Отступник - Александр Лидин

Выбравшись из машины, мы протолкались через толпу и, нырнув под ленточку ограждения, оказались в самом центре событий. Все бы было ничего, если бы не яркий солнечный свет. Он буквально слепил, даже несмотря на темные очки. Может, какое осложнение от миозита? Кстати, у меня еще отпуска две недели за прошлый год не отгуляны. Написать заявление, сунуть Пеликану в нос — не отвертится, и отдохнуть пару недель, а заодно разобраться, что со мной происходит. Потому что все это… И тут…

Тут меня переклинило. Я почувствовал что-то в воздухе. Что-то неприятное. Аж виски заломило и скулы свело. Я замер. Запах? Нет, это был не запах… След. Вот правильное слово. В воздухе остался след. Свежий след. След, связанный… В тот момент я не мог понять, что это за след, единственное, что я понял сразу: тут был преступник. Кто-то, кто…

Нет, невозможно описать те ощущения, что овладели мной. Действуя инстинктивно, я сорвал темные очки и в тот же миг почти ослеп, но след — некая эфемерная нить, воспринимаемая шестым чувством, осталась. Слепым взором я уставился на собравшуюся толпу. У каждого из людей был свой след, словно тонкая, постепенно нисходящая на нет нить, она шла от каждого человека, уходя туда, откуда он пришел.

— Что с тобой? — подскочил ко мне Игоряша, но я, не ответив, оттолкнул его в сторону. Легонько толкнул, только мой напарник на ногах не устоял, опрокинулся на асфальт… Но я этого не видел.

Дрожащими пальцами я попытался выудить из заплечной кобуры пистолет, но ни кобуры, ни пистолета на месте не оказалось. Тогда я, обернувшись к Игоряше, рванул его куртку и выхватил его «ствол», щелкнул предохранителем. Толпа с криками подалась в разные стороны. Участковый и еще двое ментов бросились ко мне, но я расшвырял их словно кегли. Весь окружающий мир для меня больше не существовал. Только след. След человека, совершившего что-то очень нехорошее, след убийцы. И с каждым мгновением ощущение следа становилось все слабее и слабее. Нить следа таяла.

Какое-то время я стоял, водя пистолетом из стороны в сторону, словно ищейка, а потом я рванул, как стайер. Глаза безумно болели. Окружающие дома превратились для меня в серые тени, но я не обращал на них никакого внимания. Меня вел след.

Где-то далеко-далеко позади — в ином мире, в иной материальной вселенной кричал Игоряша:

— Алекс, стой! Да постой же!

Но я не обращал на эти крики никакого внимания. Я несся вперед по следу — следу преступника. Несколько раз я споткнулся. Один раз упал, и, судя по всему, должен был здорово рассадить локоть, но то ли надо мной по-прежнему довлел рок неуязвимости, то ли я, оказавшись в плену навязчивой идеи, просто не замечал боли. Несколько раз я пересекал широкие улицы. Как я не попал под машину? Не знаю. Несколько раз у меня возникало ощущение, словно некая невидимая рука ведет меня, направляя мой безумный бег, то ускоряя, то притормаживая движение, помогая с легкостью обходить прохожих.

А след, он становился все явственней, все отчетливей.

Еще пара кварталов, и я влетел в полутемную парадную. След вел куда-то дальше, вверх, во тьму, и теперь он был не тонким, едва различимым, как там, на месте преступления, а более явственным, отчетливым. Я остановился, припал спиной к холодной стене, судорожно ловя ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды. Цель была совсем рядом, но прежде всего нужно было перевести дыхание. Давно я так не бегал. А потом… И тут я почувствовал, что след не один. К тому следу, по которому я шел, примешивалось еще три. И все они были… Нет, в нашем языке нет таких слов, чтобы я мог описать свои ощущения, я лишь знал, что это следы людей, совершивших нечто злое, неправильное. Откуда явилось мне это знание? Один Бог знает. Но я совершенно четко был уверен, что прав.

Постепенно дыхание восстановилось. К тому же полутьма, царившая в парадной, принесла облегчение и моим глазам. Окружающие предметы постепенно стали приобретать четкие контуры. Я разглядел, что нахожусь в парадной какого-то старого доходного дома. Наверх вела узкая щербатая лестница с железными перилами, которые, судя по их внешнему виду, помнили русско-японскую войну пятого года. Стены до половины были выкрашены в ядовитый темно-зеленый цвет, а на выбеленном «потолке» — обратной стороне пролета на второй этаж местные умельцы копотью вывели что-то о бессмертии Цоя и распутной жизни какой-то Светки. Как говорится — «грамотность в массы».

Тем не менее тем же самым шестым — звериным, чувством я понимал, что промедление смерти подобно, а посему я, двигаясь осторожно, вдоль стены, и держа пистолет наготове, стал подниматься наверх. Если бы кто-нибудь, к примеру Пеликан, в этот момент остановил меня и поинтересовался, что я делаю, я бы, скорее всего, не смог ответить ему ничего внятного. Я был одержим, словно Бездомный в поисках Воланда. Только вместо свечки в руке у меня был чужой табельный пистолет.

И вот я оказался перед дверью. Я даже не понял — второй это этаж или третий. Передо мной была дверь, препятствие, отделяющее меня от источника следа. На вид обычная такая дверь — металл, сверху обшитый деревянным шпоном. Левая рука сама собой потянулась к звонку. Но на полпути рука остановилась. Если я позвоню, то преступник — источник следа — будет предупрежден. Он будет наготове и может попытаться сбежать. И еще… звонок подразумевал переговоры, которые могли и затянуться. А к тому времени наверняка подоспеют мои коллеги и станут задавать мне всякие вопросы. Например, самый неприятный: «Какого черта я тут делаю?» А вот этого никак нельзя допустить. Значит… Но железная дверь. Я с сомнением посмотрел на могучие металлические петли. Хотя…

Сделав шаг назад, я резко выбросил вперед левую руку и… результат превзошел все мои ожидания. Дверь, содрогнувшись, покачнулась, выгнулась. Огромные прутья, удерживающие ее раму, — металлические стержни на полметра, уходящие в толстые каменные стены, содрогнулись и вылезли из гнезд. Однако грохот получился много громче, чем я ожидал. Что ж, войдем с музыкой. Я развернулся и, словно в спортивном зале, на тренировке, двинул ногой по двери. Звук скрежещущего, разрывающегося металла, и дверь улетела куда-то в глубь квартиры. Пора вызывать на ринг Кличко… или кто-там у нас чемпион? Валуев? Нет, судя по форме двери, нужно спортсменов пожалеть. А то искалечу ненароком.

Решительно шагнул я через выбитую дверь, и тут же мне в грудь ударило две пули. Значит, адресом я не ошибся. От удара меня подкинуло, швырнуло назад на пол. Но… Боли я не почувствовал. Просто голова немного закружилась. А через мгновение я ощутил неприятный вкус во рту. Вкус теплого металла. Поднеся свободную руку к лицу, я сплюнул. Два свинцовых шарика. Я с недоумением уставился на них. Пули? Ого! Выходит, не только штык (то есть нож), но и пуля меня не берет!

— Ну чего, ты его прикончил? — донеслось откуда-то издалека.

Я не слышал ответ, зато отлично различил звук шагов во дворе и голос Игоряши. Надо торопиться, а то коллеги могут появиться и помешать… или пострадать.

Поднявшись с пола, я отряхнулся. Пора заканчивать. Пока я приходил в себя, в меня еще несколько раз стреляли и даже пару раз попали. Но в этот раз я был готов и удержался на ногах. Только привкус металла во рту стал и вовсе непереносим. Вот бы глоток минералочки, или нет, старой газировки, по три копейки, шипящего, холодного «дюшеса». Вот оно счастье!

Несколько шагов, и я добрался до стрелявших. Неприятные типы. Однако толком я рассмотреть их не смог. Зрение все еще отказывало. К тому же наличие оружия… Хотя, может, у них было разрешение? Тут меня вновь одолели сомнения. Однако долго мне мучиться сомнениями не пришлось. Один из «преступников», разрядив в меня пистолет, бросился врукопашную, размахивая ножичком. И это на меня, человека, который только что с двух ударов вынес металлическую дверь. Клинок ножа я сломал голыми руками. Щелк и все. Хук снизу и нокаут. «Преступник», подлетев к потолку, оставил на нем багровое пятно — сильно треснулся макушкой (в какое-то мгновение мне показалось, что он прилипнет к потолку, как раздавленная газетой муха), потом упал назад и распластался на полу, широко раскинув руки и ноги. Нокаут!

Его напарник забился под батарею, умоляя не бить.

Впрочем, в тот самый миг, когда я понял, что враги повержены, организм отыграл все назад. Почувствовав страшную слабость, я опустился на край дивана. Сил не осталось, ощущение было такое, словно меня выжали навроде лимона.

И тут в дверях появился Игоряша и остальные. Мгновение лейтенант стоял, с удивлением созерцая открывшуюся ему картину, а потом заговорил, но я не слышал его. Все происходило словно во сне. Менты скрутили хозяев квартиры, надели на них наручники, потом Игоряша осторожно вынул пистолет из моих расслабленных пальцев. Я не хотел отдавать оружие, попытался сжать кулак, но мускулы мне не повиновались. Рука была словно из ваты. Потом Игоряша помог мне прилечь на край дивана.