Крест Империи - Яна Завацкая

— Это вы из Инквизиции? Да-да, это вы со мной говорили. Меня зовут Ани Росса. Я начальник отдела.

Она протянула мне руку, тонкие слабые пальчики. Такие хочется поцеловать, как было принято в эпоху Рассеяния, а не пожимать. Но неправильно поймут. Я слегка сжал руку девушки, глядя ей в лицо и чуть улыбаясь - это располагает людей. Я это делаю почти автоматически.

Мы прошли по коридору в закрытый кабинет, где распятие на стене было почти скрыто буйно разросшимися стеблями вьюнка. Очень зеленый кабинет. Стол с монитором, громадный допотопный циллос под столом, пальма в горшке.

— Отсюда вы получите доступ к нашей базе данных. Думаю, вам здесь будет удобнее.

Я поблагодарил девушку и включил циллос.

— Может быть, вам кофе принести? - вежливо спросила она. Я подумал.

— Да, спасибо, не откажусь.

За последние 3 месяца в Анграде покончили с собой 68 человек. Нормально для 5-миллионного города. Информации по каждому было немало, но я довольно быстро просеивал ее. На каждого уходило не более пяти минут. Можно запустить общий поиск, конечно, по ключевым словам, но надежнее просмотреть всех самому.

Большинство, как водится - алкоголики. Совсем снять эту зависимость врачи пока не могут. Тем более, если человек и сам не слишком-то стремится. Результат иногда бывает плачевным.

Мне попалась пара человек, подозрительных в смысле увлечений. Но никакой связи с нашими случаями я не обнаружил. Лишь на исходе 3его часа перед моими глазами мелькнуло слово "Спящий".

Я быстро открутил инфу назад.

Кати Фэри, 21 год, студентка Гуманитарной Школы, филолог. Родом из Галаты, проживала в конвиктусе с тремя подругами. Увлечения - джангарский язык, учение Ки Гона, биоэнергетика (так, уже подозрительно). Полтора месяца тому назад внезапно, без видимых причин выбросилась из окна 9го этажа. Легионеры беседовали с ее подругами по комнате. Все три вспомнили, что Кати незадолго до смерти как-то изменилась, стала быстрой, резкой, глаза блестели. И одна из девушек, самая близкая подруга, передала слова Кати: "Спящий проснулся. И никто уже не остановит меня. По-старому больше не будет".

Да что же это за Спящий такой, который постоянно заставляет людей умирать и убивать?

Больше я ничего не накопал. На вечернем отчете рассказал своим ребятам о случившемся. Эннии на завтра дал задание - копать случай Фэри, может быть, удастся выяснить что-то более конкретное. Климент порадовал:

— На завтра у меня еще 3я городская. Но в региональной больнице интересный случай…

— Давай, докладывай, - не выдержал я, и брат Климент начал размеренно, глядя в свою планшетку.

Итак, Вильс Дрейк, 52 года, дирижер Филармонии, Золотая Ветвь. В региональный психиатрический диспансер поступил 8 дней тому назад. Климент изучил только историю болезни и говорил с самим Дрейком. Больного привезли в диспансер по вызову его жены, которую он больше не хочет видеть, называя "предательницей". У больного жалоб нет, считает себя здоровым. Жалобы жены: уже полгода Дрейк ведет себя странно, отказывается от еды, потом вдруг варит себе суп из принесенных с улицы палочек, камней и яблок-падалицы. Стал очень настойчивым и даже агрессивным в сексуальном смысле, появились извращенные желания, которых раньше не было. Кричит на нее и на детей, когда они заходят в гости. Запирается в своем кабинете, музыки оттуда не слышно, никого к себе не пускает целыми днями. Объяснить что-либо отказывается. Единственное объяснение - он слышит голос свыше (благодаря псевдохристианской риторике жена первое время даже верила в это). Выбросил все украшения жены, заставил ее снять нательный крестик и тоже выбросил, несмотря на ее протесты. Выбросил Распятие со стены, очень ценное, чистого серебра. Хотя враждебных христианству высказываний вроде бы не было. Просто заявлял, что не надо заниматься украшательством. Иногда нецензурно ругался. Едва не был уволен с работы, потому что ударил смычком скрипачку - скандал еле замяли. Весь оркестр жалуется на хамство дирижера. Только его прошлые заслуги еще и позволяют ему как-то держаться. Однажды позволил себе ударить жену во время своих криков - которые ничем нельзя остановить. Потом подошел к косяку и стал биться головой, лицом, пока не расплылся синяк под глазом - и жаловался всем, что жена его избила. Но в последний раз он бросился на нее с ножом и даже нанес царапину на плече. После чего жене удалось выскользнуть из дома и по мобильнику вызвать неотложку.

— Так вот, а подозрительным мне показалось вот что… Я лучше запись поставлю.

Климент включил запись своей беседы с Дрейком. Пока шло шуршание и хрипение, я думал о том, что беседа с женой вряд ли поможет установить контакты дирижера, не связан ли он с кем-то из знакомых нам людей. Может быть, он и ходил к неким людям, и увлекался какими-то чуждыми учениями, но ведь жена этого не скажет… побоится… Да и не стоит, наверное, дергать. И так бедная женщина настрадалась.

"- Условия здесь, в больнице, вам нравятся? Кормят хорошо? - это Климент. Приветливо так, заботливо. Молодец.

— Кормят… - голос хрипловатый, слегка задумчивый, - кормят несвободой.

— Но ведь вам разрешают гулять?

— Вам этого не понять, - надменно отвечает Дрейк.

— А голоса вы больше не слышите?

— Нет. Я никогда не слышал голосов.

— Что же привело вас сюда?

— Сюда? Что ж… духовный путь.

— Куда же ведет ваш путь?

— К Богу, - величаво ответил дирижер.

— Вы могли бы показать и мне этот путь? - спрашивает хитроумный монах. Думаю, для такого случая хабит он поменял на цивильное.

— Каждый идет своим путем, юноша. Нет недуховных путей. Все они сливаются воедино лишь в самом конце.

— Но ведь все равно у всех по-разному. Вот вы - были просто дирижером…

— Да, я был музыкантом, жил, как все. Но теперь все изменилось… Спящий пробудился.

— Спящий?

— Да. Путь совершенства открыт…"

Климент выключил запись.

— Дальше он околесицу нес. Все в том же духе - путь, совершенство, простым людям не понять… я пытался навести его на конкретику - адреса, имена - но он все сворачивал на проповедь. Можно, конечно, допросить, но врачи вряд ли разрешат. У него аллергия на нейролептики, сейчас подбирают правильные… Состояние тяжелое по их меркам.

— Спасибо, Климент, - задумчиво сказал я, - и все-таки нам придется поговорить с его женой. Займешься этим делом? То, что он упомянул о Спящем - это более, чем важно. Ну еще у кого что?

— А еще я побывал у Вайги, - с плохо скрываемым торжеством заявил Бен.

— Ну и?

— Обыск провел. Товарищ Лавен выписал бумажку. Она, конечно, была недовольна, но я объяснил, что это по делу об убийстве… Так вот.

Бен бросил на стол копию-распечатку.

— Это копия ее записной книжки. Там стоит адрес этой твоей Ратты.

— Ого, - я взял и просмотрел список, - ну что ж… значит, к Лойре этот адресок попал от Вайги. Скорее всего… Это интересно.

— Запись сделана давно, по моей прикидке, не менее полугода назад, а скорее - год и больше. Ну что, по-моему, надо ее взять и допросить…

— Нет, - быстро сказал я, - надо подождать.

— Чего? - скуксился Бен.

— Подожди пока, хорошо? Больше Вайгу не трогай, даже не заходи к ней. Я хочу вначале посетить Ратту.

На сей раз я застал Вэлию дома.

Я позвонил заранее, представился Ирином Кэрсом, сказал, что мне нужна помощь, и что Терри Вайга дала мне этот телефон. И Ратта, против моего ожидания, сразу назначила встречу.

Я звонил в дверь не без душевного трепета. Главное - чтобы удалась маскировка. Чтобы у нее не возникло подозрений. Но к ней ходят, безусловно, и ходят часто. И разные люди. К тому же она не контактировала в последние дни с Вайгой, ни по дискону, ни лично. Только поэтому я решился попробовать. И спугнуть ее сейчас - очень опасно, но наблюдение не дало пока никаких результатов, а ждать их до бесконечности я не могу.

За дверью зашаркали шаги. Я улыбнулся, вспомнив анекдот про ясновидящих, популярный в нашем отделе. "Я не верю в ясновидящих. Вот вчера я позвонил одной такой в дверь, и знаешь, что она спросила? Кто там".

Да уж, в данном случае проявления сверхспособностей я как-то не ожидал.

Вэлия не стала спрашивать, кто там. Просто открыла дверь.

Есть люди, похожие на собственные фотографии. Наверное, это и есть фотогеничность. Изображение практически полностью передает человека, и никаких сомнений не возникает при взгляде на оригинал.

Вэлия была не из таких. То есть разумеется, я узнал ее, и узнал бы в любом случае. Но на фотографиях явно не хватало чего-то. Взгляда. Цепкого, и в тоже время почти безразличного. Плавных, уверенных движений - танцовщица в прошлом, гимнастка? Или просто характер? Может быть то, что ами называют "аурой". Наверное, я тоже научился ее видеть… чувствовать. За годы. Темные с проседью волосы Вэлии были гладко зачесаны назад. Лицо - пожалуй, она выглядит старше своих лет - словно натянутое на хорошо вылепленный костяк, с чистой смугловатой кожей. Глаза темно-карие. Все ощущение - будто она закрылась в некий полупрозрачный кокон, и там, в этом коконе царит чистота и свежесть, а на окружающий мир ей как-то плевать. Завернута в пестрый четто, как носят линорцы.