Саймон Холодное Сердце - Джоржетт Хейер

— Это будет что-то вроде супружества орла с голубкой, сир, — сказал Гилберт. — Саймон вернется к вам покоренным созданием, готовым стелиться у ног гордой Амазонки.

— Я слышал, она красивая женщина, — сказал Генрих. — Хотел бы завоевать сердце такой женщины, а, Саймон?

— Нет, сир, лучше ее земли. Когда победим, пусть Алан ее очаровывает.

— Так вот зачем ты отнимаешь у меня моего Поэта! — расхохотался Генрих.

— А зачем же еще, сир? — улыбнулся Саймон. — Он не солдат и не полководец.

— Ну а Джеффри что будет делать?

— О, для Джеффри дел предостаточно, — спокойно сказал Саймон. — Куда пойдете вы, сир, когда покинете этот город?

— Назад, к Фале, мой Воин.

Саймон кивнул.

— Да, возьмите его, сир, это очень важно.

— Итак, если король берет Фале, Саймон возьмет Бельреми, — заметил Гилберт. — Кто скажет, чья задача будет потруднее?

— Я скажу, — отозвался Алан, садясь возле окна в стороне от остальных и повернувшись к собеседникам, широко улыбнулся сэру Гилберту Умфрэвиллу.

— Скажи, Мудрец, — шутливо-торжественно изрек король.

— Прошу прощения, сир, но взять Бельреми будет труднее.

— Почему, — нахмурился Джеффри.

— Потому что Фале обороняет де Мэн, а Бельреми — леди Маргарет.

Джеффри с сомнением покачал головой:

— Что ты имеешь в виду?

— Да, растолкуй мне эту загадку, — сказал Генрих.

— Это очень просто, сир. Фале отстаивает мужчина, а Бельреми — женщина. Я предпочел бы сражаться с мужчиной, а не с женщиной.

— С этой женщиной, — уточнил Гилберт. — Алан прав. Когда женщина защищается от неприятеля, она гораздо опаснее и неукротимее, чем мужчина. Однако эта женщина не знает Саймона!

— А Саймон не знает ее, — спокойно возразил Алан.

Глава II

Осада Бельреми

В середине октября 1417 года Саймон подошел к городу Бельреми с войском численностью полторы тысячи солдат. Авангардом командовал Джеффри Мэлвэллет, левым флангом Джон Холланд, граф Хантингдон, а правым — сам Саймон. С ним был и Алан Монтлис в роли начальника конницы. Два сквайра сопровождали лорда Бьювэллета — Седрик Гаунтри и Эдмунд Марнет. В арьергарде с осадными орудиями и провиантом находились лекари, священник и мастер-фортификатор Джон Тарбьюри.

Город Бельреми стоял на пологом склоне. Замок, казалось хмуро смотрит сверху вниз на подошедшее неприятельское войско. Серые стены города угрюмо высились впереди, готовые к яростному сопротивлению.

— Клянусь Богом, не нравится мне это место, — пробурчал Алан и покосился на Саймона.

Саймон пристально смотрел на город из-под нависших бровей и улыбался. Это была улыбка, похожая на оскал тигра, и Алан поежился, представив себе, что ожидает Бельреми.

— Джона Тарбери ко мне, — бросил Саймон через плече своим сквайрам. — Алан, передай Хантингдону приказ прикрыть западную сторону.

Через час войско под руководством Саймона приступило к работам по укреплению своих позиций. Его люди взялись за сооружение деревянных бараков, так как Саймон предвидел длительную осаду, а до наступления зимы оставалось не так уж много времени. Были вырыты траншеи и сооружены рвы, возникли частоколы для защиты войска. Когда дней через десять фортификационные работы завершились, лагерь мог служить надежной защитой для солдат и командиров.

Саймон через герольда передал осажденному городу требование сдаться, но леди Маргарет сразу же ответила, что в город он войдет, только перешагнув через ее труп. Саймон был не склонен к патетике и принял этот ответ равнодушно.

Началась осада Бельреми. Время от времени до Саймона доходили некоторые известия от короля. Саймон хорошо изучил военное искусство под руководством Генриха и строго следовал его указаниям. Это помогало ему во время осады избегать людских потерь, не считая только заболевших. Он ни разу не проявил нетерпения, в отличие от Джеффри Мэлвэллета, томившегося от скуки и бездействия. Как-то ночью, стоя с Саймоном возле его палатки, Джеффри прямо спросил Саймона, уж не стал ли он робким.

— Нет, — спокойно ответил Саймон. — Но безрассуднаяхрабрость здесь ни к чему, Джеффри.

Джеффри нетерпеливо передернул плечами.

— Мы, наверное, навсегда засели под этим городом? — спросил он. — Что пользы в твоих осадных орудиях? Стены Бельреми прочны, как гранит. Они смеются над твоими обстрелами. Говорю тебе, Саймон, это напрасная трата времени!

Саймон не спешил с ответом и даже не повернул головы в сторону своего единокровного брата.

— Какая польза в орудиях? — снова спросил Джеффри с раздражением.

— Та, что я могу ослабить укрепления неприятеля, а когда там начнется голод, ослабеют солдаты.

— А твои подкопы? Ты надеешься войти в город под землей?

— Возможно, — ответил Саймон.

— Будь я на твоем месте, я уже теперь бы начал штурм города всеми силами.

— Это я знаю, — сказал Саймон, улыбаясь в темноте. — Только я не так глуп, как ты.

Джеффри в ответ засмеялся и взял Саймона за руку:

— А это я знаю. Долго ли еще ждать, Холодное Сердце?

— Рождество ты встретишь в этом городе, — твердо сказал Саймон. — Даю тебе слово.

— Еще целый месяц!

— Нет, всего три недели. Не сердись, Джеффри. Я трезво оцениваю свои силы и возможности.

— О, в этом я не сомневаюсь! — тяжело вздохнул Джеффри. — Мои солдаты раздражены и ворчат.

— В таком случае пресеки их недовольство. Это было куда полезнее, чем хныкать у меня над ухом.

— У меня нет такой власти и такого влияния на них, как у тебя. Я могу повести их в бой и командовать ими в бою, но не могу держать их на привязи.

— Сможешь. Ничего другого тебе не остается, — Саймон говорил медленно, не глядя на Джеффри. — Не жалуйся сам, Джеффри, и тогда тебе легче будет обуздать и успокоить своих людей. И ты их успокоишь.

— Совсем, как ты сейчас меня?

— Совсем, как я сейчас тебя.

Наступило молчание. Первым его нарушил Джеффри.

— Ты прав, Саймон, — сказал он. — Я постараюсь подтянуть дисциплину.

Саймон повернулся к Джеффри и протянул ему руку. Лицо Саймона смягчилось и не казалось больше таким суровым как минуту назад.

— Что за горячая кровь течет в твоих жилах? — спросил он, до хруста сжимая руку Джеффри. — Это кровь Мэлвэллетов?

— Нет, потому что ее нет в твоих жилах. Желаю тебе спокойной ночи, Саймон. Мне есть чему поучиться у тебя. Так же, как и Алану, — добавил он, увидев приближающегося к ним молодого Монтлиса. — Что заставило тебя в такое время покинуть свое ложе, мой дорогой поэт?