Сегодня - позавчера. Трилогия - Храмов В.

   В тихую мы их сможем обойти, а вот роты - нет. А поднимется стрельба - вся операция - насмарку.

   - Надо их в ножи брать. Что скажешь, Семёнов?

   - Можно. Окружить, разом и взять. Нас больше, нас не ждут.

   - А кто выстрелит? Тревогу поднимут?

   - Сколько отсюда до полустанка?

   - Километра два-три. И всё лес.

   - Леший, вы с глушаками?

   - Ага.

   - Окружаем лесопилку. Леший - снимаешь часового, потом страхуете. По лесу ваш щелчок не услышат, тем более дождь. Шило, со своими и я - берём их в ножи. Разведка Морозова - резерв - перекрываете дорогу к полустанку. Кадет - дорогу в северное село, Мельник - к мостам. Сигнал к атаке - выстрел Лешего. Вопросы? Тогда, двигаем, в темпе вальса.

   Лесопилка - деревянный длинный сарай, с просевшей крышей. Ребята рассыпались, медленно окружая строение. Медленно, чтобы - тихо. Но, дождь громче стучал по жестяному козырьку над воротами в цех. А вот и караульный немец - прижухся, нахохлившись, под этим козырьком на груде обрезков пиломатериала. Я смотрел на него во все глаза - я впервые вижу немца. В каске, на каске - очки с резинкой, в плаще с поднятым воротником, он сидел понурясь, автомат на коленях. Спит, что ли? Нет, передёрнул плечами - озяб. Сейчас совсем остынешь, гад!

   Я опять достал лопатку, в левую руку - штык-нож СВТ обратным хватом, приготовился к броску. Леший смотрел на меня, его СВТ смотрит на часового. Все ли заняли позиции? Ёще подождать? Можно и плохого дождаться. Пора!

   Я уже повернул голову к Лешему, что бы кивнуть, спуская его курок, но тут скрип. Я замер, медленно - медленно повернул голову. Это ворота приоткрылись, вышел ещё один немец, потянулся, передёрнулся весь, что-то спросил у караульного. Тот, так же в полголоса, ответил. Немец хмыкнул, отвернулся, не выходя из-под козырька стал копаться в ширинке.

   Я обернулся к Лешему, показал два пальца. Тот кивнул, потом отвернувшись, просигналил пальцами ещё кому-то невидимому в темноте.

   А у лесопилки журчал струёй немец, караульный что-то бубнил недовольно. Я махнул лопаткой, вскакивая. Почти одновременно звякнули, оглушительно в тишине, выстрелы снайперов. Я рванул к воротам, проскользнув левой ногой по влажной траве.

   Сидящий немец беззвучно завалился набок, а вот стоящий с грохотом ударился о досчатую стену цеха. Меня обогнали две тени, прошмыгнули в ворота. Я подбежал к воротам. Тот, что стоял, ещё шевелился. Рубанул лопаткой, как топором, только с чавканьем и хрустом. Кадет "проконтролировал" караульного. Пока мы возились с этими, все ребята Шила уже были внутри. Я за ними.

   - Всё чисто, старшина, сюда, - раздался шёпот.

   - Молодцы. Всех успокоили или живые есть?

   - Одного просто оглушили. Допросим.

   - Проверьте всё, а то спрятался какой хитрец - сюрпризы нам не нужны.

   Тихий шорох шагов по опилкам.

   - Как вы тут ориентируетесь, я ничего не вижу.

   - Тут лампа горела, но мы её в первую очередь разбили.

   Я зажёг спичку, нашел лампу. Топливо из неё уже натекло на ящик, на котором она и стояла. Хорошо - потухла лампа, а то полыхнуло бы. Эта лесопилка - большой склад дров. Горело бы так, что из космоса было бы видно, не то, что из деревни. Стекло разбито, но лампу зажёг. Коптила, но горела. Не рванула бы.

   Огляделся. Оказался я в какой-то конторке, отгороженной от остального цеха стеной из горбыля, обшитой мешковиной. Немцы спали на лавках, один - на столе. Теперь на них же и лежали мертвыми. Автоматы стояли прислонённые к столу, два пулемёта с дырчатыми кожухами на стволе - у выхода, на сошках. Тут же цинки с лентами.

   - А который живой?

   - Тот, что на столе. Решили, что он - главный.

   - Раз выше всех лежал - значит главный? А где этот зассанец спал?

   Шило удивлённо закрутил головой. Места больше нет.

   - Он на опилках спал. Там я ещё одного приголубил. С перепугу так запутался в брезенте, которым укрывался, что сам себя головой о станок ударил. Я добил, - доложил один из бойцов Шила, невысокий крепыш, кажется Валерой зовут, но больше - Вареником.

   - Плохо, Семёнов, плохо. Одного фрица прозевали, а он мог нас всех одной очередью положить, тревогу поднять. Сразу надо все закутки проверять! Лампу уронили, чуть лесопилку не сожгли - был бы такой сигнальный костёр! Плохо. Это нам трижды сегодня крупно повезло - лампа потухла, этот сам себя обезвредил - твою работу, Шило, выполнил, и этот, что отлить вышел. Чуть раньше мы часового застрели - а этот не спал, схватил бы пулемёт - и было бы вам Бородино. Повезло, но везти постоянно не может. В другой раз удача может быть не на нашей стороне, тогда что? Уяснил, старший лейтенант Семенов?

   - Уяснил.

   - Кто из вас немецкий знает? А как же мы его допрашивать будем? Нет, я не знаю немецкого. Да с чего ты взял?

   - Я немного знаю. В школе учил, мать помогала, - подошёл Кадет.

   - Четвёртый раз повезло. Эх, Шило, Шило. Что же ты за сыщик такой - прокол на проколе? В разведгруппе ни одного переводчика? Ты как их допрашивать собирался? Телепатически? Иди, герой, периметр обеспечь. Изучить трофейные пулемёты срочно. Если не ошибаюсь - МГ-34. Зверь - машина. Сенокосилку заменить может. О, печка! Горячая ещё. Только потухла. Слышь, Шило, ты почему здесь ещё? Ладно, погодь. Периметр расставь, трофейные плащи им раздай. Остальных сюда гони - пусть обсохнут пока. И почаще людей меняй.

   Шило ушёл.

   - Ребят, давай, эту падаль освобождайте от наших трофеев, то есть, раздевайте до нижнего белья, пока не окоченели, и выносите эти куски дерьма подальше. Этого свяжите и тоже вынесите. Нечего падали рядом с людьми делать.

   - А зачем нам их шмотки?

   - Маскарад будем делать. А может - не будем. Но, возможность будет. Трофеи - в кучу. Мы не грабители, не мародёры. Трофеи собираем централизованно и так же распределяем. Всегда хотел встать на довольствие не только к НКВД, но и к Гитлеру. Пусть снабжает. Мельник - печка. Что вылупился - мухой! Дверку не закрывай - пусть свет будет. Кадет, бери лампу, пойдём общаться вслух с недобитком.

   Я с интересом рассматривал немца, что сжался у пилорамы. Светлые волосы, светлые глаза (при пляшущем свете масляной лампы много не разглядишь), обычное европейское лицо. На улице встретил бы - прошёл мимо. Такой же как и я. Ариец, гля!

   - Кадет, скажи ему - орать не будет - кляп вынем.

   Мишка долго думал. Фраза явно не из школьной программы. И я тоже, с придурью. Пошёл в разведку без переводчика. Как информацию добывать? По-английски их допрашивать? Так его я тоже в пределах школы знаю. Ну, ещё из фильмов и игр, типа: "айл би бэк". А по-немецки только и знаю: "Гитлер капут", "хенде хох", "айн, двай, полицай". А, ещё "арбайтен", типа "работай!". Много не поговоришь.

   Мишка что-то сказал, немец закивал. Я осторожно вынул тряпку (его же пилотку) из его рта. Немец часто задышал.

   - Спроси - кто он такой, номер части?

   Мишка переводил. Немец заговорил хриплым голосом. Ну, что за противный язык у них! На их языке только ругаться хорошо. Хуже только змеиное шипение польского. Что-то он много балаболит.

   - Что он там буробит?

   - Предлагает сдаться. Тепло, еду обещает. И всё такое.

   - Понятно, дальше не надо. Знаю я, что такое их гостеприимство. Обратно ему эту тряпку запихай в рот. Не для этого вынимали. Ну, каков, а? Наглец! Ещё немец не пуганный. Это - поправимо. Хорошенько запхни, чтоб не пикнул. Сейчас я ему покажу наше, русское, гостеприимство к незваным гостям. Ноги ему свяжи, сапоги сними.

   Я пошёл по цеху в поисках инструмента устрашения. Ни топора, ни пилы - всё выгребли, мародёры, мать их! Подобрал кусок ленточной пилы. Пойдёт.

   Идя обратно, задумался. Сейчас я стану живодёром. Никаких эмоций это во мне не вызывало. А ведь я сегодня убил человека. Тот немец, у ворот, ещё дёргался, к поясу с пистолетом тянулся. Снайпера недоработали. "Грязная", неаккуратная работа. Пусть темно, но в упор же, по неподвижной цели! Вот, критикую ребят, а у самого - ноль эмоций. Слышал, что люди блюют, когда производят первого жмура. Синдром новобранца. А тут - как просто в морду дал, потряхивает от избытка адреналина. Никаких угрызений совести. Я - убийца. Киллер. Не знал. А может я потенциальный маньяк? Сейчас вот человека планирую разделать, как свинью, хотя сам даже свинку ни разу не заколол, держал только, пока отец резал.

   - Кадет, скажи ему - будет говорить - домой поедет, но воевать не будет. А будет молчать - будет больно-больно умирать.

   Не верит. Ну, что ж. Доверие надо заслужить. Левую лодыжку немца перетянул его же ремнём, чтобы кровью не истёк и стал отпиливать ему ступню. Кадет сразу стал рыгать в темноту, возня разведчиков прекратилась - смотрят. Немец вертится, как юла, но это лишь ему хуже - рванный срез получиться. Вопил в кляп, захлёбываясь. Вот и он затих - сознание потерял? Так не пойдёт!

   - Воды принесите, в себя его приведите. Он не должен пропустить ни секунды этого "удовольствия". Ишь, малохольный! Как девок наших насильничать, так это он в сознании. А от ответа отлынивает.