Немного грусти в похмельном менте - Владимир Болучевский

— Где они?

— У нас. Мы с ними разберемся, а потом…

— Так… — Молодец вновь задумался, а потом обратился к очкарику: — Ваши документы!

— Нет, — запротестовал полковник. — Я же вам все объяснил!

— Документы па-апрашу! — рявкнул Молодец и повел автоматом.

Очкарик вздрогнул, сполз с постели и, достав откуда-то свой паспорт, протянул ему.

— Та-ак. Дипломат, значит? Откуда к нам приехали? Где работаете?

— Из Парижа он. В консульстве у нас здесь служит, — ответил за очкарика полковник Шарудило. — Во французском. Но…

— Ну что ж, — Молодец убрал паспорт француза в карман брюк. — Одевайтесь и, как у нас тут говорится… «пройдемте».

— Куда?! — стоя под наведенным на него стволом автомата Сан Паулыча, в бессильной ярости взвизгнул Шарудило. — Вы не имеете права! Вы ответите!

— Как же это я права не имею? — искренне удивился Молодец. — Очень даже имею. И задержать, и по месту работы сообщить. Французское консульство, говорите? Ну что… завтра сообщим вашему начальству о задержании, не волнуйтесь. А пока будем звонить в Париж. Наводить справки, выяснять, как вы характеризуетесь по месту жительства. А отвечать я перед своим начальством буду. Ясно? Завтра утром. За результаты рейда по злачным местам. Оделся что ли, мусью? Вот и хорошо. Пошли. Посидишь пока у нас в «обезьяннике». До выяснения.

— Прекратите ломать комедию! — на грани истерики выкрикнул полковник.

— А никакой комедии, — возразил ему Молодец. — Все по закону. В подозрительном заведении мною задержан иностранный гражданин. Я обязан разобраться.

— Это никакое не заведение, — подала голос Фаина. — Это частная квартира.

— О, кстати! — обернулся к ней Молодец. — И вас, гражданочка, на выход попрошу. И с вами разберемся…

— Чего вы добиваетесь? — устало опустился на стул полковник Шарудило.

— Чего ж тут непонятного, — Молодец поправил на плече автомат. — Парней моих верните. И разойдемся.

— Подождите, — Шарудило взглядом, ищущим телефон, посмотрел на перевернутый стол. — Сейчас я позвоню. Это согласовывать нужно.

— Звоните, — кивнул Молодец. — Только здесь ждать я не буду. Я вот эту парочку в камере у себя пока закрою. Так мне спокойнее будет. Вы ведь здание управы нашей штурмом брать не станете, верно? Вот я и подожду. Час-полтора. Пока вы будете согласовывать. А потом уже посмотрим.

— Телефон ваш служебный… — набычившись, бросил ему вслед полковник Шарудило.

— Ноль два, — Молодец, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

Сон пьяного человека неглубок и тревожен.

Вите Лобову снилось, что теща застукала его за срезанием перышек зеленого лука с заветного, возделываемого ею деревянного ящичка.

— Ага! — закричала теща.

От страха Витя почему-то завалился на спину и — как это часто бывает в кошмарах — не в силах был пошевелить ни рукой, ни ногой. Все его члены стали невероятно тяжелыми и совершенно ватными.

Теща вырвала из его рук ножницы, которые странным образом из маленьких маникюрных неожиданно превратились в громадные садовые, и, легко управляясь с ними одной рукой, зловеще щелкала острыми лезвиями перед самым его носом.

— Щас я тогда тебе тоже кой-чего отстригу! — с улыбкой ведьмы негромко пообещала теща и стала свободной рукой расстегивать на Вите штаны.

Лобов покрылся липким потом, замычал, пытаясь отмахнуться от нее, задергался всем телом, упал с топчана и проснулся. С недоумением осмотрелся вокруг.

«Похоже, вытрезвон», — догадался он.

Поднялся на ноги, подтянул трусы и, шлепая босыми ногами по крашеным доскам холодного пола, пошел к двери.

В кабинете майора Молодца зазвонил телефон.

— Молодец на связи, — сиял он трубку.

— Слушай, майор, — услышал он знакомый голос. — Обсудил я вопрос. Решение положительное. Давай обсудим место и время обмена.

— Да я хоть сейчас.

— Хорошо. Давай теперь о месте. Пустырь на Крестовском этот… знаешь, наверное?

— А как же, — подтвердил Молодец, сообразив, что речь идет о традиционном месте бандитских «стрелок» — пустыре, который был так же широко известен под названием «Кричи — не кричи». — Мне тут минут двадцать езды до него.

— Вот. Давай там. Через час. Устраивает?

— Вполне. Только… без глупостей. Я автоматчиков для прикрытия захвачу.

— Как хочешь. Только зря ты это. Нам шум ни к чему. Меняем моих на твоих и расходимся. По-тихому. Никто ничего и не узнает. Согласен?

— Через час встречаемся, — Молодец положил трубку на рычаг.

— Ты до управы-то своей дойдешь? — наблюдая, как Лобов одевается, «вытрезвоновский» сержант покосился на литровую бутылку.

— Ребята, — перехватил этот его взгляд Витя. — Я бы, конечно, с удовольствием вас угостил. За то, что приютили, и вообще… отнеслись по-человечески. Но не могу. Это же не просто выпивка.

— А что?

— В ней клофелин. Это… короче, бутылка эта проходит по делу об убийстве.

— А-а… — разочарованно протянул сержант. — Ну тогда ладно.

Виктор засунул бутылку под ремень брюк, пожал сержанту руку и, выйдя из вытрезвителя, пустынными темными улицами потопал в родную управу. Отчитываться по итогам проведенного рейда.

Милицейский «уазик» въехал на пустырь и, не глуша двигатель, погасил фары. Насчет прикрытия Молодец блефовал. На этот раз, кроме водителя Самоделкина, с ним не было даже старшины ППС. Сан Паулыч, вернувшись с оперативного мероприятия, препроводил задержанных в «обезьянник», запер их там и, саданув на нервной почве полторы бутылочки припасенного в укромном месте портвейну, окончательно скис. Он и на операцию-то выехал не совсем трезвым, а тут и вообще… Никак не смог растолкать его Молодец. И поехал один. Что теперь делать-то?

Он даже каску с бронежилетом и автомат оставил в кабинете. Блефовать так блефовать. Пусть думают, что его взвод автоматчиков прикрывает, и опасаться ему совершенно нечего.

— Как думаешь, Петрович, — всматриваясь в темноту пустыря, негромко спросил Рукодельников, — а подставы тут какой-нибудь быть не может?

— Не должно, — нервно ответил начальник «убойщиков».

Наконец на пустырь въехали две белые «Волги» и остановились метрах в двадцати от милицейской машины. Одна из них помигала фарами.

Водитель «уазика» ответил аналогичным сигналом.

Из той «Волги», которая мигала фарами, вышел мужчина в темном пальто. Он осмотрелся и неторопливо направился к «уазику». Молодец тоже выбрался из кабины и пошел ему на встречу.

Где-то на полдороги они встретились.

— Ребят моих привезли? — сурово глядя на мужчину, спросил Молодец.

— Да. А вы наших?

— В машине они.

— Выводите.

— А вы моих.

Мужчина обернулся и чуть приподнял руку. Задние двери одной из забрызганных грязным снегом белых «Волг» распахнулись, и оттуда выбрались Калинин и Заботин. В сопровождении еще одного, внешне ничем не отличимого от того, с которым разговаривал Молодец, мужчины в темном пальто они медленно двинулись к точке обмена.

Молодец обернулся и взмахнул рукой Самоделкину:

— Выводи!

Тот обошел «уазик», открыл дверь «собачника» и выпустил француза с Фаиной на волю.

— Вон, — указал им Самоделкин. — Туда идите, к своим.

Спотыкаясь на покрытых снегом колдобинах темного пустыря и загораживая лица от пронизывающего февральского ветра, хватанувшие стресса агент «Тюльпан» и перевербованный резидент иностранной разведки шли навстречу угрюмым, еще толком не протрезвевшим операм-«убойщикам».

Встретившись в той точке, где их поджидали Молодец и сотрудник спецслужбы, никто из четверых даже и не взглянул в сторону тех, на кого их обменивали. Все заторопились к своим машинам. «Волги» синхронно развернулись и растворились во тьме пустыря.

Рукодельников со страшным скрежетом врубил передачу, пару раз газанул, «уазик» выпустил большое облако черного дыма и поехал в сторону РУВД.

Моргулис и Трофим Мышкин спешно покинули квартиру, в которой занимался пожар.

Крепко держа закованного в наручники «агента национальной безопасности» с двух сторон под руки, они торопливо шагали по темной улице.

— Надо было бы пожарных вызвать, — обеспокоился Мышкин, — А мы не вызвали.

— Сейчас разгорится, соседи вызовут, — успокоил его Моргулис. — А нам в управу давно уже вернуться надо было. Времени-то уже… ого-го сколько! Петрович уже небось психует.

— Да, — вздохнул на ходу Мышкин. — Наверное, ругаться будет.

— Хорошо еще не с пустыми руками идем, — покосился Николай на «бедуина».

Пашка Пончиков, успевший схлопотать от Моргулиса рукоятью пистолета по башке, вел себя смирно, послушно переставлял ноги и только сверкал горящим взглядом.