способность издавать звуки.

Эрик пытается встать на ноги, хватается за шнурок выключателя; в спальне вспыхивает свет. Он видит двоих мужчин, одетых во все черное. Один, схватив Дайану за волосы, тащит ее из спальни. Из ее разбитого рта и рассеченного лба течет кровь. Она без сознания.

Эрик смотрит направо. Второй мужчина шагает к нему. Высокий и крепко сбитый, он не торопится и, похоже, четко знает, что сейчас сделает. В его руке Эрик видит бейсбольную биту – ту самую, что стояла у него в гостиной; ее он брал часто по воскресеньям, когда после обеда ходил играть в парк; именно с этой битой он однажды отличился на игре, за которой наблюдала оказавшаяся в парке Лиана. Она тогда сидела позади всех на земле в тени под раскидистым вязом.

Лиана…

Эрик, отступив на шаг назад, поскальзывается и, падая на пол, успевает заметить, как бита взлетела над его головой. Он поднимает руку, закрывая лицо, но нападавший вдруг неожиданно пригибается, и бита опускается на ногу Эрика, дробя кость.

Эрик кричит. Повернувшись набок и вцепившись пальцами в ковер, он силится подняться, чтобы убежать, но все бесполезно – боль заволакивает сознание, и вскоре он уже не чувствует ничего, кроме боли.

Он смотрит вниз, на ногу, и видит, что она неестественно согнута. Наружу торчит, прорвав мышцы и кожу, сломанная кость. При виде этого к горлу подкатывается тошнота; рот заполняется горькой желчью, его рвет. Мужчина в черном отшвыривает биту и, взяв Эрика за голову, принимается кулаком наносить удары ему в лицо. С каждым ударом Эрику кажется, что он падает в бездонную пропасть, глубже и страшнее любого кошмара, который ему до этого пришлось испытать.

Но, даже находясь в забытьи, Эрик понимал, что этот кошмар был реальностью. Именно так все и было на самом деле. Когда на четвертый день он пришел в себя, в больничной палате был полумрак. Он снова начал воспринимать звуки. Он расслышал слабое монотонное гудение кондиционера, знакомый стук дождевых капель по оконному стеклу, которого он не видел. Надо осмотреться.

Он попробовал повернуть голову.

Словно бесчисленное количество ножей пронзило его тело. Он застонал.

Кто-то, стоявший у окна, бросился к нему.

– Эрик?

Губы его чуть раздвинулись. Невыносимая сухость во рту, сухой язык, сухое горло. Он собрал все силы для того, чтобы произнести лишь одно слово:

– Селина?

– Нет, – ответил тот же голос. – Это Дайана.

Она пересекла комнату и села на стоящий у кровати виниловый стул. Нажав на кнопку вызова медсестры, она взяла его руку в свою.

– Ты скоро пойдешь на поправку, – проговорила она. – Тебе пришлось многое испытать, но сейчас, раз ты очнулся, с тобой все будет хорошо.

Он снова попытался заговорить, но Дайана приложила палец к его губам.

– Не надо пытаться говорить. Тебе пришлось перенести операцию на ноге. Сейчас она в гипсе, но врачи говорят, что она заживет. Тебе сейчас необходимо только одно: отдыхать и стараться поскорее выздороветь. А я позабочусь обо всем остальном.

В палату вошла медсестра, и Дайана сразу же повернулась к ней.

– Он пришел в себя, – обрадованно сказала она. – Но у него боли. Вы можете дать ему что-нибудь?

Женщина подошла к кровати и посмотрела на лист с назначениями.

– К сожалению, – ответила она, – следующий прием лекарств у него в четыре часа.

– Меня не волнует, когда у него очередной прием лекарств, – запальчиво возразила Дайана, – пусть хоть на следующей неделе. У него боли. Ваша работа – давать больному обезболивающее. Так что выбирайте: или вы пошевелите задом и дадите ему болеутоляющее, или я обращаюсь к вашему руководству. – Склонив голову набок, она спросила изменившимся тоном: – Вы же этого не хотите?

Медсестра, сказав, что ей нужно поговорить с врачом, выскочила из палаты.

Дайана снова повернулась к Эрику и встретила его внимательно-сосредоточенный взгляд.

– Не бери в голову, – успокоила его она. – Всего лишь синяк под глазом да ссадина на лбу. В жизни мне доводилось получать кое-что намного крепче.

Эрик задумался над правдивостью ее слов. Хотя он и общался с Дайаной уже много лет, но знал о ней удивительно мало. Ему было известно, что родом она из небольшого городка в штате Мэн и что отец ее умер, когда она была совсем маленькой. Знал, чего ей стоило завершить полный курс в колледже и получить ученую степень в области юриспруденции. Помимо этого, она существовала для него лишь как одна из многих безликих персон, с которыми он во множестве сталкивался в жизни. Разница состояла лишь в том, что эта безликая персона – одна из многих – была влюблена в него и сейчас заботилась о нем.

Интересно, подумал он, понимает ли она, что он не любит ее, никогда не любил и никогда не полюбит? Единственная причина, по которой он вторгся в ее жизнь, заключалась в том, что он в тот момент оказался одиноким и хотел возбудить у Селины чувство ревности.

Эрик почувствовал угрызения совести. В том, что Дайана спасла ему жизнь, он не сомневался. За то, что она для него сделала, он должен был быть ей благодарным, хотя и не в той форме, в какой бы ей этого хотелось – он все еще любил Селину.

Дайана смотрела на него с улыбкой, сжимая его руку в своей. Она была сильной женщиной – это ему было известно, – за это он уважал ее, хотя и не любил. Она была хорошим юристом, да и человеком она была неплохим. Но когда он дошел с ней до самого конца, его интересовало, как она себя поведет дальше.

Дайана встала.

– Я хочу кое-что показать тебе, – сказала она, включая свет.

Эрик заморгал, а когда его глаза привыкли к свету, он увидел множество цветов. Палата была в полном смысле слова забита букетами. Дайана вынула розу из вазы, в которой она стояла, и Эрик вопросительно посмотрел на нее.

– Множество людей беспокоятся о тебе, – проговорила она. – Все эти цветы принесли за последние четыре дня, и в палате уже нет места для них. Я думаю, ты не будешь возражать против того, что я сказала медсестре разносить приносимые тебе букеты по другим палатам и ставить их возле больных, которым никто не приносит цветов.

– Кто принес?.. – его слабый голос был едва различим, губы едва двигались. – Ты собирала карточки?

– Ну а как же, – успокоила его Дайана. – Все они в ящике. Но большинство от Луиса Райана. Он и сам приходил не меньше полудюжины раз. Он очень переживает за тебя.

Подойдя к кровати Эрика, она пристально посмотрела на него.

– Учитывая их отношения с Джорджем, для меня стало большой новостью, что вы с Райаном такие друзья.