Оружие Победы - Вячеслав Федоров

Всю войну над Мамешевом летали самолеты. Один совершил вынужденную посадку: что-то в моторе неладно было. Так целую неделю его ремонтировали, а потом он прямо с поля взлетел.

Судя по всему, столкновения в воздухе не было — это всего лишь домысел. В документах расследования эта версия даже не рассматривалась. Особисты тщательно искали ниточку вредительства, но ничего не накопали. После катастрофы никаких репрессий на заводе не последовало. Лишь был вызван в Москву прежний начальник аэродромной группы военного представительства, а на его место прислали другого.

Репрессий избежали чудом. В деле есть один документ, который давал основание к приведению массовых чисток. Судебно-медицинская экспертиза при вскрытии тела летчика Ф. Овечкина обнаружила… пистолетную пулю. Резвые чекисты уже сделали стойку, но баллистики дали заключение, что «пуля не имеет следов нарезки от ствола и покинула гильзу в результате разрыва патрона из-за высокой температуры».

Памятник на могиле В.М. Петлякова в Казани.

Из дела № 2195 изъяты донесения заводских «стукачей», которые тоже основательно изучались. Так, в частности, агент «Шилов» постоянно сигнализировал о недостатках в сборе самолетов. Комиссия, расследовавшая катастрофу, пришла к выводу, что все эти недостатки можно отнести к низкой квалификации рабочих, а не к действиям злоумышленников.

Кстати, вскоре с фронта стали отзывать опытных специалистов. Гибель Петлякова ускорила процесс бронирования нужных заводу кадров.

Обстоятельства гибели генерального авиаконструктора В. Петлякова доложили Сталину и Маленкову. В акте комиссии было отмечено, что «очаг пожара на самолете Пе-2 № 14–11 находился на внутренней поверхности правого крыла и на правой части центроплана имеются следы пожара. Сильно обгорели обшивка правого элерона, поверхность водяного радиатора, шланги трубопроводов. Возможная причина — подтекание бензина в зоне правой мотогондолы».

Было также установлено, что летчик и штурман имели прижизненные ожоги.

А вот был ли самолет управляем? Шел ли он на посадку или просто упал на поле — останется загадкой навсегда.

Михаил Федорович Клопов вызвался показать нам место на поле, где взорвался Пе-2. Он хорошо знает это поле. Каждую весну он пахал его, пока не ушел на пенсию. И всегда лемех трактора цеплял дюралевую мелочь и выпахивал осколки оргстекла от пилотской кабины.

Мы идем березовой аллеей, шуршим опавшей листвой и собираем попутно подберезовики. Где-то здесь на одной из березок есть метка, которую оставили следопыты. Ага, вот она: жестяночка, на которой зубильцем, что дал ребятам Михаил Федорович, выбиты памятные слова. Под березой лежат осколки дюраля и оргстекла. Те самые осколки, которые по весне выпахивал колхозный тракторист.

Жестянка с выбитыми буквами долго была единственным документальным свидетельством катастрофы. В прежние времена, когда мы почитали героев и знаменитых людей, здесь мог быть установлен обелиск, но место держали в секрете. Когда его рассекретили, у колхоза на памятный знак не нашлось денег…

И только в 2006 году на месте гибели авиаконструктора появился обелиск. Попутно открыли памятник погибшему экипажу Пе-2 и в Сергаче.

Памятный знак на месте гибели авиаконструктора.

Теперь мы уже знаем, что тревога Петлякова о том, что завод у него могут забрать, оказалась напрасной. Производство Пе-2 сохранили. За годы войны «пешку» довели, ее полюбили летчики, и покрыла она себя славой и легендами. Всего за годы войны было выпущено 12,5 тысяч пикирующих бомбардировщиков. Для сравнения: немецких фронтовых бомбардировщиков Ю-87 было построено около пяти тысяч.

Летчики говорили о Пе-2: «наша „пешка“ выходит в ферзи». И вышла. Она стала основным советским фронтовым бомбардировщиком в годы войны.

Подледный капитан

На сегодня мировой факт первого подледного плавания в северных морях признан за подводной лодкой под командованием Виктора Котельникова. Нашего Первого в мире подледного капитана.

Советские подводные лодки обосновались в акватории северных морей в 1933 году. К этому времени военные морские специалисты еще вели споры о том, придутся ли они там к месту. Одни считали, что полярные льды скуют и ограничат их действие. Другие, а это в основном молодые командиры подводных лодок, были настроены решительно и горели желанием побороться со льдами. Точнее даже не побороться, а найти в них союзников.

Первое, что надо было освоить, плавание во льдах. Это было трудно, но с приобретением опыта достижимо.

А вот дальше…

Еще в 1926 году журнал «Морской сборник» писал: «Прогресс подводной техники может со временем создать такие подводные корабли, которые смогут ходить подо льдами, но пока можно ожидать встречи с подводными лодками только у кромки льда. Невозможность проводки во льдах миноносцев и подводных лодок лишает флот, действующий в направлении „изо льда к воде“, в зимнюю кампанию этих существенных участников войны».

Так был сформирован один из главных тактических маневров североморских подводных лодок — «изо льда к воде».

Но пройдет долгих 12 лет, прежде чем его удастся осуществить, появятся первые подводные лодки, способные противостоять льдам.

Тактический маневр — тоже оружие. Его освоение — путь к победе. История советского, а затем и российского подводного флота знает десятки походов субмарин под арктическими льдами к Северному полюсу. Подводники не ходят ради рекордов и мировых достижений. О многих подобных походах мы не знаем до сих пор, они засекречены.

Тактический маневр давно стал частью стратегии Северного флота России, в вооруженном противостоянии ядерных держав.

И поэтому есть смысл вспомнить о человеке, который стал первым в истории мирового флота подледным капитаном. О командире советской подводной лодки Д-3 «Красногвардеец» Викторе Николаевиче Котельникове.

Подледный капитан Виктор Котельников.

В начале февраля 1943 года две североморские подводные лодки «К-3» и «К-22» готовились к сложному боевому эксперименту. Необходимо было отработать методику совместных действий на боевой позиции.

Подводные лодки, как правило, действовали в одиночку, находясь в свободном поиске там, где проходили фашистские конвои. Если даже авиационная разведка обнаруживала идущие транспорты, то штаб базы не мог сообщить о них какой-то конкретной подводной лодке. Кодированная радиограмма посылалась «на авось» — кто примет. Лодки, находившиеся в подводном положении, принять радиосигнал не могли. Свободный поиск конвоев занимал основное время похода подводных лодок и зачастую, пробыв положенное время в море, лодка возвращалась ни с чем.

Зимой, при плохой видимости, одиночная лодка могла пропустить конвой, не увидев его в тумане или в снежной мгле.

Весной и летом, когда над северными морями стоит полярный день, лодки не рисковали подходить к вражеским берегам. Для зарядки аккумуляторных батарей необходимо было всплывать, а показаться на глаза наблюдателю береговых батарей — верная смерть.

Удар двумя лодками по конвою был бы весьма эффективен. Заняв точную позицию и договорившись между собой, можно было выбить все корабли конвоя, а не один-два, как успеется.

В штабе бригады эксперимент тщательно проработали, экипажи прошли тренировки. Выбор пал на две однотипные крейсерские лодки, быстроходные и маневренные, с хорошим артиллерийским вооружением.

На «К-22» отправлялся в поход командир первого дивизиона подводных лодок капитан 2-го ранга Виктор Николаевич Котельников. Только в октябре минувшего года он уступил командный пост этой лодки, а потому хорошо знал экипаж и возможности подводного корабля.

Приняв «К-22» перед самой войной на Балтике, Котельников перегнал ее в Заполярье. Почти два месяца скиталась лодка по морям, пока не прибыла в пункт назначения.

За год войны на севере «К-22» под командованием Котельникова семь раз выходила в боевые походы и одержала восемь побед. Лодка стала гвардейской, а ее командир был награжден орденом Ленина.

И вот 3 февраля две лодки покинули бухту своей стоянки. Дальше события развивались вот так:

6 февраля пришло первое донесение с «К-3». В шифровке сообщалось, что произошла первая встреча с вражеским конвоем и одержана первая победа.

7 февраля с «К-3» поступило тревожное сообщение: «…Контакт с „К-22“ потерян».

В заданный район, предусмотренный на случай потери контакта, «К-22» не пришла.

В боевом походе могло случиться всякое. Самым слабым звеном на подводных лодках была связь. На «К-22» могло что-то произойти со связью и она могла лишиться возможности об этом сообщить. Такая ситуация рассматривалась на тренировках. Тогда лодка могла идти в базу, минуя район встречи. Оставалось ждать дня прихода в базу или шифровок из штаба.