Все, в чем он нуждается - Оливия Торн

ей было шестнадцать (я собираюсь сказать «нет»), либо хирург сотворил с ней чудеса. Как и ее стилист: ни одной седой пряди в поле зрения, только матовые светлые волосы, подстриженные в длинном боб в стиле Анны Винтур.

Как и от ее мужа, от нее разило деньгами и престижем. Ее аристократический тон, без сомнения, был выкован лучшими подготовительными школами и колледжами, которые можно купить за большие деньги. На ней было серое деловое платье и жакет в тон. Достаточно консервативно, чтобы соответствовать ее положению в жизни, но, очевидно, дизайнерская марка, чтобы похвастаться своими деньгами. Она носила на шее красивую двойную нитку жемчуга, показную, но без излишеств. На руках у нее было всего несколько колец, но бриллиант на обручальном мог соперничать по размеру с кубиком льда. (Ладно, маленьким кубиком льда.) В отличие от мужа, она подошла прямо к Коннору и поцеловала его.

Ну, во всяком случае, воздушный поцелуй, по одному с каждой стороны лица.

— Боже мой, Коннор, ты совсем вспотел. Что ты делал, бегал марафон? Не отвечай, я не хочу знать.

— Ты была здесь все это время? — раздраженно спросил Коннор.

— Я решила сначала дать вам с отцом все обсудить. Хотя это не сработало так что сейчас самое подходящее время вступить в бой.

— Замечательно. Все, что нам сейчас нужно, — это Винсент, чтобы завершить счастливое воссоединение семьи. Где Винс?

— Он уже в пути, — сказал мистер Темплтон.

— Конечно же.

— Его самолет приземлился как раз перед твоим прибытием.

— Ты имеешь в виду свой частный самолет?

— То, что принадлежит нам, принадлежит и ему, и тебе тоже, — отрезала миссис Темплтон, — если не будешь стараться нас предать. Что это за глупость — сдавать в аренду десять тысяч квадратных миль федеральной и государственной земли?

— Если тебе известны квадратные метры, ты, вероятно, знаешь и причину.

— Правда, Коннор, почему ты так стараешься нам помешать?

— Если я не преклоняюсь перед каждым твоим желанием, не значит, что я воюю с тобой. Или предаю.

— Нет, это просто «побочное преимущество», — едко сказала она.

— Одно из многих. — В голосе Коннора слышалось озорное восхищение.

Мистер Темплтон снова бросился в атаку.

— Я приказываю тебе прекратить эту глупость.

— Ну… в ТАКОМ случае…

— Как мой сын, ты обязан…

— Ты пытаешься играть на моей «сыновьей преданности»? Ты лишился этой привилегии, когда я вытащил твою жалкую задницу из Мексики.

Старик стиснул зубы.

Но миссис Темплтон разразилась театральной тирадой, всплеснув руками и закатив глаза.

— О, ради Бога, неужели тебе обязательно вспоминать эту тему? Ты бьешь его ножом в спину. — «Но я спас тебя в Мексике». Заставляешь наши акции падать на двадцать процентов — «Но я спас тебя в Мексике». Замышляешь уничтожить нас… «Но я спас тебя в Мексике». Ты думаешь, что твоя маленькая мексиканская болтовня имеет для меня хоть какой-то вес? «Я родила тебя» — это немного больше, чем все, что ты можешь предложить.

— Спасибо, мама, что родила меня. — Голос Коннора сочился сарказмом. — А потом быстро навязала мне бесконечную череду нянь и интернатов.

— Возможно, мне следовало постоянно держать тебя рядом. Может быть, тогда ты не стал бы таким садистским, мстительным ребенком.

— Да, ты забыла первое правило воспитания: «держи друзей близко, а врагов — еще ближе».

— Острее змеиного укуса… — пробормотала она.

— Ну, посмотри на это с другой стороны: у тебя есть по крайней мере один благодарный сын, — усмехнулся Коннор. — В конце концов, он обязан вам обоим всем.

— И ты считаешь, что ничего нам не должен.

— Десять миллионов долларов, насколько я помню, — сказал мистер Темплтон.

— О, но разве ты не слышал, Август? — ответила миссис Темплтон. — Он спас тебя в Мексике.

Мои глаза расширились.

По сравнению с этим «Дорогая мамочка» начинала походить на шоу Донны Рид.

К сожалению, я думаю, что мое выражение лица привлекло ее внимание.

Она посмотрела на меня и слегка прищурилась.

Я заметила, что, как и ее муж, она совершенно не обращала внимания на Джонни. Просто смотрела сквозь него. Единственный раз, когда мистер Темплтон признал его существование, — назвал его в третьем лице «мистер Инаба».

Может, поэтому Джонни так удивился, когда я попрощалась с ним в воскресенье вечером, когда Коннор отвез меня домой…

Коннор заметил, что она смотрит на меня.

— Лили, познакомься с моей матерью, Ленорой. Мама, Лили Росс.

— «Миссис Темплтон» подойдет.

Она сверкнула фальшивой улыбкой, которая умерла быстрой смертью, затем подошла ближе и оглядела меня с ног до головы.

У нее были высокие, изогнутые брови, застывшие в вечном выражении надменного неодобрения — вот и все, что она дала мне в эту секунду.

Ну, это и неприкрытую враждебность.

Я чувствовала себя детенышем тюленя, на которого смотрит огромная белая акула.

— Иди по благородной дороге, Лили, — сказала я себе.

Я протянула руку.

— Очень приятно познакомиться…

Она прервала хотя и не для того, чтобы заговорить со мной. Конечно нет.

— Милая маленькая штучка, Коннор. Где ты ее подобрал? — спросила она с презрением в голосе. — В баре? Трейлерном парке? Дисконтной корзине в Волмарте?

Я увидела, как у Джонни от удивления отвисла челюсть.

Лицо Коннора исказилось от ярости.

— Мама…

Но на этот раз я опередила его.

Тем не менее, все еще пытаясь сохранять спокойствие.

— Там, откуда я родом, вы ведете себя очень грубо, — тихо сказала я, глядя ей прямо в глаза.

— О, не обижайся, дорогая, — улыбнулась она. — Там, откуда я родом, мы так относимся к людям вроде тебя.

Когда кто-то оскорбляет тебя, идеальный ответ приходит в голову только несколько часов спустя.

Я как-то слышала, что у французов есть такое выражение. Я не могу вспомнить настоящий перевод, но это что-то вроде «лестничная шутка». Это означает, что вы не думаете об этом до тех пор, пока не спуститесь по лестнице, чтобы уйти.

Я никогда не придумываю идеального ответа.

За исключением этого единственного яркого и сияющего момента.

Не знаю, что на меня нашло, но как только она сказала: «Там, откуда я родом, мы так относимся к таким людям, как ты», я просто скромно улыбнулась.

— И где же это, собственно? В Стерваленде?

Коннор разразился хохотом.

Джонни пришлось спрятать улыбку за ладонью.

Четверо агентов Секретной службы крепко сжали челюсти и уставились в пол.

Даже Август Темплтон фыркнул.

Его жена резко обернулась и кинула на него острый, как кинжал, взгляд.

Он быстро отвернулся, как будто что-то в углу сильно его заинтересовало.

Потом она снова повернулась ко мне.

— Вульгарная девчонка, вульгарный язык, — прошипела она.

И во второй раз что-то пришло