Оружие Победы - Вячеслав Федоров

Находившийся на борту «К-3» командир бригады подводных лодок принимает решение действовать самостоятельно.

Подводная лодка под командованием Котельникова ведет бой.

13 февраля лодка «К-3» вернулась в Полярный. Дважды прогремело над ее палубой орудие. Так подводники сообщали о своих победах. Экипаж ждал жареный поросенок и теплый вечер с положенными «наркомовскими» в офицерском клубе. «К-22» из похода так и не вернулась. Огонек надежды не угасал долго…

После войны были тщательно проанализированы трофейные документы военно-морских сил Германии. Думали, что там найдется упоминание о гибели лодки, но они молчали. Вполне возможно, что лодка погибла из-за каких-то технических неполадок.

В «похоронках» на экипаж штабные канцеляристы отписали: «похоронен в море».

В автобиографии, сохранившейся в личном деле, Виктор Николаевич Котельников писал:

«Родился в 1908 году в гор. Богородске Нижегородской губернии (Горьковский край) в семье служащего. Отец до Октябрьской революции работал приказчиком в магазине Б. Люблинова, после революции — в разных государственных учреждениях того же города.

В 1906 году отец был сослан на два года царской охранкой в Вологодскую губернию как политический. Причина ссылки была в том, что отца выбрали секретарем одного собрания, где обсуждались нужды сельской общины. В 1916 году он был взят на войну. В 1928 году умер от туберкулеза. Мать из крестьян, домохозяйка».

Виктору Котельникову удалось окончить девять классов, поработать в райкоме комсомола и по комсомольской путевке поступить в Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. В неполные двадцать он стал штурманом. В двадцать шесть он примет под командование лодку «Д-3» («Красногвардеец»). К этому времени Виктор Котельников уже имел большой опыт морских походов. Еще будучи курсантом, он проходил практику на учебных судах в Германии и Норвегии.

Среди моряков-подводников имя Виктора Котельникова хорошо известно. В городе Полярном, где он долгое время служил, есть улица его имени. Улица Котельникова есть и в Богородске. Ходит по северным морям плавучая база «Виктор Котельников». Ну и, конечно, есть об этом человеке материалы во многих морских музеях. А на стендах можно увидеть его фотографию. И везде он с трубкой. Без трубки его трудно представить. Заядлым курильщиком его не назовешь — в подводных лодках не курят, но прокопченную трубочку посасывать можно. Да и не только прокопченную… Перед каждым походом он покупал в военторге несколько трубок, зная, что не каждой суждено будет вернуться из похода. Сколько их упало за борт и лежит на морском дне.

Сослуживцы Виктора Николаевича говорили, что в экипаже матросы назначали одного из матросов смотрителем командирских трубок. Он должен был выносить на мостик новую, если предыдущая падала за борт.

Котельникова очень уважали и любили моряки. Он был настоящим морским романтиком и место службы — север, выбрал себе сам.

К началу войны это был один из опытнейших подводников. Он любил принимать неординарные решения и участвовать в экспериментах.

Герои подводники. Третий слева Виктор Котельников.

Упоминания о военных делах Виктора Николаевича Котельникова можно найти в мемуарах высоких морских начальников. А вот подробности морских походов остались в воспоминаниях сослуживцев. Есть в них и рассказ о походе, который и вошел в историю подводного флота.

Подходил к концу январь 1938 года. Все внимание страны было приковано к четверке зимовщиков, ставивших арктический эксперимент на дрейфующей станции «Северный полюс-1». Около восточного берега Гренландии, где находилась льдина с Иваном Папаниным, Петром Ширшовым, Евгением Федоровым и Эрнстом Кренкелем, началась подвижка ледовых полей. Огромная четырехкилометровая льдина, которая восемь месяцев служила пристанищем для смельчаков, начала ломаться.

4 февраля Э. Кренкель передал в Москву радиограмму: «…Находимся на обломке поля длиной 300 метров и шириной 200 метров. В случае обрыва связи просим не беспокоиться».

Правительство приняло оперативное решение всеми возможными способами снять зимовщиков с льдины.

Самое деятельное участие по спасению папанинцев приняли моряки Северного флота. За считанные часы были приведены в полную готовность и вышли в море гидрографические суда «Таймыр» и «Мурманск». К походу готовился эсминец «Карл Либкнехт», подводные лодки «Д-3», «Щ-402» и «Щ-404». Они должны были обеспечить связью дирижабль «В-6 СССР», который отправлялся на помощь зимовщикам.

5 февраля подводная лодка «Д-3» («Красногвардеец») под командованием старшего лейтенанта В. Н. Котельникова покинула базу и направилась в Кольский залив для определения девиации (отклонения магнитной стрелки) компаса, а утром следующего дня легла на курс выхода из залива в Баренцево море.

На борту лодки находился командир бригады капитан 1-го ранга К. Н. Грибоедов, флагманский штурман лейтенант Ф. В. Константинов и группа лучших радистов флота. Они и должны были поддерживать радиомост: станция «СП-1 — Москва».

6 февраля на лодку пришло скорбное сообщение. В районе Кандалакши потерпел катастрофу дирижабль. Он в темноте напоролся на сопку.

Теперь надежда была только на корабли.

В 1940 году вышел из печати первый том «Трудов дрейфующей станции „Северный полюс“», где Иван Дмитриевич Папанин отметил: «О походе к дрейфующим льдам подводной лодки у нас мало писали. Между тем, этот поход был проведен военными моряками с исключительной отвагой. С восхищением и гордостью можно говорить об этом».

Но этого не произошло. О походе подводной лодки на долгое время забыли. Может быть, и здесь сыграл фактор секретности. Надводные корабли — это другое дело, а подводная лодка, «разгуливающая» по чужим морям — это пока не вписывалось в рамки привычного.

Лодка шла в надводном положении. Море штормило. Ледяные валы перекатывались через мостик. Тем, кто находился здесь, приходилось привязываться, чтобы не смыло за борт.

Через много лет в Морском архиве были найдены несколько страничек из дневника Виктора Котельникова. Кроме записей в бортовой журнал лодки он пытался, как можно подробнее записать все, что испытывала лодка и экипаж в этом походе.

Путь «Д-3» в феврале 1938 года. Карта-схема составлена В. Г. Реданским по радиодонесениям в штаб Северного флота.

К счастью сохранилась запись, сделанная 13 февраля. Это очень важная запись.

«…При снежной пурге приказал произвести пробное погружение. Все механизмы работают исправно. Настроение команды превосходное. В 12.55 слева по борту открылся остров Ян-Майен. Несмотря на то, что погода не давала возможность определиться, штурманское счисление оказалось точным — вышли прямо на остров».

Дневниковая запись не содержит подробностей погружения лодки. Видимо командир считал, что эти строки дополнят записи вахтенного журнала. Но увы, вахтенный журнал подводной лодки «Д-3» за 1938 год до сих пор не найден. А ведь именно в нем весь поход был расписан по минутам, а пробное погружение 13 февраля содержало любопытные подробности.

14 февраля на лодку поступила радиограмма: «Благодарю за отлично выполненную задачу по обеспечению экспедиции бесперебойной связью. Возвращайтесь в базу. Желаю счастливого плавания. Командующий флотом Душенов».

Папанинцы были сняты с льдины подошедшими кораблями.

Лет тридцать назад я пытался найти хоть одного из участников арктического похода. Сама лодка «Д-3» погибла в июле 1942 года вместе с экипажем. Но ведь за четыре года мог с лодки кто-то уйти, скажем, на повышение и остаться в живых.

В музее Северного флота мне дали ленинградский адрес капитана 1-го ранга запаса Филиппа Васильевича Константинова. Того самого флаг-штурмана, который обеспечивал точность маршрута лодки. После войны Филипп Васильевич написал несколько книг о подводниках-североморцах. Ответ от него я получил весьма подробный и обстоятельный.

«…Когда „Д-3“ вошла в Датский залив, по курсу все чаще стал попадаться лед. Лодка уклонялась изменением курса. Котельников понимал, что бесконечно это продолжаться не может. Лодка „наматывала“ лишние мили и теряла время. Рано или поздно путь лодке мог преградить крупный лед и большие поля, которые мы не смогли бы обойти.

Наиболее выгодным вариантом в подобной обстановке было бы форсирование льда в подводном положении. Помнится, мы частенько говорили об этом. Сошлись на том, что погружение лодки на глубину 30–40 метров обеспечит ей безопасный проход под ледовой перемычкой.

Чувствовалось нетерпение Котельникова. Он хотел проверить идею на практике и ждал повод и удобный случай. Теперь он сам шел ему в руки.

А идея походов подо льдами носилась в воздухе. В офицерских кают-компаниях она неоднократно обсуждалась. Проблема состояла в том, как и где всплывать. Толстый лед мог повредить рубку лодки. Всплывать в полынье? А как ее найти? Разведать ее можно самолетом, но как сообщить это на лодку, идущую в подводном положении. Риск, конечно, был большой, но кому-то надо было начинать.