Остров смерти - Андрей Воронин

И снова палец на курке, как в прошлый раз, ночью.

Одно дуло смотрит в затылок оператору, другое – в лицо Забродова.

– Обхвати дерево!

В самом деле, пока не освободишь себе руку, этого никак не сделаешь. Теперь надо снова защелкнуть браслет. Подошел бы сам проверить.

Нет, от принципов своих не отступает, дистанцию держит. Убедился со стороны, кивнул.

Две фигуры удалились: одна ступала уверенно и пружинисто, другая на каждом шагу спотыкалась. Забродов остался один. Неужели кто-то должен прибыть на остров со стороны? Но ведь преступника не беспокоило недавнее прибытие операторов из съемочной группы, тогда он не счел нужным изолировать пленника. Значит теперь дело посерьезнее, теперь он не может раздваивать внимание. Неужели спецназ? Неужели позволили себя обнаружить?

Задрав голову, Забродов внимательно посмотрел на верхушку прямой, как стрела, сосны. Напрягся и попробовал раскачать ствол. Нижняя его часть как будто осталась неподвижной, зато высокая ажурная крона дерева слегка заволновалась.

Не заметят. Надо решать вопрос радикально.

Обняв дерево, Забродов прижался лбом к теплой чешуйчатой коре. Натянув цепь наручников, он стал двигать кистями обеих рук вправо-влево. Посыпалась кора, остро запахло смолой. На звеньях короткой цепочки не было ни одной острой грани, но металл во много раз превосходил прочностью древесину – она понемногу поддавалась. Забродов ускорял темп, одновременно отклоняясь от ствола, повисая на цепочке всей тяжестью, и вскоре углубился на толщину двух пальцев.

Белоконь влез в лодку с двумя бойцами. За весла сел один из эмчээсовцев и широкими гребками направил ее в сторону зеленого, залитого солнцем острова. На связь со второй половиной отряда выходить не было нужды – капитан знал, что ребята сейчас удвоили бдительность.

Вот он маячит на берегу – крепкий коротко стриженный парень с двумя автоматами на правом и левом плечах. Белоконь вспомнил его лицо из последнего выпуска шоу, увиденного с видеокассеты, в записи. Или отъявленный мерзавец или гениальный актер, которому никто в подметки не годится.

Стоит как живая мишень, голый по пояс, даже жилетку скинул. Но какого черта он не расстается с оружием? Понравилось? Вошел в роль? Оператор при деле, снимает – видна согнутая в три погибели фигурка с камерой. Как пропустить настоящих невыдуманных спецназовцев, отлично вписывающихся в сценарий? Хоть сто раз запрещай, снимут всеми правдами и не правдами – на то и телевизионщики.

Где же второй, весь в цепях, куда подевался?

Целит на всякий случай из зарослей? Молодому, с голым торсом вроде тоже подставляться нет резона. Преступнику полагалась бы пара заложниц рядом для подстраховки, а этот маячит в одиночестве.

Машет рукой, улыбается. Человек на веслах гребет спокойно, без тени сомнения. А ребята молодцы, ушки на макушке. Стоя ближе к корме лодки, командир видел их затылки, спины, локти.

Готовы в любой момент открыть точный, прицельный огонь.

– Закурить будет? – крикнул Ладейников. – А то режиссер во мне злость воспитывает, морит без сигарет.

Бойцы молчали, не думая отвечать. Есть известный прием застигнутого с поличным преступника – он начинает быстро говорить, и добрая половина внимания бойцов непроизвольно переключается. Поэтому Белоконь учил своих в момент начала речи ни в коем случае не вникать в ее смысл. Вникать потом, когда противник окажется на земле со сцепленными за головой руками. До этого следить за всем кроме слов: глазами, руками, ногами. Повторить приказ бросить оружие.

Сейчас он сам озвучил требование:

– Положи-ка автоматы на землю.

– Да вы чего, смеетесь? Приехали террориста знаменитого брать?

– Все в порядке, профилактика. Проверим, нет ли случайно боевых патронов.

– Только холостые. Я бы сам боевые не взял.

Ладейников сделал несколько шагов навстречу, войдя по колено в воду. Вдруг командир спецназа понял причину такого перемещения. Но первым открыть огонь не успел – улыбающийся парень с золотым ежиком волос сорвал с плеч сразу оба взведенных автомата и выстрелил, не целясь. Ребята поздно среагировали, их фирменные бронежилеты тоже не помогли – оба рухнули в реку с пробитыми головами.

Белоконь успел плюхнуться на дно лодки и резануть ответной очередью. И не только он – приникшие к снайперским прицелам спецназовцы тоже выдали по пуле с вершины отвесного утеса. На островном берегу, среды травы и мелких камней преступнику сложно было бы укрыться – вот зачем он сделал несколько шагов навстречу лодке. Стал падать в воду "уже в тот момент, когда нажал на спусковые крючки.

Увидев тень, быстро мелькнувшую в речной воде, эмчээсовец бросил весла и с воплем оттолкнулся от борта. Плавал он отлично и рассчитывал умотать кролем от гиблого места быстрей, чем при помощи весел.

Белоконь лежал на дне лодки, прислушиваясь к звукам на воде. Слабые щелчки выстрелов и бульканье пуль нетрудно было отфильтровать.

«Будет подплывать под дно? – раздумывал командир. – Или не знает, где я упал, побоится ошибиться?»

Ладейников, однако, не побоялся – толстый остро заточенный стальной прут пробил днище и воткнулся Белоконю в живот недалеко от левой тазобедренной кости. Командир тут же дал очередь под себя, но, похоже, без особого успеха, вода ни на йоту не порозовела.

Через отверстия лодка быстро набирала воду.

В воде раненому спецназовцу пришлось бы еще хуже. Поднимать голову, выглядывать за борт в поисках врага было рискованно. Не поднимая головы, капитан стал подгребать веслами по касательной к берегу. Зрительно он помнил: левее заросли должны ближе подступать к воде.

К моменту, когда прозвучали выстрелы, Забродову удалось ослабить натяжение цепи. След в древесине углубился. «Хорошо, хоть не береза, – подумал инструктор. – : Сосна все-таки мягче».

Он на секунду остановился перевести дух и в это время с дистанции приблизительно метров в триста «заговорили» несколько стволов. С правого берега, с высоты тоже донеслись выстрелы.

«Группа захвата, без вариантов. Но почему высаживаться поперлись, а не сняли выстрелом с берега?» С особым рвением Илларион продолжил сизифов труд. Разогрелась уже не только цепь, но и браслеты на запястьях. «Скорее огонь добуду, чем перепилю сосну таким макаром», – подумал он, но дела не бросил.

Припав к дереву, Забродов заглянул на противоположную от себя сторону ствола. Не так все плохо, больше трети пути уже пройдено. А как там на берегу? Беспокоили глухие, определенно дурные предчувствия.

Упираясь ногами, он немного приподнялся по стволу. Еще чуть-чуть. Теперь ступни упирались в точку чуть ниже реза, а цепочка охватывала сосну гораздо выше. Раз-два, взяли! Резкий рывок ничего не дал, дерево даже не скрипнуло.

Еще рывок! Пустой номер, надо дальше «пилить».

Он снова опустился вниз, снова с остервенением взялся за труд, казавшийся безнадежным. От натяжения цепочки браслеты вгрызались в запястья как звенья цепи в сосну. Ссадины давно уже кровоточили, но человек по прозвищу Ас не обращал внимание на боль.

Иногда сильный человек прежде всего боится упасть в своих глазах, боится не последствий поражения, а самого факта неудачи. Забродов не страдал излишним тщеславием и не опасался утратить моральное право на свое прозвище. О себе он помнил в «мирное время», когда становился гурманом, эстетом, ценителем старинных книг и напитков с тонким вкусом.

С началом серьезного противостояния мозг полностью мобилизовался. Отставной инструктор мысленно примерял на себя чужую шкуру, пытался вжиться в дикие и патологически жестокие мысли.

Где сейчас Ладейников? Как поведет себя теперь, когда игра, похоже, закончена, и расклад стал ясен? Быстрей, быстрей, черт возьми.

Кучка мелких порошкообразных опилок у подножия дерева еще немного выросла. Пот заливал глаза, его капли стекали вниз по позвоночнику, соленый вкус ощущался на губах. Забродов снова приподнялся, упираясь подошвами в ствол.

Снова потянул на себя сосну. На этот раз она затрещала.

Ну-ка, еще раз! Теперь он почувствовал, что в самом деле способен переломить дерево в ослабленном месте. Сцепленный с сосной, падать он будет вместе с ней. Важно успеть изловчиться, чтобы не оказаться придавленным – ведь дерево до последнего момента тянешь на себя.

После очередного рывка оно хрустнуло громче, чем прежде, вдруг перестав оказывать прежнее сопротивление. Небо с кронами деревьев покачнулось в глазах и только ажурная крона одной сосны осталась неподвижной.

Резко крутнувшись вокруг ствола, Забродов оказался как бы верхом на валящемся дереве.

Но все равно его ударило так, что на секунду все померкло в глазах – комлевая часть ствола спружинила при падении, отскочила от земли в обратную сторону.

Глава 33

С трудом пристроившись между прибрежными валунами, Белоконь впервые после начала стрельбы получил возможность кое-как осмотреться. Противника не было видно.