Отступник - Михаил Кин

и замеряя одежду, но у портнихи она узнала где лучше остановиться. Так что заплатив за все, мы и двинулись в постоялый двор. Постоялый двор как постоялый двор, все нормальное и чистое. Вкусная еда, обходительные хозяева. Но ее милости не угодишь, то не так, это не сяк. Жила две недели в грязном гамаке и все нормально, а тут привередничает. Я махнул рукой и закрылся у себя в комнате, заказав туда мыльню и обильный ужин. Под утро меня ждал неприятный сюрприз, во первых эта милость въехала в не самый дешевый постоялый двор. Но главное то, что я думал, у меня так нормально денег, оказалось, у меня как минимум в два раза меньше. Потому что чеканка монетного двора Сезии не ценилась. Ценилась чеканка Оскинского королевства, затем монетного двора Аакарии. Династия Моретти очень серьезно относилась к денежному вопросу, а потому в их серебре и золоте примесей других металлов практически не было, это было редкостью. Редкие и дорогие металлы на то и дорогие, а потому большинство монетных дворов, а у каждого был свой и своя монета, придерживались принципа экономии. Самые мусорные деньги были из герцогств. Так что я был удручен, когда узнал расценки. А больше всего я был удручен своей попутчицей, она видите ли устала, и желает отдохнуть пару дней. А у нас до первого снега всего два месяца на пол континента дороги. Попав в цивилизацию, она вспомнила, что она потомственная костеродная из знатного рода. И ее мало волновало, как я буду жить с такими ценами.

Я ей так прямо и сказал, я не потяну тот уровень комфорта, который она хочет, да и поторапливаться бы нам стоило. Валессия лишь мне махнула рукой, мол делай как хочешь. Ну я и сделал, собрав вещи и не прощаясь двинул сам, нянчиться с ней я не собираюсь. Не маленькая, сама доберётся. Поспрашивав и найдя первый караван двигающийся на север, я купил место в нем и уехал.

Глава 16

Последние теплые лучи уходящего солнца вдребезги разбивались о водную гладь, и эти сверкающие, как хрусталь, осколки пускали во все стороны солнечные зайчики, которые плясали на волнах, кативших по краю озера. Стая птиц кружила на фоне предзакатного неба, в теплых лучах красноватого заката они казались сотканными из огня, они все как одна плавно разворачивались в полете, напоминая полощущие на ветру шелковые знамена.

Слева от меня бушевал какой-то зеленый пожар: высокие, плотной стеной растущие вдоль дороги идущей у озера деревья качались и трепетали на ветру. Кроме них, никого и ничего не было видно. Ветви колыхались и гнулись, лиственная пена трепетала в такт шуму воды на озерном берегу. Птицы-знамена переливаясь звонкими трелями с друг другом кружили над зарослями, исчезали в зеленом сумраке чащи и сверкающими огненными тенями вылетали к мокрой, блестящей словно огромное зеркало озерной глади.

Я покинул торговый караван в первом же городке, оказалось, что при заключении условий проезда, торговец умолчал о том, что они будут стоять по нескольку дней в каждом городе, продавая товар и набирая новых пассажиров. Так-то он двигался в нужном направлении, но только в том темпе, в котором было удобно ему, а с его темпом я бы добрался до места в лучшем случае к зиме. Через несколько дней, когда ехал в караване, я видел свою бывшую попутчицу. Она проскакала на лошади мимо нас, в компании таких же костеродных, с надменно-презрительным лицом. Аакария была красивой страной, живописные пейзажи, ухоженные деревеньки, города обнесенными крепостными стенами, с раскинувшимся вокруг них пригородами. Холмы густо покрытые лесами, озера и речушки, я был в дороге уже почти месяц, неуклонно двигаясь на северо-запад. По мере приближения к северной границе королевства начали встречаться деревушки обнесенные частоколом. Народ старался держаться группами, дожидаясь тот или иной караван или сбиваясь с другими такими же попутчиками. В лесах кроме хищных зверей обитали хищники пострашнее, как местные банды, так и приходящие из герцогств и Вольного края, почесать мягкое подбрюшье крестьян.

Поля, деревни и городки, все проплывало мимо и небесная пелена накрывала видневшийся вдалеке кряж Сагитовых гор уходящий на запад. Поначалу, я жадно глазел на окружающий мир, весь во власти очарования окружающего живописного ландшафта, стремясь раствориться в нем. Но дорога она и есть дорога, потом как-то все примелькалось, и уже не обращал такого внимания. Единственное, что сильно выбивалось из пасторальной картинки — трупы. В порядке вещей можно было увидеть повешенного за тот или иной проступок человека. Возле городов при въезде иногда висело по десятку изрядно провонявших висельников, а по мере приближения на север и в деревнях висели попавшиеся душегубы или скотокрады, последних народ не любил особенно. У нас не было такого, если ты в чем-то провинился, то тебя забирает стража, и там ты или тихонечко сдыхаешь в застенках, или тебя определяют на какие-то работы. Но чтобы вот так, взять повесить у всех на виду, такого не было.

Дорога вилась вперед, протиснувшись ужом меж раскинувшегося озера и наступающего стройными рядами лесом. Внезапно из высокой травы в шагах двадцати впереди меня на дорогу выбежала собака, это была белая, тощая кудлатая дворняжка не больше крысы средних размеров обитавших в канализации. Она увидев меня несколько раз копнула задними лапками, а затем, подняв длинную морду к небу, залаяла, чуть подпрыгивая на одном месте. Несмотря на ее размер глотка у нее была развита достаточно хорошо, чтобы оповестить всю округу, что приближается незваный гость. Спустя две-три секунды к ней вынырнула из травы точно такая же, только черная. И они в два голоса начали заливаться, оповещая своих хозяев, которые судя по запаху костра доносившемуся с берега, разместились чуть впереди.

Видно решив, что они достаточно всех оповестили, они поспешили назад, растворившись в траве, из которой ранее и материализовались. Чуть пройдя вперед, до края дороги откуда и вынырнули две ходячие сигнализации, я увидел пять разноцветных вагончиков выставленных в неполный круг, а чуть подальше возле деревьев паслись флегматичные лошади и несколько коз. Из лагеря слышался задорных девичий смех и голоса. Дело было уже к вечеру, и взвесив все за и против, решил, что ничего страшного не будет, если я попытаюсь познакомится.

Меня точно увидели и несомненно услышали, но заинтересовались лишь тогда, как я начал спускаться к ним, продираясь сквозь густую и высокую траву, что выросла мне по грудь. Я с интересом глазел на настоящий бродячий цирк. Многие продолжали заниматься обустройством своего лагеря, вкусно пахнущим ужином и уходом за животными, так что встречать меня вышли двое взрослых, девушка чуть постарше меня и пять любопытных детей разного возраста, ну и две эти собачонки конечно.

Только я подошел поближе, собачонки снова начали захлебываясь голосить, в дороге я окончательно убедился, что я совершенно не дружу с животными. Вернее не я, а Полночь. Особенно теплые, даже горячие отношения у нее с котами, они все как один шипят и рычат, стоить им только ее почувствовать. Лошади шарахаются, а собаки настороженно вглядываются. А стоит только подойти поближе, то поднимают захлебывающийся лай, вот как сейчас.

— Облачко, Кексик вы чего? — Огненно-рыжая, курносая и страшно конопатая девушка шикнула на них. И они замолчали, отбежав за нее уставившись на меня с подозрительностью присущей только животным.

— Доброго вечера вам. — Я улыбнулся, показывая, что я мирный человек, заодно как бы невзначай тряхнул плечом, поправляя лямку на котором висела лютня.

— И тебе мирного неба и ветра в спину, нужна помощь парень? — Пробасил здоровый словно мост мужик с оголенным торсом, сверкая впечатляющими мускулами. Он был хмурый, чернявый и как полагается бородатый, эдакий брутальный мужик.

— Хотелось бы поговорить с хозяином, чтобы присоединиться к вам на время, до Велэнса. ( Велэнс — город стоящий на перепутье, ведущий как дальше в центральные королевства, так и в герцогства)

— Ты с ним уже говоришь, Харви меня зовут — он скептически оглядывал меня сверху как с обзорной башни, из под своих кустистых бровей, хмурясь в черную густую бороду, с его точки зрения я выглядел как типичный деревенщина, бедняк. Что в свою очередь означало нахлебник. — Нам не нужны музыканты парень, у нас уже есть свой менестрель.

— Я Дарий, — я улыбнулся ему снова, — я не музыкант, это так, я просто учусь, мне нравится музыка. Я могу делать что-нибудь еще по хозяйству,