Чужая роза (СИ) - Росси Делия

На душе стало холодно. И захотелось обнять себя руками, укрыться от этого холода, но я только выше вскинула голову и распрямила спину.

— А вы не хотите узнать, чего хочу я?

Меня больно задело, что Абьери все за меня решил. Может, для бедной служанки подобное предложение и казалось верхом удачи, но я не собиралась себя продавать. Одно дело, сойтись по обоюдной страсти и тяге друг к другу, а другое...

— Чего может хотеть женщина? — герцог приподнял бровь, и вышло это у него так надменно, что мне стало больно. Неужели еще минуту назад этот мужчина целовал меня, и я ощущала едва ли не родство душ?

— У тебя будет все — наряды, драгоценности, вкусная еда, — не останавливался Абьери.

— Покупаете?

Внутри поднялась горечь.

— Простите, ньор герцог, но я не продаюсь.

— Все женщины продаются, — холодно усмехнулся Абьери, и тьма на его лице сгустилась.

Гумер неслышно выскользнул из-за кресла и сел рядом со мной, задрав морду и разглядывая таким взглядом, будто хотел что-то сказать. Но мне было не до него.

— Вы ошибаетесь. И я — не все.

— Нет? Вот, возьми.

Абьери снял с пальца один из перстней и протянул его мне.

— Этот камень стоит десять тысяч динаров. Как думаешь, достаточная цена за твою благосклонность?

Я смотрела на герцога и чувствовала, как поднимается внутри горячая волна. Оценил, значит? Приравнял к продажным девкам? Что ж, хорошо. Раз уж герцог счел меня алчной стервой, то я не буду мелочиться.

Решение созрело мгновенно.

— Мало, — вскинув голову, посмотрела в расширившиеся от удивления глаза.

— Мало? — переспросил Абьери.

— Да. Я хочу самый большой камень из вашей сокровищницы.

Святая Лючия, надеюсь, я права, и камень перемен — самый большой из тех, что принадлежат Абьери.

В комнате стало тихо. Герцог на секунду замер, разглядывая меня потемневшими глазами, а потом едва заметно кивнул и сказал:

— Что ж, хорошо. Идем.

Он схватил меня за руку и потащил за собой.

Коридор, лестница, атриум — я едва успевала за широко шагающим мужчиной. И вот уже под ногами — светлые плиты двора, а мы все еще куда-то идем. Нет, не куда-то. К конюшне.

— Пьетро! Седлай Кариба, — распорядился герцог, конюх кинулся к стойлу, и вскоре рядом с нами уже стоял красивый вороной жеребец.

— Руку, — взлетев в седло, приказал Абьери и легко усадил впереди себя. — Держись крепче.

В считанные секунды мы миновали ворота, а потом позади остались и площадь Варезе, и дворец, и переплетения узких извилистых улиц, а впереди показались сваи канала, ведущего к порту, и приземистое здание аргестерия. Местный банк стоял на набережной, на полпути между центром и доками, и вокруг него кипела своя, не похожая ни на какую другую жизнь. К небольшой пристани подплывали лодки, высаживая своих пассажиров и забирая новых. У коновязи стояли привязанные лошади — породистые вороные, флегматичные серые, недорогие братийские. Рядом со ступенями аргестерия суетились мелкие менялы. Их клиенты — потрепанные, побитые судьбой, несчастные и потерявшие надежду — отдавали последнее, чтобы получить хоть пару монет на пропитание. Я хорошо знала, что они чувствуют. Однажды мне тоже пришлось кланяться Безухому Лису — хитрому и изворотливому саритийскому ростовщику, купившему мою золотую цепочку с крестиком всего за пять динаров. Но мне тогда выбирать не приходилось — Джованне нужен был врач, и я готова была заложить все, что угодно, лишь бы ей помочь.

Я окинула взглядом толпящихся у лавок людей и вздохнула. Ничего не меняется, и от нужды никуда не скрыться. Клиенты побогаче брезгливо морщились, проходя мимо лавок менял, и торопливо отводили глаза, не желая сталкиваться с изнанкой жизни. Что ж, этим господам повезло — в отличие от бедняков, их ждали услужливые аргесто, вежливое обхождение и нерушимая тайна вкладов. Уж что-что, а это в магическом мире обеспечивалось гораздо лучше, чем в современном техническом.

Абьери натянул поводья, останавливая коня, и к нему тут же кинулся юркий парнишка в синей форменной верте.

— Ньор герцог, я привяжу вашего Кариба, — немного заискивающе произнес он и посмотрел на Абьери едва ли не с мольбой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Похоже, герцога тут хорошо знали.

— Пшел вон, щенок, — послышался откуда-то справа грубый голос, и тут же рядом с нами оказался его обладатель, высокий грузный привратник в широченных бархатных штанах. Они выглядели такими несуразными, что я на секунду забыла о том, зачем мы приехали. Мужская мода в Навере часто вызывала мое удивление — здесь носили и короткие пышные панталоны, и вполне приличные брюки, и нечто среднее между бриджами и широкими «кюлотами», а верты могли быть как простыми, из обычного сукна, так и бархатными, с золотой или серебряной тесьмой и своеобразными «надутыми» рукавами. А еще эти подобия курток отличались количеством прорезей, через которые можно было увидеть шелк специальной подкладки. И чем богаче был человек, тем большим количеством прорезей он щеголял.

— Ньор герцог, не извольте гневаться, я сейчас сам займусь вашим Карибом.

Мужчина низко поклонился, отчего штаны сложились смешными складками, перехватил поводья, а герцог спешился и помог мне спуститься. Шум стих. Толпа отхлынула от лестницы, как вода в реке во время отлива, менялы униженно кланялись, а праздные зеваки молчали, жадно разглядывая герцога. Ну и меня заодно.

— Идем, — не обращая внимания на нездоровый интерес черни, отрывисто бросил Абьери и повел меня в аргестерий.

Многочисленные ступени промелькнули под ногами, высокие двери бесшумно распахнулись, и мы оказались внутри темного, похожего на храм помещения. По обе стороны широкого коридора шли длинные каменные прилавки, разделенные мраморными колоннами. В каждом таком проеме стояли одетые в синюю форму служащие. Абьери уверенно продвигался вперед, я шла за ним.

— Ньор Сантони, ньор Сантони!

Звонкий мальчишеский голос прокатился под сводами аргестерия, и я попыталась понять, откуда мне знакомо это имя.

— Ньор Сантони! — не умолкал отчаянный призыв, и мимо нас прошмыгнул юркий парнишка, которого я видела у лестницы. — Ньор Сантони, к вам пришли!

Малец добежал до незаметной дверцы в стене и постучал. Через пару минут та открылась, и в зал выплыл тучный пожилой ньор в богато украшенной серебряной тесьмой верте. Она так плотно облегала объемный живот, что крупные пуговицы едва удерживались в петлях. На полном лице ньора застыло выражение брезгливого превосходства. Правда, стоило толстяку увидеть Абьери, как с него мигом слетела вся спесь.

— Несказанно рад видеть, светлейший ньор герцог! — мужчина говорил с сильной одышкой и утирал платком вспотевшее лицо. — Несказанно рад, — снова повторил он, поклонился и сделал шаг навстречу.

— Сантони, мне нужно в хранилище.

Герцог не собирался останавливаться. Он уверенно шел к виднеющейся впереди двери, и мы с толстяком припустили за ним.

— Ньор герцог, если вы хотите убедиться, что ваши пожелания касательно последнего вклада выполнены дословно, то не извольте беспокоиться. Я лично проследил, чтобы все сделали в точности, как вы приказали, — частил толстяк.

Его бледные щеки тряслись, в глазах застыла тревога, а кончик крупного носа смешно подрагивал в такт словам.

— Прошу, ньор герцог.

Сантони поднес руку к тяжелой кованой двери, начертил на ней какой-то знак, и та медленно поехала в сторону, открывая темный проход.

— Пожалуйте, ньор герцог, — поклонился Сантони, пропуская Абьери вперед. — А ты куда собралась? — остановил он меня, когда я шагнула следом, и больно схватил мою ладонь.

— Убери от нее руки. Живо!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Окрик герцога заставил толстяка испуганно отскочить в сторону.

— Идем, Алессия, — сжав мои пальцы, сказал Абьери и повел за собой.

Сантони поплелся следом.

Мы проходили мимо многочисленных дверей, идущих по обеим сторонам коридора, и наконец остановились рядом с одной из них — темной, с потемневшими от времени бронзовыми накладками и странным знаком, напоминающим перевернутый скрипичный ключ.