Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были - Виталий Иванович Зюзин

Союз не вызывал в нем творческий подъем, и он в конце концов попал в свой американский рай, поступил в эту школу, но его через пару недель после этого сбила насмерть машина…

А через дом от Алексея жил Андрей Беляевский, урловатый наркоман, который очень редко вылезал на тусовку из-за стремаков, хотя у него в квартире постоянно останавливались наркоши, и от постоянных вламываний ментов дверь просто не закрывалась. Но они с Лешей между собой не были знакомы. Вот такие парадоксальные стороны одной Системы…

Саша Диоген

Одним из первых хиппи, с которыми Саша Фомичев познакомился, был Пессимист, который работал ночным сторожем напротив диогеновской бочки, тьфу, дома на Песчаной площади. И почти каждый раз, когда Пессимист заступал на дежурство, он через некоторое время приходил от скуки к Диогену в гости попить чайку и поболтать. Диоген был так же или немного иначе, но интеллектуально подкован, и им было о чем говорить. Видимо, из-за некоторого сходства с древним киником и склонности к гонкам на основополагающие философские темы он и получил свое прозвище. Вообще, так как Диоген жил один в маленькой комнате в коммунальной квартире, то у него довольно часто зависал народ, создавая опять-таки флэт. Поэтому хозяин флэта, пресыщенный пиплом (до 20–30 человек) у себя дома, редко вылезал на многолюдные тусовки в центре. Герлов он редко оставлял у себя надолго. Он больше любил путешествовать стопом и однажды с Ильей Ермаковым, своим ближайшим другом, его герлой Ирой Жужой, Толиком Гродненским, Анжеем (Андреем) Минским и Олей Киевской (но подобрали ее в Одессе, где говорили на русском) пошли через Памир в Катманду. Но, естественно, не дошли. По дороге, в Хиве, у них была неприятная история, и они разошлись. Ездили на Тянь-Шань с Илюшей. Илюша, женившись на Жуже в конце 80-х, уехал с ней в Данию, но через некоторое время возвратился, потусовался тут и женился на очень богатой немецкой журналистке, с которой катается теперь по миру с большим комфортом. А тогда они топали по пыльным среднеазиатским степям, где для путников через определенные расстояния на вбитых в землю колышках была натянута веревочная или ременная кровать, чтобы змеи, тарантулы, скорпионы и прочая симпатичная живность не беспокоила спящих.

Проезжая Ростов с Анжеем и двумя герлами, в придорожной столовке один из его спутников подошел к человеку, который мирно поставил свой комплексный обед на стол, но, попробовав суп, отодвинул его и стал есть второе. Этот спутник спросил: «Вы суп будете еще есть?», тот ответил: «Нет», думая, что это хоть и несколько обросший, но сотрудник столовой, который собирает посуду со столов. Каково же было его удивление, когда он увидел, что этот изможденный сотрудник преспокойно начинает хлебать его суп на соседнем столе. Мужик встал и вышел. Через десять минут возвращается с двумя ментами. Оказывается, что он тоже мент, просто в гражданке. Их забрали, отвели в отделение, посадили перед собой и, разглядывая их и листок бумаги, долго молчали. У хиппарей правило: если дело может обернуться скверно, молчи. Диоген с приятелем молчали в ответ и смотрели на ментов. Потом один из ментов прокашлялся и спросил напарника: «А кто это?» (он был в затруднении при заполнении бумаги). Другой ответил небрежно: «Да панки, наверное». – «Ах, панки, ну идите отсюда»… Ребята пошли к Дону и дошли до пляжа в городском парке к 11 вечера. Все разделись и стали купаться голышом. Тут к замешкавшемуся на берегу Диогену подходят опять два мента и спрашивают, что он тут делает. Тот отвечает: «Мы купаемся с друзьями». – «Купаться тут нельзя, табличка висит». – «Так темно, не видно табличек». – «А где твои друзья?» – «Вон выходят из воды, только вы отвернитесь, они в таком же виде, что и я, и там девушки». Окей, пипл вышел, оделся и проследовал на пост милиции парка, в котором эти менты просто дохли от скуки: ни телевизора, ни радио, ни газет, но висит гитара. Диоген, который за всю жизнь выучил только «Лестницу в небо», взял гитару и сыграл ее. Менты были в восторге, тут же достали из шкафа много сушеной рыбы и трехлитровые банки с пивом и гудели вместе всю ночь…

Из Ростова всякими кружными путями та же компания поехала в Астрахань. Уже в нескольких десятках километров от Астрахани, чтобы доехать до города, застопили два жигуленка, сели туда двумя парами и поехали в бесконечную степь. При этом ехавший на первой машине Диоген увидел на полу перед задним сиденьем шесть бутылок вина. «Я такое никогда не пробовал». – «Ну так открывай!» Пили все, не исключая водителя, так что, когда добрались до Астрахани, водитель второй машины удивлялся, какие кульбиты выделывала впереди идущая машина…

Нашли там какого-то несистемного парня, который как-то общался с проезжавшим в тех местах Пессимистом и был от него в восхищении. Он их отвез пожить на дачу, где повсюду висела таранька на веревочках, а в холодильнике было только несколько банок с черной икрой и здоровенный осетр… Но вот виноград рвать не разрешалось. Зато в заборе была магическая дырка, в которую можно было просунуть рубль с пустым ведром, и через несколько минут рука неведомого существа безмолвно протягивала ведро, наполненное пивом… Женщины в городе ходили в призывных мини-юбках или, наоборот, в юбках до пят, по вечерам играл рок-н-ролл – в общем, отрезанный от мира в степях без дорог оазис 60-х годов. На Волге они насмотрелись цветущих лотосов. При этом одна высокая стройная блондинка из местных решила покинуть с их компанией этот оазис и отправиться с ней в Среднюю Азию.

Диоген туда ездил несколько раз и не как все, не за сбором конопли (он не курил и сигарет), а просто ради экзотики. В результате они приехали в Хиву, вернее на огромное озеро под Хивой, в нескольких километрах, на причал, на котором в прошлом году Диоген познакомился и с рыбаками, и с одним русским чудаком, который вздумал там организовать байдарочную станцию. Но у местных вообще была неприязнь к воде, и байдарочное дело заглохло. Кстати, тогда Хива сохраняла тот вид, какой имела в Средневековье, будучи городом, построенным из той самой глины, которую рыли из того поначалу небольшого озера, которое таким образом превратилось чуть ли не в море.

В этот раз никого из знакомых не было, но по принятому на Востоке обычаю гости должны были быть приняты хорошо, накормлены, напоены и спать уложены. В домике, где их приняли, их поили и кормили, но когда Илюха ушел в другой дом, соблазнившись обещанием водки, хозяева оскорбились и попытались в напиток Диогена подмешать какой-то наркотик. Сами-то они, кроме своего насвая[50] за щекой, никаких других наркотиков не употребляют. Сашка выходит на причал с опьяневшей астраханкой, а за ним вываливается один из рыбарей с ножом. А надо сказать, что местные ножи имеют вороненое лезвие, и их не видно ночью. В общем, он раз махнул им, но задел только висевшего на груди на цепочке металлического Будду… Будда спас… Было понятно, что тип с ножом хотел поиметь астраханку, и у нее был шанс расстаться еще за это с жизнью. Дело в том, что если насиловали или просто обесчещивали на Кавказе, например в Грузии, в те времена, то обычно давали деньги и просто отправляли домой, а в Средней Азии убивали…

Оттуда они поехали в Самарканд и Бухару, где ночевали в полностью покрашенном белой известью медресе. Причем старинные деревянные створки этих дверей так были подогнаны друг к другу, что, когда закрывались, невозможно было увидеть щель и раздвинуть их. А в Самарканде попали на местную свадьбу, где их посадили в самом конце длиннющего стола в форме буквы Т, где сбоку от брачующихся сидели их отцы и матери, потом родня, далее дальняя родня, соседи, потом знакомые, ну а в конце оказались совсем незнакомые… Весь стол был уставлен едой и питьем, так что поздно вечером Диоген с другом и кем-то из местных настолько напились, что уснули, уткнувшись головами в стол. Проснувшись утром, они увидели, что весь стол убран, кроме их конца, где все оставили как есть, чтобы не разбудить случайно гостей из самой Москвы. Вообще, Москва для них