Ключ от миража - Татьяна Степанова

Зотов ответил: «За „Спартак“ я болею с первого класса, у нас вся семья — болельщики, даже бабка». А вот насчет скинхедов ничего не сказал.

На этом следствие забуксовало и зашло в тупик, о чем свидетельствовал повторный факс из больницы о «недопустимости допроса Багдасарова вследствие ухудшения его состояния». И постановление следователя о приостановлении дела, фактически полная капитуляция перед неизбежным.

Колосов вздохнул: плыли-плыли, приплыли. Он, выходит, потратил почти полтора часа своего драгоценного времени на чтение всех этих пустышек. Что ж, его предупреждали, сам виноват. Однако…

Он снова пролистал дело. Не хватало среди всей этой ненужной писанины весьма существенного документа — медицинского освидетельствования потерпевшего Багдасарова и заключения эксперта о характере причиненных ему ранений. Видно, парень был действительно плох, если это освидетельствование все откладывали и откладывали.

Колосов сложил бумаги и отправился в кабинет к следователю-брюнетке за разъяснениями. Брюнетка была занята: проводила очную ставку между двумя несовершеннолетками в присутствии двух их адвокатов и двух крикливых законных представителей. В кабинете, конечно, царил ад кромешный.

— Секундочку, — Колосов все же настырно увлек ее за дверь — пошептаться. — Вот, возвращаю, спасибо, ознакомился. Только там нет заключения о…

— Знаю, помню, — закивала недовольно брюнетка. — До сих пор потерпевший без сознания, в коме. Но эксперт туда ездил, осматривал его. На днях заключение нам они перешлют. Если хотите, вот телефон, сами туда звоните насчет результата. А у меня, извините, полная запарка.

— Все понял, исчезаю, спасибо за помощь, — рассыпался в благодарностях Колосов. Хотя.., за что тут было благодарить?! За висяк? Но все же перед ним была женщина, боевой товарищ, дама, к тому же майор, как и он, и совсем, совсем не урод. Даже напротив. «И как это Колька до сих пор с ней роман не закрутил? — подумал о Свидерко Колосов. — Конечно, она старше, но у него и первая его тоже была вроде того.., или нет?» Он набрал номер патологоанатома Севастьяновой. Звали ее, как было начертано на листке, Людмилой Рэнионовной.

— Да, да, заключение готово, — ответила патологоанатом, когда он представился и спросил. Голос у нее был старушечий, скрипучий, как у легендарной Бабы Яги. И лет ей, судя по голосу, было за полтораста, не меньше. — Как же, отлично мальчика помню… Бедный, инвалид теперь на всю жизнь. Горе для матери… Да, этот вот Руслан Багдасаров. Я перешлю заключение по нему. Или вам срочно?

— Срочно, если можно хотя бы в двух словах? — попросил Колосов.

— Хорошо, молодой человек. Суть вот какая: у Багдасарова тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни. Две рубленые раны в области свода черепа и тупая травма затылка. Судя по всему, ему нанесли два удара сзади…

— Как вы сказали? Рубленые раны? Вроде там речь-то шла об ударе бутылкой по голове?

— Нет, я сама его осматривала вместе с его лечащим врачом, снимки изучала предоперационные. Сомнений никаких быть не может, я все отразила в заключении. Парня ударили не бутылкой.

— А чем? — спросил Никита.

— Скорее всего, был использован небольшой легкий топорик. С коротким лезвием, ребристым обухом диаметром не более трех сантиметров. Я сначала предполагала — туристский. Но скорее всего это обычный кухонный топорик для разделки мяса и отбивных. У Багдасарова на коже головы остались характерные следы от ребристой поверхности обуха… Что вы там так загадочно примолкли, молодой человек? Так вам переслать заключение по факсу?

— Да, — ответил Колосов. — Пожалуйста. Если можно, прямо сегодня. Сейчас.

Глава 21

ДОМАШНИЙ ВРЕДИТЕЛЬ

Катя проснулась без четверти семь по приказу будильника. И с семи, вооружившись маленьким театральным биноклем (его посоветовал захватить с собой запасливый Мещерский), дежурила у окна на кухне, притаившись за шторой. Света она на кухне не зажигала. Так было лучше шпионить. Занесенный снегом, освещенный фонарем двор был как на ладони. Катя решила понаблюдать, кто из жильцов и во сколько покидает свои квартиры, отправляясь на работу, а кто остается дома.

В семь все было тихо, а вот с двадцати минут восьмого и до половины девятого оживший, проснувшийся дом гудел как орган — с этажа на этаж то и дело ползал лифт, клацала железная дверь подъезда. Из двора в арку вереницей выезжали машины.

Ровно в двадцать минут восьмого из подъезда вышел Евгений Сажин, счистил щеткой снег с капота своего синего «Фольксвагена», протер тряпкой лобовое стекло, сел и уехал. Через пять минут после него тот же самый утренний ритуал проделал и вышедший из подъезда Олег Алмазов со своей битой в области крыла «девяткой». Без четверти восемь из подъезда вышел еще один жилец — высокий худой мужчина в черной кожаной куртке и шапке-"жириновке". Катя быстро перебрала фотоснимки, разложенные рядом на подоконнике. С этим фигурантом она еще не встречалась. Судя по фото, это был не кто иной, как Зотов Федор Семенович с седьмого этажа — глава всего клана Зотовых. Зотов-старший неторопливо обошел детскую площадку, направляясь к «ракушкам», открыл крайний гараж и выгнал оттуда явно подержанную темно-серую «Ауди», сел, завел мотор и укатил.

Без десяти восемь в арку, наоборот, въехал весьма импозантный черный «БМВ». Хлопнула дверь подъезда, появился Станислав Леонидович Тихих, благосклонным кивком поздоровался с шофером и на «БМВ» покинул двор. Затем наступило небольшое затишье, а с восьми часов исход начался по новой.

Из подъезда вышла Клавдия Захаровна Зотова с клетчатой сумкой-коляской и торопливо заковыляла сквозь утренние сумерки по каким-то своим пенсионерским делам. Почти следом за ней вышли жена и дочь Тихих. Видимо, девочке пора было в школу, а мать ее провожала. Катя отметила, как ловко и сноровисто эта высокая брюнетка Евгения Тихих в небрежно наброшенном на плечи дорогом жакете из чернобурки управляется со своей машиной — новой серебристой «десяткой», припаркованной у самого подъезда. Эта машина, видно, была для Евгении Тихих расхожей. Она усадила дочь на заднее сиденье, открыла багажник, проверила там что-то, лихо завела машину и, дав газу, умчалась в арку.

А вот юные супруги Васины, наоборот, заводили свой красный «ижик-ежик» долго и трудно. Выкатились они из подъезда в половине девятого, хохотали, переговаривались на весь двор, но окоченевший «ежик», не желавшийся трогаться с места, видно, сильно подпортил им их праздничное утреннее настроение. Но и они наконец после долгого прогревания мотора тронулись с богом и убрались восвояси. Катя отметила точное время, подождала еще контрольные четверть часа и отложила бинокль. Утренний исход, видимо, закончился.

Те из жильцов, кто никуда не торопился в это февральское утро, остались дома. За стеной в квартире Алины Вишневской было тихо. Возможно, соседка еще спала. А вот снизу, с четвертого этажа, доносились звуки рояля: кто-то спозаранку разыгрывался.

Катя снова перетасовала, как карты, фотоснимки; отложила в сторону всех уехавших. Так и есть, как она и думала: в этот утренний час в доме остались только женщины: Алина, мать и дочь Гринцеры (это в их квартире музицировали), их соседка Светлана Герасименко с маленьким сыном и беременная гражданка Зотова. Вроде бы оставался еще и ее сын Игорь Зотов, но он вряд ли мог помешать плану, который еще вчера вечером созрел у Кати.

Итак, Никита сказал: действуй по обстановке. А обстановочка в этом доме, несмотря на все прошлые события, все больше и больше, как казалось Кате, напоминала тягучее болото. И это болото нужно было снова хорошенько всколыхнуть.

Катя оделась, достала из сумки с вещами новенькие резиновые перчатки. Их она захватила по собственному почину без чьей-либо подсказки. А вдруг прямо на месте придется проводить какие-то негласные оперативные мероприятия — изымать улики, какие-то предметы для дактилоскопии? Стараясь производить как можно меньше шума, она тихонько выскользнула из квартиры.

На лестничной клетке было сумрачно и холодно. Откуда-то сильно дуло. За узким, похожим на бойницу окном свистел ветер. Царапал по мутному пыльному стеклу ледяной колючей крупой. Уже начало рассветать, и в подъезде погасили свет. Катя зажгла карманный фонарик (подарок Мещерского) и внимательно осмотрела распределительный электрический щит на стене.

Открыла его — ничего сложного, все как дома: автоматы, провода. Сколько раз, когда Вадька болтался по своим командировкам, она сама «починяла этот примус», когда дома вырубался свет. Правда, «драгоценный В.А.» всегда именовал эти ее ремонты «домашним вредительством» и всякий раз вызывал электрика, не рискуя лично соваться на щит. Но Катя высокого напряжения не боялась — подумаешь, ток! И о своих технических познаниях в этой области была самого высокого мнения.