Чародеи на практике - Елизавета Шумская

– Действительно. – Что-то вновь дернулось на симпатичном открытом лице Бэррина. – Думаете, аура тут так испорчена, что даже монстры не могут выдержать?

– Смерть бога… – медленно произнес Светлый. – Возможно.

– Но ведь столько лет! – подняла бровки травница.

– И что? Проклятие-то Бэрринов вон сколько держится, – пожал плечами Калли.

– Так, может, это следствие всего произошедшего? – предположила Ива. – Камни запомнили крики, вот и воспроизводят их. Я знаю, так в лесу бывает. Если битва какая была в бору или еще что, то потом можно иногда услышать эти звуки, хотя никто в это время не шумит.

– Что – правда? – поразился Грым.

– Да. Не только я замечала. Тетушка даже говорила. И не она одна.

– Так, может, это эхо или леший со товарищи балуется?

– Эхо, оно сразу после шума бывает, и недолго. А тут ни с того ни с сего. Леший… не знаю, не похоже. Лично я удивилась бы такому. Я знаю, что леший умеет вызывать звуковые галлюцинации… – «Каких я слов умных-то понабралась!» – Вот только они обычно другие. Да и спрашивала я у него. Он сказал, что подобное не его рук дело. Может, и соврал, но непохоже.

– А на что похоже?

– Похоже… на память, что ли. Будто лес, как живое существо… Пусть не такое, как мы, но со своей памятью. И будто он воспроизводит то, что ранее слышал. То ли забавляется, то ли пытается понять, то ли просто бубнит сам себе.

– Ив, а ты нам не сказки заливаешь? Уж больно на детские страшилки похоже, – не хотел верить в это тролль. – Ушастый, ты у нас специалист по лесам, вот и скажи, правда это или нет!

– Я не специалист по лесам. Я просто эльф. К тому же Ива говорит про неэльфийские леса. О них я таких тонкостей не знаю.

– И толку-то от тебя? – подначил его Грым. – Криков не слышишь, про леса не знаешь.

Все ожидали очередной презрительной мины от Светлого, однако тот вдруг манерно захлопал ресницами и, приложив ладошку к груди, высоким грудным голосом, словно кого-то пародируя, спросил:

– Как нет никакого толку? Я умный, красивый и совершенный!

– Смертные, вы должны благодарить своих богов за то, что имеете счастье лицезреть меня, Светлого и распрекрасного эльфа! – подвыла ему в тон гаргулья. Как ни странно, получилось похоже.

– О нет, – хихикнул Калли, – это из другой оперы. А из этой… мм… сейчас. – Юноша вздохнул поглубже и еще яростнее захлопал ресницами. – Ах, только у меня сапожки испачкались в этой ужасной пыли! И рубашечка тоже запылилась! И уже двенадцать часов, а я еще не откушал полдник! Ах! Умираю! – Переждав хохот, эльф продолжил: – А если продолжать то, что ты, Дэй, изобразила, то было бы вот так… – Калли сделал трагическую паузу, потом нарисовал на лице презрительную мину, какая порой и в самом деле появлялась на милой мордочке. – Да как вы посмели смеяться надо мной, низшие существа? Вам должно падать и целовать пыль моих следов и не поднимать своих глаз выше моих колен, дабы не ослепнуть. Впрочем, что это я распинаюсь перед вами, вряд ли вы сможете разобрать мою дивную речь. О Свет и великие звезды, вы видите, какие испытания встретились на моем тернистом пути?! Помогите же своему дитя! Не дайте погибнуть без последнего взгляда на вас и глотка воздуха Светлого Леса!

Где-то на этом месте эльф прыснул и весело-весело улыбнулся друзьям. В синих очах, не скрываясь, плескалось лукавство.

Однако веселье весельем, а проблема никуда не делась. Но раз делать нечего, друзья просто двинулись дальше. Правда, только после того, как Грым заставил Златко еще раз просмотреть записи Адриана и убедился, что в них ничего о таинственных звуках не сказано.

– Может, все же показалось? – осторожно спросила Ива.

Ответа не знал никто. Они были пусть молодыми, но магами, а те всегда ищут какой-то подвох и верят в то, от чего обычный человек просто отмахнется. Но порой именно они и их страхи оказывались правы.

Лучшая пятерка Земли прошла еще с версту, и о непонятных криках сообщили Златко и Грым. Потом снова Ива и Дэй… Только Светлого обходила эта напасть. Причем всегда звуки слышал только один человек. Только один… Они раздавались то громче, то тише, к ним иногда прибавились то стоны, то скрипы, то лязг.

Ива обхватила себя за плечи. Идти вперед становилось все сложнее. Ей почти постоянно что-то чудилось. То будто бы кто-то кричал, причем так, что это вынимало всю душу: с отчаянием, болью, надрывно, будто в последний раз, причем зная, что на помощь не придут… А иной раз казалось, будто что-то падало и разбивалось со звоном, от которого дрожали барабанные перепонки. То резали сознание стоны какого-то неведомого существа, то чудилось, били в боевые барабаны и трубили в рожок, причем звук был какой-то необычный – противный, резкий.

Страшно. Так гоблински страшно… Казалось, будто эти звуки живые, и когда их слышишь, словно попадаешь в их плен и сам рано или поздно превратишься в один из этих безликих неразличимых голосов-стонов. Они становились все ближе и все громче. Носились вокруг, подобно ненавидящему все и всех злому осеннему ветру. Иве даже казалось, что кто-то постоянно трогает ее жесткими ледяными пальцами. Причем даже не по коже, а будто внутрь влезает.

И все это так давило на мозги. Хотелось развернуться и побежать прочь. Наплевать на все великие миссии, лишь бы отделаться от этого премерзкого ощущения, не слышать больше этих криков, избавиться от этого выворачивающего душу ужаса.

Девушка с трудом подняла голову и оглядела друзей. На лице Златко застыла какая-то бездушная маска, за которой он безуспешно пытался спрятать страх и отвращение. Грым хмурился. А Дэй нервно подергивала плечами. И лишь эльф шел как ни в чем не бывало. Впрочем, встревоженно поглядывая на соратников.

Взгляд невольно скользнул вперед, где все так же продолжало змеиться ненасытное чрево пещеры. Вдруг ее тьма стала расступаться, словно светлея или, скорее, серея, но это был не свет от выхода или даже факела. О нет! Ива с ужасом смотрела вперед, постепенно осознавая: что-то, слабо мерцающее серыми бликами, несется прямо на них, оно приближается, сопровождаемое громким криком… Вот уже смутное пятно превращается в раззявивший пасть череп с черными провалами глазниц.

Почему-то в голову травницы не пришло ни единой здравой мысли. Все тело, все ее существо вдруг обуял такой ужас, что она могла только пялиться на это явление. Лишь в последний момент, закричав, она рухнула на корточки и зажала уши руками, воя на одной ноте. Глаза уже ничего не видели. А чужая боль резала изнутри, заставляя вопить и все глубже погружаться в истерику.

И что самое странное – никто больше не увидел призрачного черепа. И не понял, что произошло. Знахарку тут же обступили, обнажили мечи, готовые защищать от любой напасти, но ни одного врага вокруг не оказалось. Тогда девушку хорошенько встряхнули, Дэй еще и пощечину залепила, приводя в чувство. Это помогло хотя бы том, что травница перестала орать, но взгляд продолжал быть таким же ошалелым.