Русская елка. История, мифология, литература - Елена Владимировна Душечкина

и чулки конфетами и игрушками. В Испании подарки доставляют сами маги, идущие поклониться родившемуся Христу [см.: {532}: 27]. Образы всех этих рождественских дарителей оформились относительно недавно — не ранее первой трети XIX века.

Разнообразные контакты с Европой, а также развитие собственно русской «елочной» мифологии привели к тому, что и во многих русских семьях миф о дарителе начал изменяться. Детям стали говорить, что подарки им приносит старик, которого называли по-разному, но при этом никогда не использовали имя Св. Николая. Связи с Европой и распространение с конца XIX века рождественских открыток, которые на первых порах были только иностранного производства, привели к быстрому усвоению мифа о новом дарителе, тем более что в России для этого уже была приготовлена почва. Имя Санта-Клауса у русских не прижилось: в связи с созданием нового русифицированного елочного мифа и даритель должен был получить русское имя. Поэтому начались эксперименты по выбору подходящего образа и имени дарителя.

В западной литературе относительно русских дарителей закрепилась странная легенда, переходящая из книги в книгу. Когда и на какой основе она возникла, как она сформировалась, неизвестно. Состоит она в следующем:

В России до того, как коммунисты взяли верх, Бефана имела в качестве своего женского двойника старую крестьянскую женщину по имени Бабушка и Св. Николая, которые 7 января (по русскому календарю) оставляли подарки возле украшенной елки. Коммунистические лидеры упразднили этот праздник. В настоящее время игрушки на Новый год приносит Дедушка Мороз, сопровождаемый Снежной Девушкой. Дерево называется новогодним. Может быть, вместе со свежим ветром, который начинает дуть по Советскому Союзу, Святой Николай и Бабушка вернутся. Дедушка Мороз — это толстый старый парень в красном костюме, который выглядит точно так же, как и Санта-Клаус [см.: {532}: 28].

Несоответствие этой легенды тому, что было в действительности, показательно и любопытно. «Крестьянская женщина Бабушка», по-видимому, попала в нее из стихотворения В. Соллогуба «Зима», в котором (напомню) говорится о том, что «в гости к нам заторопилась / Бабушка зима», которая «Елочку несет / И, мотая головою, / Песенку поет…» Что же касается Св. Николая, якобы приносившего русским детям подарки на Рождество, то, как уже говорилось, у русских он в роли дарителя не выступал. Дедушка Мороз и Снежная Девушка, как мы увидим далее, вовсе не являются образами, созданными в советскую эпоху, а надежды на то, что Св. Николай и Бабушка снова вернутся к нам, уже не оправдались. Как раз наоборот — идет процесс активного развития и, я бы сказала, усложнения образов Деда Мороза и Снегурочки, их «приживания» и «узаконения» в русской жизни. Функции этих персонажей в современном рождественско-новогоднем ритуале меняются с каждым годом. Но речь об этом еще впереди.

Пособия для проведения елки

Праздник елки все шире и шире охватывал русские семьи (где порою в нем участвовало достаточно большое число детей) и учебно-воспитательные заведения (где детей было еще больше). На плечи его устроителей ложились непростые обязанности по его организации. Обилие присутствовавших на елке детей требовало тщательной продуманности проведения елочного мероприятия: его уже нельзя было пускать на самотек, как это бывало на первых детских елках. А между тем концепция праздника детской елки и формы его организации все еще не были окончательно выработаны. «Известно, какая путаница царит во взглядах на рождественское елочное торжество», — писал в 1889 году Е. Швидченко [см.: {507}: 1]. Потребность в уяснении его смысла и значения, а также в рекомендациях по его устройству ощущалась очень остро.

Эту возникшую в обществе потребность осознали педагоги и детские писатели. Первые занялись отбором, а вторые — сочинением подходящих для елки литературных произведений, многие из которых перелагались на музыку. Так, с 1870‐х годов началась подготовка пособий по устройству праздников елки в семьях и детских учреждениях. Стали выходить книги, в которых объяснялась символика дерева и содержание праздника в его честь и которые включали в себя предложения и программы проведения елочного торжества. По мнению составителей таких пособий, дети должны принимать в подготовке елки самое деятельное участие. Книги об устройстве праздника елки адресовались родителям, воспитателям и учителям и составлялись преимущественно по одной и той же схеме. Сначала давался краткий очерк о елке и смысле торжества в ее честь, после этого предлагался материал для проведения праздника с приложением объяснений по изготовлению детских костюмов и елочных игрушек, часто сопровождавшийся рисунками, выкройками, схемами и пр. Практическая значимость таких изданий (в первую очередь, для школ рубежа XIX–XX веков) не вызывает сомнений: помогая устроителям уяснить, с какой целью и что именно они организуют, авторы предлагали материал и программу праздника.

Содержание и построение таких книжек дает возможность прояснить вопрос о том, каким хотели видеть праздник елки русские педагоги. Так, подготовленное Д. Д. Семеновым в 1887 году пособие о проведении елки «для школы и семьи» «Рождественская елка в живых картинах, сценах, песнях и играх» представляет собой один из первых развернутых опытов по составлению книжки-рекомендации для устройства праздника елки: с продуманной концепцией, программой, строго отобранными текстами, рисунками, нотами и т. п. В начале книжки делается попытка разобраться в вопросе о елке. Отметив, что елка становится в России все популярнее, автор формулирует цель, которую, по его мнению, обязаны преследовать организаторы детских елок. Прежде всего этот праздник не должен быть для детей просто «скоропреходящим удовольствием». Устраивать его необходимо таким образом, чтобы он «приобретал воспитательное значение»:

Эти заботы, эти хлопоты, эти приготовления, эта таинственность, эти украшения и подарки, которыми обставляется «елка», выражают так много самой чистой и бескорыстной любви к детям со стороны родителей, родных и знакомых, влекут за собою так много радостей и удовольствий, что воспоминание об «елке» оставляет неизгладимый след на впечатлительную душу ребенка [см.: {407}: 3–4].

«Силу воспитательного влияния» елочного торжества в семье Д. Д. Семенов усматривает в преподнесении елки детям в качестве «символа христианской любви старших к младшим». Таким образом, главный акцент в интерпретации семейных елок автор делает на том, чтобы дети чувствовали силу родительской любви и ценили ее. Школьные елки, по его мнению, обладают своей спецификой. Эти праздники не в состоянии возбудить те глубокие родственные чувства, которые возникают на семейной елке, и поэтому в школах их прежде всего следует «обставлять» «эстетическими наслаждениями», должными воспитывать в детях добрые чувства. Только в этом случае они смогут восполнять недостаток семейной любви у лишенных домашних елок бедных детей. При правильной организации благодаря школе и дети из необеспеченных семей, по мнению