Всем сестрам... (сборник) - Мария Метлицкая

Через пару месяцев Колька закрутил роман с поварихой Людмилой. Она была старше Кольки на восемь лет, а замуж не сходила ни разу. Была она высокой, дородной и яркой – волосы красила в рыжий цвет, глаза жирно подводила синим карандашом, а губы густо малевала бордовой помадой. Замуж хотела до смерти. И еще ребеночка. Петька за Кольку опасался и говорил, что Людмила его окрутит и в загс приведет, как барана на веревке. Колька Людмилу не любил, крутил с ней так, от тоски. А нравилась ему Оля-официантка, худенькая, длинненькая, как былиночка, светлые волосы закручены в пучок, серые глаза, бледные губы. Но у Оли-официантки были муж и ребенок, так что дело было швах. Оставалось только на эту Оленьку втихаря любоваться да облизываться.

Работали, правда, как волы. Но зато за деньги, не за так. Колька исправно все относил на сберкнижку. Мечтал заработать на кооператив в городе и на машину «Москвич» или хотя бы на мотоцикл с коляской. Работали много, но и отдыхали хорошо. С гитарой, с пивком – с рыбкой, с танцами-обжиманцами. Водку Колька не пил – горько и противно, никакого удовольствия. Что деньги на эту гадость палить? Мечтали осенью поехать на море, в Сочи. Бывалые ребята рассказывали, что там рай и сплошные удовольствия. Море, солнце, кабаки и, конечно, девчонки на любой вкус. А уж если ты с деньгой – точно будешь королем.

Колька писал матери редкие письма. Мать отвечала, что все хворает и теперь на хозяйстве Синдеев, без него бы не справилась. Любка учится в интернате, но плохо, учителя жалуются. Еще мать писала, что теткин сын Лешка после армии привез в деревню жену – татарочку Зухру. Живут они хорошо и даже родили тетке Клаве внучку. Мать все спрашивала, когда женится Колька и дождется ли она внуков, и все просила приехать – очень сильно скучала.

На майские Колька с Петькой решили махнуть в Москву. Билеты на самолет стоили ползарплаты, но где наша не пропадала!

В Москве было уже совсем тепло, и город был украшен праздничными флагами и цветами. В гостиницах мест не было – полгорода обошли. Один дяденька, швейцар, дал им адрес знакомой бабульки. «Девушка моя», – со смехом объяснил он.

Бабулька-девушка жила в Сокольниках и сдавала приезжим одну из своих комнат. С дружком-швейцаром бизнес был налажен – будьте любезны! У нее и остановились. Брала она дорого – в день десятку с человека. Петька обозвал ее акулой капитализма.

Утром поехали гулять по Москве. Посетили, конечно, Третьяковскую галерею и ВДНХ, полюбовались фонтаном «Дружба народов». Впечатлил, ничего не скажешь! Прошлись по Калининскому, сходили в кинотеатр «Октябрь», на комедию с Луи де Фюнесом. Петька ржал как конь, так что Колька толкал его локтем в бок. А пообедали в ресторане «Арагви». Дали пятерку швейцару и прошли. А там – красота! Как в сказке. Ели солянку, шашлыки и пили грузинское вино. Такой вкусноты Колька не пробовал еще ни разу в жизни.

В магазине на улице Горького Колька купил матери сережки – золотые, с красным камушком, а в ГУМе три часа отстоял за костюмом «джерси», синего цвета с голубым кантом по краям. Людмиле, хоть и долго сомневался, взял арабские духи – с сильным запахом в толстом красивом стеклянном флаконе. В общем, намотались по полной – к вечеру валились с ног, но поездкой были довольны, впечатлений – тьма. Правда, решили, что в Москве жить бы не смогли – слишком суетливо и спешно.

А когда вернулись, Кольку ждали две новости. И обе господи не приведи! В двери комнаты торчала телеграмма от тетки, что умерла Колькина мать. Колька понял, что на похороны опоздал. Он сел на кровать, закрыл лицо руками и разревелся. Петька молча поднес ему стакан водки, и Колька залпом его выпил. Ночь не спал и ругал себя последними словами, что не успел, не доехал. Не в Москву надо было ехать по кабакам шляться, а к мамке, на хутор.

А тут еще Людмила с «хорошей» новостью – залетела, срок три месяца. Просто светится от счастья и все спрашивает у Кольки, когда пойдут в загс заявление подавать. Кольке стало совсем тоскливо, прямо хоть в петлю лезь. Жить не хотелось. А Людмила только о свадьбе и говорила. Жениться Колька не хотел – оно и понятно. Людмилу он не любил и, как проживет с ней жизнь, мягко говоря, не представлял. Но и ребенка оставить без отца тоже не дело. Сам рос безотцовщиной, помнил, как было сладко. В общем, подали заявление.

Людмила мечтала, что поедут они в Воронеж, к ней на родину. Купят кооператив, денег, слава богу, навалом и еще останется – если не на «Москвич», то на мотоцикл с коляской точно. И еще мечтала о свадьбе. В кафе «Березка», чтобы икра, шампанское и салат оливье. И платье – белое, с кружевом, и на голове – веночек из бумажных цветов. Колька слушал все это и тяжело вздыхал.

Через месяц Людмила загремела в больницу и ребеночка выкинула. Колька пришел в больницу с апельсинами и цветами, а она лежит лицом к стене и не повернется. Так ни слова и не сказала. Из больницы Людмилу встречала подруга Зойка. Она же и передала Кольке, что Людмила его видеть не хочет. Кольке, конечно, и Людмилу было жаль, и жаль неродившегося ребеночка, но в душе он испытал огромное, несказанное облегчение, такое, что ему стало стыдно и противно.

Через неделю, не попрощавшись, Людмила уехала на родину, в Воронеж, а еще через месяц Колька влюбился. Предмет его страсти звался Оксаной. Оксана работала на стройке штукатуром. В деревне, под Липецком, у нее жила мама, которая воспитывала ее сына Алешку.

Оксана была рыжая, кудрявая и смешливая. Кольке с ней было хорошо. Он хоть сейчас был готов жениться, но Оксана в этом вопросе оказалась девушкой серьезной.

– Куда торопиться? – удивлялась она. – Я с первым мужем-алкашом намаялась. Теперь хочу окончательно и на всю жизнь.

Колька вздыхал и соглашался. В летний отпуск поехали с Оксаной на ее родину. Накупили гостинцев сыну и маме. Будущая теща встретила их хорошо – с пирогами и вишневой наливкой. С Оксаниным сыном Алешкой Колька быстро нашел общий язык.

Ходили на речку, купались, загорали, собирали землянику и грибы. Спали на сеновале – и не было слаще сна. Характер у Оксаны оказался легкий и покладистый, да и Колька был не из зануд. Решили поработать в Тынде еще пару лет и вернуться в деревню, поставить большой и крепкий дом, сложить хорошую баню и завести хозяйство. Ну и, конечно, мотоцикл с коляской.

Колька сидел на косогоре, любовался закатом и думал о том, что никакой город ему не нужен. Человек он сельский, а где родился, там и сгодился. И еще мечтал, что родит ему Оксанка малышню – сына и двух дочек, ну, как получится, он всему будет рад. Потому что любил он Оксану так, что сердце заходилось.

Он предложил Оксане забрать мальца с собой, но тут воспротивилась теща. Здесь воздух, свое молоко, родная бабка. А там? Детский сад и жидкий суп с пшеном. И родители целый день на работе. В общем, крепко подумали, вздохнули и согласились. Против логики не попрешь, если голова на месте.

Еще через год поехали в отпуск на море. Колька хотел в Сочи или в Ялту, как советовали ребята, но Оксана строго сказала, что это места злачные, для тех, кто едет «погулять». А они, как люди семейные, да еще с ребенком, поедут на Азовское, в Ейск. Там и море мельче, и вообще все дешевле. Забрали пацана и рванули в Ейск. Отдыхали тихо, по-семейному. В рестораны не ходили – к чему деньги зря тратить, которые так тяжело достаются? Оксана вообще оказалась на редкость рассудительной и спокойной – какой и должна быть, по Колькиному разумению, жена.

Все бы хорошо, но Кольку мучила совесть. Третий год пошел, а он так и не был у матери на могиле. Да и сестру не видел. Деньги, конечно, отсылал и письма редкие писал, а она почему-то перестала на них отвечать. Обиделась, наверно. А что, права!

И Колька собрался на хутор. Взял неделю за свой счет, накупил подарков – цепочку золотую, перчатки кожаные румынские, шапку норковую и даже маленький цветной телевизор, «Юность» называется.

От поселка до деревни добирался на попутке. А как доехал, сразу пошел к тетке Клавдии. Самой тетки дома не оказалось – сестра Олька сказала, что они зарезали кабанчика и тетка поехала в город на базар.

– Ничего, свидимся, – сказал Колька. – Я на неделю приехал. А что Любка? Как поживает?

Олька покраснела и захихикала.

– Живет, не тужит. Сам увидишь. Замуж твоя Любка вышла! – и опять захихикала.

– За кого? – удивился Колька.

Олька засмеялась и пожала плечами.

«Всегда была дурой», – подумал Колька и попросил проводить на погост – показать мамину могилку. Нарвали в саду цветов и двинулись.

Кладбище находилось на другом конце деревни, на пригорке в березовой роще. Подошли к могиле. Простой деревянный крест, жестяная табличка с надписью. На кресте – мамина фотография на керамическом медальоне.

Колька сел на скамеечку и закурил. Олька что-то тараторила.

– Помолчи, – попросил Колька.

Она обиделась и отошла. А Колька разговаривал с мамой. Про себя, конечно. Прощения просил. За все. И было за что, это и так понятно. Детям всегда есть за что просить прощения у родителей.