Солнце для мертвых глаз - Рут Ренделл

Франсин уволилась из «Второго дыхания». Она проработала там еще две недели, прежде чем разразился кризис.

Она так и не поняла, в чем состояла проблема – в ее внешности или моральном облике. Дабы угодить Ноэль и не иметь неприятностей с Джулией, Франсин все упорнее прятала свою привлекательность и одевалась как женщина средних лет. Волосы она собирала в пучок, вместо джинсов носила свободные слаксы и перестала подкрашивать глаза, хотя раньше ей нравилось увеличивать их с помощью теней и туши. Ноэль оставалась недовольной, однако все никак не могла придумать, чем бы еще Франсин изуродовать себя.

Одна клиентка – она примеряла брючный костюм от Армани, – разозлившись, что пояс не сошелся у нее на талии, повернулась к Франсин и обвинила ее в анорексии.

– Ты моришь себя голодом, это же очевидно! – заорала она, изо всех сил пытаясь застегнуть узкие брюки.

– Мне всего восемнадцать, и у меня от природы такая конституция, – сказала Франсин. Она говорила холодно, но вежливо, без негодования в голосе, но клиентка, а потом и Ноэль обвинили ее в вопиющей грубости.

– Как ты смеешь намекать, что выглядишь привлекательнее моей клиентки?

У Франсин на языке вертелось множество ответов, но вслух она не произнесла ни одного. Она молча прошла в мастерскую и сняла свою куртку с крючка на обратной стороне двери.

– Куда ты собралась?

– Было очень любезно с вашей стороны, Ноэль, взять меня на работу, но я для нее не гожусь, это очевидно. И… – Франсин набрала в грудь побольше воздуха. – Боюсь, это место мне не подходит. Я не буду брать деньги за эту неделю. До свидания.

Ноэль распахнула дверь и прокричала ей вслед на всю улицу:

– Ах ты, маленькая сучка, Джулия сделает из твоих кишок подвязки!

Надо же, и эта женщина называет Тедди вульгарным. До дома Франсин бежала, наслаждаясь чем-то, что она определила как свобода. Свобода! Ее у нее никогда, считай, и не было. Джулия открыла входную дверь прежде, чем та поднялась на крыльцо. Вероятно, Ноэль позвонила через секунду после того, как проорала свое ругательство.

На нее обрушился новый поток. Франсин неблагодарная, ленивая, эгоцентричная, недисциплинированная и недоразвитая. Какое счастье, что она взяла академический отпуск, потому что, хоть она и сдала выпускные на «отлично», еще не готова влиться в жизнь великого университета, и это видно невооруженным глазом. Ее отец будет горько разочарован, и ей, Джулии, страшно рассказывать ему о случившемся. А теперь, по ее мнению, наилучшим для Франсин будет подняться в свою комнату и провести там остаток дня.

Франсин села в кресло. Она чрезвычайно спокойно произнесла:

– Не глупи, Джулия.

Мачеха изумленно уставилась на нее. Она подняла обе руки к лицу, как бы защищая его от града пуль.

– Мне восемнадцать лет, я не ребенок. И я, естественно, пойду в свою комнату только тогда, когда решу сама.

Ответ Джулии, тщетный, состоял в попытке дозвониться до Франкфурта. Ричарда на месте не оказалось, и ей пришлось беседовать с автоответчиком в номере гостиницы. Она простонала что-то насчет того, что Франсин разбивает сердце ей и своему отцу и губит свою жизнь. Как будто Джулии мало страданий от того, что один из ее близких друзей повесился, сказала она напоследок, вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Ради проформы Франсин посидела в кресле еще десять минут. Затем, на секунду прислушавшись к сдавленным рыданиям Джулии за кухонной дверью, она поднялась в свою комнату и нашла мобильный телефон, когда-то подаренный мачехой. Понадобилось некоторое время и краткое ознакомление с инструкцией, чтобы научиться им пользоваться, однако в конце концов Франсин разобралась в его сложностях. Она набрала номер Тедди Грекса и стала ждать. Ответа не было.

Глава 20

Кто-то шарил на ее туалетном столике, и это шуршание разбудило Гарриет быстрее, чем любой неуместный в доме звук. В полумраке она разглядела фигуру Франклина. В руке он держал палку с крючком на одном конце, которая служила для открывания фрамуги.

– В чем дело?

– Тихо, – сказал он. – Внизу кто-то есть.

В первый раз, когда он сказал ей это в середине ночи, ее охватил дикий страх. Это было лет двадцать назад. Ни тогда, ни в последующие разы никого внизу не оказывалось, и наверняка нет сейчас. Франклин слышит то, что больше никто не слышит, у него шум в ушах, который больше похож на гул и жужжание, чем на звон. При этом ее муж не слышит те звуки, которые слышат все. Глупый старик. Гарриет с презрением еще раз мысленно повторила эти слова. Глупый старик, глупый старик.

Франклин надел свой верблюжий халат и завязал пояс на талии. Держа перед собой палку, он осторожно открыл дверь спальни. Однажды в такой же ситуации она включила свет, отчего он поморщился, замахал кулаком и исполнял это немое шоу, пока не добился темноты. Гарриет услышала, как под ним заскрипела лестница. Больше никаких звуков не было до тех пор, пока муж, как обычно, не произнес командным голосом:

– Не двигаться. Стой, где стоишь. Я вооружен.

После этого, не дождавшись ответной реакции – а он никогда не получал ответной реакции, – тот включил свет. Гарриет тоже включила лампу на прикроватной тумбочке.

– Надеюсь, ты понимаешь, – сказала она, когда он вернулся, – что любой опытный грабитель справился бы с тобой в две секунды. Ты стар.

– Не сомневаюсь, ты бы предпочла, чтобы я спрятался под кроватью, пока он насиловал тебя, – с понимающей ухмылкой произнес Франклин.

Некоторое время Гарриет лежала без сна. Рядом на тумбочке лежал конверт с рисунками Тедди Грекса и его сопроводительным письмом. Она позвонит ему утром, попросит прийти, чтобы обсудить проект. Естественно, никакого проекта нет, у Франклина случился бы припадок, если бы он узнал, что какой-то юнец из Нисдена собирается строить шкаф в его георгианском алькове, так что идея была неосуществима. Однако все это не имело значения, потому что Гарриет относилась к затее несерьезно. Только Тедди Грекс воспринял ее всерьез. Гарриет даст ему еще один шанс понять ее истинные намерения, а если он их не поймет, то пошлет его куда подальше с его рисунками.

Наверное, потому, что стояла ночь, а ночью все выглядит по-другому, более безнадежно и уныло, она сказала себе, что ошиблась насчет Тедди Грекса. Причем не впервые. Ее зондаж давал осечку в среднем один раз из четырех. Хотя за многие годы Гарриет заманила к себе такое количество молодых рабочих разных строительных специальностей, что, если собрать их вместе, они могли бы совместными усилиями (как она иногда представляла, хихикая) построить и оснастить целый жилой район на площади в сотню акров, среди них всегда попадался кто-то, кто давал ей от ворот поворот. Всегда был один или два, три или четыре, кто отказывал ей из робости, из-за недавней женитьбы, из-за своей принадлежности к геям либо из-за верности жене или возлюбленной. Не исключено, что некоторые просто не считали Гарриет привлекательной.

Вероятно, Тедди Грекс попадает в одну из этих категорий. Ничего не поделаешь. Она заснула и, проснувшись, обнаружила, что Франклин стоит у кровати с осколком стекла в руке. Причиной ночного переполоха, очевидно, стал кто-то из обитателей конюшен, бросивший камень через стену и разбивший стекло в окне на заднем фасаде. Так как на окне стояла решетка, опасности никакой не было, одни лишь хлопоты.

– Что ты мне его показываешь? – спросила Гарриет. – Я же не буду его чинить.

– А вдруг я хочу перерезать тебе горло? – Франклин расхохотался, давая понять, что говорит несерьезно. – Тебе придется найти стекольщика.

– Кого?

– Человека, который вставит стекло в окно.

Отличная идея. Вместо Тедди Грекса будет стекольщик. Она оглядела себя в зеркале и осталась довольна увиденным. Позвонить Тедди, сходить в парикмахерскую, может, купить себе какую-нибудь обновку на Хай-стрит в Сент-Джонс-Вуде. Времени, чтобы походить по магазинам в Вест-Энде или Найтсбридже, нет. Если Тедди согласится прийти, скажем, в два, можно договориться со стекольщиком на половину второго. Тогда они не пересекутся.

Франклин принес ей чай и газеты. У Гарриет вдруг возникло настоятельное желание спросить у него, был ли он ей верен, но какой смысл в этом вопросе? В ответ она услышит либо ложь, либо точно такой же вопрос, но адресованный ей. Гарриет посмотрела на себя в зеркало. Наверное, стекольщика можно найти по объявлениям в «Хэм энд Хай», подумала она, наблюдая в зеркале за тем, как сама разворачивает газету. Поле зрения ей заслонил Франклин, возвращавший в свои карманы носовой платок, ключи, мелочь и сложенную пополам чековую книжку. Гарриет отклонилась назад и в сторону, чтобы увидеть, насколько бела ее кожа и ярки рыжие волосы.

– Зачем ты постоянно разглядываешь себя? – спросил муж, будто никогда не спрашивал об этом.