Занавес приподнят - Юрий Колесников

Через два дня после этой беседы, девятого октября тысяча девятьсот тридцать четвертого года, король Югославии Александр Первый и министр иностранных дел Франции Луи Барту были убиты в Марселе, а спустя три месяца после «марсельской операции», в день своего рождения, Вильгельм Канарис официально взошел на «трон» начальника абвера.

Находясь на этом посту, Канарис по-прежнему не спешил «отблагодарить» Интеллидженс сервис. Он не без основания полагал, что рано или поздно возникнет такая ситуация, при которой его связь с английской разведкой можно будет использовать в интересах, обоюдных для Англии и Германии. И он не ошибся. Такая ситуация возникла. Реакционер до мозга костей, с молоком матери впитавший презрение к простонародью, к так называемой черни, и ненависть ко всему революционному, Вильгельм Канарис упорно стремился направить экспансию правителей третьего рейха на Восток, против Советской России. Когда ему стали известны намерения Гитлера осуществить вторжение в Великобританию, он тотчас же поставил в известность об этом Лондон.

В ряду предпринятых тогда англичанами экстренных мер, направленных на предотвращение возможного немецкого вторжения, не последнее место принадлежало решению принудить главу германского абвера впредь еще более действенно сотрудничать с Интеллидженс сикрет сервис, выполнять все ее указания, как и полагается секретному агенту. Англичане не могли больше идти на поводу у Канариса. Поэтому он был поставлен перед выбором: либо всестороннее сотрудничество, либо полное разоблачение!

На начальника абвера это предупреждение подействовало не более, чем булавочный укол. Тогда руководители «ювелирной фирмы» перешли к осуществлению мер, которые в очень скором времени убедили Вильгельма Канариса в том, что с ним не шутят. Многочисленные агенты абвера, засланные в Великобританию его стараниями и давно уже выслеженные англичанами, один за другим следовали за тюремную решетку. Волна провалов изо дня в день нарастала. Радио и пресса разносили по всему миру весть о разоблачениях, арестах и процессах над немецкими шпионами, засланными абвером… Сенсация следовала за сенсацией.

Для Канариса миновала пора, когда фюрер был чрезвычайно благосклонен к начальнику управления разведки и диверсий генерального штаба вермахта и пожаловал ему чин адмирала за исключительно успешное развертывание шпионской сети во всем мире, и в Англии особенно. Англия являлась одним из наиболее значимых объектов. Поэтому начальник службы безопасности германского рейха Рейнгардт Гейдрих не преминул воспользоваться этой из ряда вон выходящей ситуацией, для того чтобы подорвать доверие фюрера к главе абвера или хотя бы поколебать его авторитет.

— Странно это, мой фюрер, — нашептывал Гейдрих. — В самый ответственный момент, когда с невероятным трудом насажденная агентура должна была наконец-то во всю ширь развернуть свою деятельность, англичане, которых нам настойчиво изображали тупоголовыми, вдруг оказались способными парализовать эту сеть! Странно! Очень странно…

Гитлер неистовствовал. Его не успокоили ссылки Канариса на второстепенное значение уже разоблаченных англичанами агентов и на наличие других, надежно укрытых от Интеллидженс сервис и Скотланд-Ярда, агентов, к тому же располагающих несравненно большими возможностями.

Гитлер приходил в бешенство при мысли, что непрекращающиеся провалы могут лишить его последней надежды на скорейшее получение конкретных данных о сконструированной англичанами новой, очень мощной глубинной мине. Он опасался, не готовят ли они мину, аналогичную уже разработанной немецкими конструкторами. Раскрытие англичанами секрета этой совершенно необычной мины, самостоятельно устремляющейся из глубины к корпусу проходящего поблизости судна, опрокинуло бы все его расчеты на быстрое, достигнутое сравнительно небольшой ценой уничтожение английского флота.

Канарис понимал, что, нанося удары по агентуре абвера, англичане хотят принудить его подчиниться требованию Интеллидженс сикрет сервис прежде, чем его авторитет в глазах фюрера будет окончательно подорван. Но его совсем не прельщала перспектива превратиться в заурядного агента Великобритании, хотя бы и находясь при этом на высоком посту в третьем рейхе. Поэтому он все еще игнорировал двукратное требование «ювелирной фирмы» установить с ней более действенный контакт. Не мог он не принять во внимание и тот факт, что действия англичан подрывают его авторитет в глазах Гитлера и всей нацистской верхушки.

Канарис оказался в очень затруднительном положении, что называется «между молотом и наковальней». Перед ним возникла сложная задача — разработать эффективные мероприятия, осуществление которых позволило бы ему, не влезая в петлю рядового агента Интеллидженс сикрет сервис, заставить своих британских коллег прекратить атаки на него и вместе с тем укрепить поколебленную веру фюрера если не в его преданность, сомневаться в которой у Гитлера пока еще не было оснований, то в его способность плодотворно руководить абвером.

В изобретательной голове Канариса зародилась идея очень смелой и очень рискованной лично для него операции, успешное выполнение которой вполне удовлетворило бы и англичан, и фюрера, и самого автора этой идеи. Но это было более года тому назад…

Теперь же его визит в школу на окраине Гамбурга был связан с подготовкой другой эффективной операции, выполнение которой, по расчетам Канариса, еще больше укрепило бы его положение и вместе с тем создало благоприятные условия для переключения экспансии Гитлера с Запада на Восток. К этой цели он упорно стремился с первого дня своего прихода в абвер. Успехами в этом направлении он и хотел рассчитываться со своими английскими коллегами, в кредит даровавшими ему жизнь…

И приезд адмирала в школу не случайно совпал с пребыванием здесь Хории Симы и Николае Думитреску. Подготовляемая абвером операция состояла в использовании румынских легионеров для создания сети шпионов и диверсантов на территории Бессарабии, присоединенной к Румынии в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Канарис был твердо убежден, что и эта земля, ранее входившая в состав Российской империи, так же как Прибалтика, в скором времени окажется в пределах границ Советской России. Заблаговременно созданная в городах и селах Бессарабии сеть абверовской агентуры была призвана с приходом сюда Красной Армии превратиться в «пятую колонну». Главными исполнителями этой операции, которую Канарис не без основания окрестил «Троянский конь», должны были быть румынские легионеры, их вожаки Хория Сима и Николае Думитреску.

В связи с этим руководители легионеров должны были в самом срочном порядке ознакомиться с работой и структурой школы, получить представление о том, чему и как обучаются будущие мастера разведки и диверсий. Подобную же школу абвер намеревался создать в Румынии, и вожакам легионеров предстояло организовать обучение в ней тщательно отобранных зеленорубашечников. Питомцы этих школ в ближайшее время должны были поступить в их распоряжение для расселения в Бессарабии и последующего переселения в глубь большевистской России.

Глава девятая

Подкомиссар Стырча с недовольным видом опустился в просиженное кресло с прожженными подлокотниками. Его маленькие, вечно злые глаза настороженно косились на шефа, долговязого комиссара из особой секции по борьбе с коммунистами генеральной дирекции сигуранцы. Этот костлявый служака сидел за письменным столом в парадной форме с чисто выбритым, изрядно припудренным мрачным лицом. Щурясь от подступавшего к глазам дыма сигареты, зажатой в губах, он задумчиво барабанил пожелтевшими от никотина пальцами по стеклу, лежащему поверх запачканного чернильными пятнами облезлого стола. Иногда он обращал свой взор на окно, выходившее во двор сигуранцы, и наблюдал за черно-серыми клубами дыма, густо валившего из высокой трубы котельни.

Грустные мысли роились в голове преданного престолу комиссара Ионеску. «Точно так, вероятно, — думал он, глядя на дым, — безудержно бурлит и нарастает в недрах людских масс недовольство, как в глубинах земли клокочет расплавленная масса… И кому под силу справиться с этой стихией?!» Но тут же, поймав себя на столь неподобающих его высокому положению мыслях, долговязый комиссар встряхнулся и, как бы извиняясь перед самим собой, уверенно произнес, обращаясь к насупившемуся Стырче:

— Так или иначе, но мы наложим руку на Илиеску! Тогда и руснак расколется как орех… Если только он действительно тот, за кого выдает его ваш дурень…

Подкомиссар Стырча с недовольным видом взглянул на шефа, но, уловив его встречный насмешливый взгляд, притворился, будто заметил грязь на манжете штанины, и стал старательно счищать ее.