Во что мы верим, но не можем доказать: Интеллектуалы XXI века о современной науке - Джон Брокман

Сегодня нам доступны новые данные об эволюции альтруистического поведения и симбиотических отношений, новое понимание экономического поведения, полученное с помощью экспериментов по теории игр и нейроэкономических экспериментов, социологических исследований в сфере коллективных действий и компьютерных технологий (таких как система сетевых вычислений, смешанных сетей и онлайн-рынков). Но я не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь сможет сформулировать алгоритм или рецепт человеческого сотрудничества. Сложная взаимозависимость человеческого мышления, поведения и культуры, несомненно, имеет ограничения, подобные тем, которые Вернер Гейзенберг обнаружил в физике, а Курт Гёдель – в математике, а именно: общественное поведение человека – сложная адаптивная система, и поэтому она не является жестко детерминированной.

Я верю, что более обширные знания, вместе с концептуальной структурой, не являющейся ни редукционной, ни теологической, когда-нибудь позволят нам создать более эффективные экономические и политические структуры и институты. Институциональные и концептуальные барьеры для этого столь же серьезны, как и методологические. Это напоминает мне проблему, с которой в 1950‑х годах столкнулся Дуглас Энгельбарт, человек, который изобрел почти все современные интерактивные технологии (графический пользовательский интерфейс, мышь, гипертекст, текстовый редактор, групповые онлайн-конференции). Он не мог убедить инженеров-компьютерщиков, библиотекарей и представителей государственных организаций, что вычислительные машины можно использовать для того, чтобы помогать людям думать, а также выполнять научные вычисления и обработку коммерческой информации. Ни один человек, ни одно учреждение никогда не рассматривали вычислительные машины с этой точки зрения. А традиционные идеи о том, для чего нужны такие машины, были наивными и устаревшими. Энгельбарту пришлось создать концепцию интерактивных технологий, позволяющих расширять возможности человеческого интеллекта. Только после этого разработчики аппаратных средств, программного обеспечения и пользовательского интерфейса смогли создать первые персональные компьютеры и сети.

Новое понимание того, как люди сотрудничают (или не могут сотрудничать), требует междисциплинарного сотрудничества. Такие усилия очень важны, но это не гарантирует успеха. Ведь все организации, занимающиеся сбором и проверкой знаний, – университеты, корпоративные научно-исследовательские лаборатории, фонды – до сих пор поощряют и поддерживают узкую специализацию.

Джерон Ланье

Джерон Ланье – специалист в области компьютерных наук, композитор и художник. Особую известность приобрели его работы в сфере виртуальной реальности – термин, который он и изобрел. Среди его интересов – удаленная тера-масштабная[28] обработка в реальном времени, автостереоскопические методы[29] и гаптика[30].

Я верю, что существует огромное множество средств коммуникации между людьми. Это не только язык и другие формы коммуникации, которые мы используем сейчас.

Давайте на мгновение предположим, что в будущем дети будут с самого раннего возраста с легкостью пользоваться технологиями виртуальной реальности и при этом изобретать и создавать, а не просто потреблять готовые образы видеоигр, трехмерных фильмов и т. д.

Может быть, дети будущего смогут играть на чем-то вроде виртуальных музыкальных инструментов, позволяющих создавать деревья, пауков, времена года, ароматы и целые экологические системы, точно так же как карандаш заставляет слова появляться на бумаге. Если бы люди с детства обладали виртуозной способностью импровизировать и спонтанно создавать элементы общего для всех виртуального мира, в результате возник бы новый тип коммуникаций.

Трудно вообразить, что представлял бы собой такой «виртуальный разговор». Каждый мог бы менять общий для всех мир со скоростью речи. На первый взгляд может показаться, что в результате возник бы хаос. Но я думаю, что эти изменения были бы последовательными и осмысленными: ребенок превращается в монстра, пожирает младшего брата, который превращается в ядовитые экскременты, и т. д.

Я бы назвал этот «язык» постсимволической коммуникацией, хотя она не смогла бы существовать в изоляции от средств символической коммуникации, а тем более им противоречить. Но постсимволическая коммуникация будет чем-то другим и позволит людям по-новому относиться друг к другу.

Постсимволическая коммуникация будет похожа на коллективный, осознанный сон наяву. Вместо того чтобы сказать «дом», можно будет создать виртуальный дом, в который можно войти; вместо того чтобы объяснить кому-то, что такое «дом», достаточно будет создать небольшое виртуальное пространство, содержащее в себе все «дома» Вселенной, – чтобы человек сам мог оценить, что между ними общего. Это будет постоянно расширяющийся личный опыт, обладающий выразительностью, подобной абстракциям, но и не похожей на них.

Но зачем это нужно? Развитие средств постсимволической коммуникации станет приключением длиной в несколько столетий, это будет красиво, в этом процессе будет возникать новый смысл; это будет поиск новаторских, передовых технологий, позволяющих устанавливать связи, а не просто увеличивать мощность. Это будет форма красоты, которая в то же время увеличивает жизнеспособность. Поиск «продвинутых технологий» не остановить, и изобретение таких технологий – достаточно привлекательная задача, способная отвлечь внимание талантливой молодежи от гонки вооружений. А это сегодня – залог выживания нашего вида.

Некоторые из приведенных выше примеров (дома, пауки) относятся к спонтанному созданию внешней среды. Но постсимволическая коммуникация также позволила бы людям трансформироваться. Уже проводятся эксперименты, когда дети надевают специальные костюмы и «превращаются» в треугольники или в молекулы, чтобы «изнутри почувствовать» тригонометрию или химию.

Самотрансформация так привлекательна не только из-за нарциссизма молодого (и не очень молодого) человеческого разума или желания контролировать свое тело. Эволюция была настолько щедра, что создала нас, людей. Но в отношении наших выразительных средств она оказалась весьма скупа. Например, осьминог может менять форму, подражая самым разным существам и объектам, и даже менять цвет кожи. Продвинутая цивилизация головоногих моллюсков могла бы даже создать слова, какими мы их знаем. Но, вероятно, они были бы лишь дополнением к естественной для них постсимволической коммуникации.

Мы, люди, способны контролировать маленькую и драгоценную часть нашего мира, управляя своими мыслями и чувствами, а также управляя своим телом – например, пальцами рук и языком. Символы, выраженные словами, – это уловка (то, что программисты называют «хак»), расширяющая возможности этих крохотных нервных отростков и позволяющая управлять тем, чем мы не можем немедленно стать и что не можем немедленно создать.

А если говорить о моих недоказуемых верованиях, то вот еще одно: основной сферой исследований психологии и социологии для нескольких следующих поколений станет исследование генетических компонентов поведения в рамках иерархии, групповых верований и клановой идентификации, приводящей к межклановой враждебности. Скоро мы окончательно убедимся в том, что устранить или контролировать эти «негативные» аспекты человеческой природы невозможно, не теряя при этом других качеств, которые нам нравятся, – например, способности к творчеству. Если эта печальная догадка верна, то ради выживания нам следует создавать общества, предлагающие большое разнообразие путей к успеху и множество переплетающихся кланов и иерархий, чтобы каждый мог стать победителем, в самых разных контекстах. В этой связи американский эксперимент оказался самым успешным: американское общество действительно предлагает подобное разнообразие. Виртуальные миры постсимволической коммуникации смогут обеспечить высший уровень разнообразия, соответствующий психологическому наследию нашего вида, которое я считаю довольно опасным.

Еще я верю, что в будущем мы наверняка преодолеем кризис программного обеспечения. Чтобы дети смогли создавать целостные существа с той же легкостью, с какой сегодня они произносят предложения, потребуется программное обеспечение, надежное, гибкое, восприимчивое и при этом свободное от ограничивающих предубеждений (которые были бы просто возрождением символизма). Можно ли создать такое программное обеспечение? И опять вопрос, верю ли я! Я думаю, что можно, но это случится не скоро. Сегодня нам известны всего два примера такого программного обеспечения: эволюция и мозг. И то и другое действует весьма эффективно, так почему бы не создать еще что-нибудь подобное?